Картер Браун - Ковбой с Манхеттена

— Конечно, — ответил я, довольный собой. — Коралловое море.

— Прекрасно! В таком случае я не скажу вам «Убирайтесь домой»! Вы — единственный янки, который знает это название.

Затем он отвечает на мой первый вопрос.

— Здесь не говорят «бар», здесь это называется отелем, а в отеле всегда есть зал с буфетом, где можно выпить, но вне отеля вы нигде не найдете стойки.

— Не можете ли вы указать мне дорогу к ближайшему отелю, и что скажете, если предложу вам выпить?

— Я скажу, что эта прекрасная идея.

Когда мы проникли в бар отеля, сначала у меня возникло впечатление, что мы ошиблись адресом и попали в телевизионную студию. Громадный зал, в котором можно разместить кавалерийский полк. Ни одного сиденья. За гигантской стойкой, которая тянется от одного края зала до другого, лихорадочно мечутся две утомленные женщины. Клиенты толпятся перед стойкой компактной массой в двенадцать рядов, пьют, курят и разговаривают.

— Я знаю здешних служащих, — сообщил мне новый товарищ. — Я попробую что-нибудь добыть. Чего вы желаете, янки?

— Для меня мартини.

— Что?

Я быстро осведомился:

— А что будете вы?

— Шоопер.

— О! — я слабо улыбаюсь. — Должно быть, недурно. А что это такое?

— Пиво. — Он посмотрел на меня, как на слабоумного. — Не говорите, что вы еще не пробовали наше пиво.

— Я только вчера приехал.

— Это настоящее пиво, а не кошачья моча, которую подают у вас, — любезно объяснил он. — Вот увидите. Два пива!

Затем он глубоко вздохнул и нырнул в толпу, находящуюся между ним и прилавком. Я отвернулся, чтобы не видеть, как человека в расцвете лет разорвут на куски у меня на глазах. Через полминуты я услышал его голос: «Вот и я!» и увидел моего приятеля с двумя громадными кружками пива.

— Вот и шоопер, — сказал он, всовывая одну из них мне в руку. — За ваше здоровье!

Что касается пива, он был прав: никогда в жизни не пил я такого хорошего. За третьей порцией я окончательно согласился с ним, что у нас вместо пива подают кошачью мочу и потребуется много времени, чтобы наши пивовары научились доводить алкоголь до двенадцати градусов, как в Австралии.

Моего нового приятеля зовут Кларенс, но он попросил называть его Кларри. Так как он ростом почти два метра и весит сто килограммов, я не чувствую охоты спорить с ним. Он участвовал в войне в Новой Гвинее, был резчиком сахарного тростника, работал в ранчо на севере, и вот уже пять лет водит сторожевое судно между Тонсвиллем и одним из самых больших островов, ставшим значительным центром туризма.

Я перевожу разговор на акул, и оказывается, что Кларри знает об этих животных. Один профессор Мельбурнского университета отдыхал на острове в прошлом году, и Кларри много раз возил его на прогулку, чтобы показать акул на практике, а профессор делился с ним своими теоретическими познаниями.

— Самый опасный — морской тигр, — поучал меня Кларенс, — и именно в окрестностях Тонсвилля вы имеете больше шансов встретиться с ним.

— Набрасывается ли он ночью?

— Им все равно когда, Денни! Чем теплее вода, тем их больше, а летом с ноября по январь они подходят совсем близко к берегу.

Я спрашивал себя, не помутило ли ему пиво мозги, когда вспомнил, что нахожусь в южном полушарии и в настоящее время хожу головой вниз. От этого у меня появилось легкое головокружение, а может быть, и от пива.

Я с безразличным видом спросил его:

— Слышали ли вы о женщине, которую несколько дней тому назад сожрала акула? После того как ее яхта наткнулась на риф?

— Еще бы! Весь город ни о чем другом не говорит с тех пор, как это случилось. Ах, да! Ведь они были янки, как и вы! Вы случайно не знакомы с ней?

— Я однажды видел ее в Нью-Йорке.

— Сочувствую, Денни. — Он покачал головой. — Вот чего надеюсь никогда не увидеть и не услышать…

— Услышать?

— У меня был друг, ловивший устриц возле Брума некоторое время тому назад, и акула схватила одного из его ныряльщиков в тот момент, когда он уже поднялся на поверхность. Мой друг говорит, что у него до сих пор мороз по коже, когда он вспоминает крики бедного малого.

Я машинально переспросил:

— Крики?

— А вы бы не кричали, если бы у вас вырывали руку или ногу? — спросил Кларри.

— Разве акула не может схватить кого-нибудь так, чтобы тот не успел крикнуть? Если, например, она утащит его в глубину или сразу же откусит голову?

Он энергично потряс головой.

— Они начинают с того, что обгоняют тех, кого преследуют, все равно рыба это или пловец. А потом поворачиваются на бок, чтобы пустить в дело зубы. Они нападают быстро, одним ударом, и продолжают свой путь. Профессор говорил мне, что они близоруки и не различают цвета, но обоняние у них очень острое. Запах крови их совершенно сводит с ума. Они чувствуют его на расстоянии нескольких километров…

— Вы уверены, Кларри, что они не могут убить жертву с одного удара так, чтобы у нее не было времени крикнуть?

— Во всех случаях, о которых я слышал, жертва погибает после удара в результате шока или увечья, — категорически настаивал он. — Представьте же, как двойной ряд треугольных зубов впивается в ваше тело, Денни! Здесь не только боль, но и ужас… Вы думаете, что не заорали бы?

— Еще как!

— Всегда ужасно, когда на кого-то нападает акула. Здесь это происходит слишком часто. Вы знаете Джека Ромнея? Владельца яхты?

— Да, я разговаривал с ним часа два назад.

— Я его знаю только шапочно, — продолжал Кларри. — Но здесь у него хорошая репутация. Смерть этой женщины нанесла ему удар, и, кроме того, он потерял свою яхту. А такое судно не найдешь на каждом шагу.

— Но оно было застраховано?

— Ну, а я слышал другое, — говорит он безапелляционным тоном. — В маленьких городках все известно, Денни. Его страховка кончилась два месяца тому назад, и он ее не возобновлял. Для него это большая потеря.

Мы выпиваем еще по кружке пива на дорогу, обмениваемся адресами. Кларри дает мне свой номер телефона на случай, если у меня появится жажда или я не смогу вспомнить, как выглядит моя гостиница.

Я возвращаюсь домой очень медленно и очень осторожно. Не знаю почему, но чувствую, что голова моя совсем легка: чистый воздух океана с непривычки опьяняет как вино!

Глава 6

Обед мрачен, и разговор состоит из самых простых фраз, но пища съедобна. Бетти Адамс на одном конце стола, Соня — на другом.

Я рядом с Бетти, Амброз между мной и Соней, Ларри Чамплин прямо против меня, к счастью, во время еды он не курит сигару. Только между блюдами.

На Бетти блузочка из белого шелка с целой кучей кружев, широкая юбка из черного сатина и цепочка из больших колец, заменяющая пояс. Она повергла меня в раздумье об эпохе Крестовых походов: я спрашивал себя, что делал сеньор, когда возвращался домой после пятилетнего отсутствия и обнаруживал, что пояс целомудрия у его дамы совсем проржавел.

Соня сделала большую уступку этикету, расстегнув три верхних пуговицы своей блузки, показывая всем, что не носит бюстгальтеров; впрочем, она и не имела в нем никакой надобности.

После кофе Феликс Паркер предложил выпить коньяку, и это было самое умное замечание за весь вечер.

— Прекрасная идея! — восклицает Амброз, в первый раз открывая рот за столом.

Большой синяк, украшающий его подбородок, начинает принимать красивый лиловый оттенок и, должно быть, чертовски болит.

Соня добросовестно, один за другим вылизывала пальцы с каким-то угрюмым удовлетворением, вероятно, она решила, что после этого сможет не мыться еще неделю.

Я предложил Бетти сигарету, и мы зажгли их от общего пламени. Она не сказала мне и десяти слов за столом. Может быть, она думает, что Амброз оскорбил ее сегодня днем в баре.

Феликс с наполненными стаканами на подносе вернулся к столу и вежливо спросил у Сони, не желает ли она коньяку. С минуту она критическим взглядом созерцала бутылку, а потом заявила:

— Хорошо… только нальешь в стакан, бутылка слишком велика.

— Как хорошо сказано, моя обожаемая голубка, — иронизирует Амброз.

Все выпили.

— Денни! — вдруг сказал Джек Ромней. Все вздрогнули, как будто звук человеческого голоса — самое неподходящее для нашего слуха.

Я ответил:

— Что?

— Завтра утром у меня будет судно, — сообщил он равнодушно. — Если вы хотите вернуться до ночи, нужно выехать в половине восьмого.

— Хорошо.

— Судно? — спросил Ларри Чамплин, раскуривая новую сигару.

— Денни хочет посмотреть на риф, где произошла катастрофа, — объяснил Ромней. — Это большая лодка. Нет ли еще любителей прогулок?

Бетти посмотрела на него, открыв рот.

— После того что произошло? Да я никогда в жизни не захочу больше и смотреть на судно.