Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

У него не было в руках ничего — ни бумажки, ни доклада Рука его слегка дрожала, когда он налил из графина в стакан немного воды, отпил и поставил с краю, на бортик трибуны.

— Благодарю, товарищи, за образцовую дисциплину, — начал он медленно и негромко, — стояла такая тишина, что было слышно, как поскрипывают на сцене половицы под грузным комиссаром. — Все прибыли вовремя. Собрались за сорок три минуты вместо часа, — он сделал паузу и продолжал уже другим тоном, в голосе его зазвучали холодные металлические нотки — Я должен сообщить вам, что гитлеровская Германия нарушила наши государственные границы и без объявления войны напала на Советский Союз..

По залу пронесся возбужденный ропот. Все уже знали, но торжественно-грозные слова, прозвучавшие с трибуны, слова страшные, в которые не хотелось верить, так тяжело упали в настороженный зал, что не могли не всколыхнуть его.

— Сейчас я не хочу останавливаться на подробностях, на это нет времени. Скажу только, что минувшей ночью фашистские самолеты бомбили многие крупные города нашей страны — Киев Севастополь, Смоленск, Брест. Пограничные части советских войск ведут трудные оборонительные бои Фронт огромен и обстановка окончательно не выяснена Надеюсь, вы сами понимаете всю серьезность момента. Перед лицом военной опасности наш с вами долг — удвоить бдительность, перевести в кратчайший срок всю нашу работу и жизнь на чрезвычайное положение.

Колосунин взял у Денгизова несколько сколотых скрепкой листков и ознакомил офицеров с документом, определяющим новый распорядок в управлении. Весь личный его состав переводился на казарменное положение. Отлучки запрещались категорически без ведома непосредственного начальника. Каждый чекист должен был располагаться в своем кабинете, получив у коменданта постельные принадлежности и талоны на питание в управленческой столовой. Что же касается так называемого боевого обеспечения, то Гоголев приказал помощнику вооружить всех офицеров автоматами, выдать противогазы, оборудование для светомаскировки. Все это надлежало применять в соответствии с инструкцией, копии которой тут же раздал секретарь Коноплянова.

Было семь часов, когда Колосунин отпустил всех, приказав немедленно получить необходимое имущество, оружие сделать возможные перестановки в кабинетах, где теперь им надлежало дневать и ночевать, и ровно в девять быть на экстренном совещании у начальника управления.

— Значит, война, — сказал Вадим, когда они вышли из зала.

Жунид подозрительно глянул на товарища: ему показалось, что Дараев произнес эти два слова каким-то странным тоном, в котором, пожалуй, и не было растерянности или вполне понятной тревоги. Чересчур спокойно сказал, даже беспечно.

— Что ты на меня воззрился.

— Не пойму, — серьезно ответил Жунид. — Ты, вроде и не взволнован?

— Нет, почему же. Приятного, конечно, мало. Но долго война не продлится. Дадим им как следует, будут помнить. Месяц-два и драпанут к своему фюреру…

Шукаев неодобрительно покачал головой.

— Ты отличный парень, Вадим, — сказал он с досадой, — но никудышный политик. Я тебе не раз говорил. Как же! Шапками закидаем! Не дай, аллах, конечно, но я боюсь, нелегкой будет эта война. Во-первых, немцы испокон веков были отменными вояками, а, во-вторых, они давно готовятся к маршу на восток и имели несколько репетиций в Европе. Это тебе известно. Паникерство — страшная штука, но недооценка врага — не лучше.

— Ну вот, вечно ты меня воспитываешь, — обиженно буркнул Дараев. — Скажи лучше, где мы-то с тобой и с Арсеном будем обретаться? На место Воробьева скоро, наверно, назначат человека.

— Сейчас узнаем. Михаил Иванович распорядится.

Совещание открыл Колосунин. Коноплянов не явился. По этому поводу уже ходили разговоры — никто не знал, где начальник управления.

С первых же слов Михаила Ивановича все выяснилось:

— Чувствую и понимаю ваше недоумение, — слегка улыбнувшись, сказал он. — Дело в том, что бывший начальник Черкесского управления НКВД полковник Коноплянов уволен с занимаемой должности за нарушение социалистической законности при расследовании шахарского ограбления, за ошибки и промахи в работе. На его место назначается Виктор Иванович Гоголев, человек вам хорошо известный, — Колосунин сделал жест в сторону Виктора Ивановича, сидевшего в кресле справа от стола. — Прошу любить и жаловать. И позвольте поздравить вас, Виктор Иванович, — Колосунин пожал протянутую руку Гоголева, который при последних словах Колосунина встал и неловко переминался с ноги на ногу.

— Поздравляем!

— Давно пора!

— Поздравляем, Виктор Иванович!

Когда шум и оживление улеглись, комиссар сказал уже другим тоном:

— А теперь — к делу. Просим вас, Виктор Иванович, хозяйничайте.

Гоголев занял место за столом, обвел собравшихся сразу посерьезневшим взглядом.

— Вы уже знаете… — голос его слегка дрогнул. — Сегодня в пять тридцать получена шифровка из Москвы о том, что над нашей Родиной нависла смертельная опасность…

Новый начальник управления говорил просто и коротко. Когда он перешел к вопросу о неотложных мерах по обеспечению государственной безопасности в новых военных условиях, несколько офицеров из сидевших за зеленым столиком, уже что-то строчили на листках бумаги.

— Наша задача — удвоить усилия, с тем, чтобы исключить всякие нарушения общественного порядка, насколько возможно, ускорить следствие и расследование по старым делам, оказать помощь военным комиссариатам в мобилизации людских и материальных ресурсов на оборону.

В заключение Гоголев еще раз повторил приказ о переводе личного состава управления на казарменное положение, объявил распределение по командам, назвал старших каждой команды. В это время к столу подошел Леонтьев и положил перед ним несколько листков бумаги, только что заполненных офицерами рапорты добровольцев об отправке на фронт.

Виктор Иванович бегло пробежал их глазами и нахмурился.

— Лейтенант Дуденко… лейтенант Маремкулов, лейтенант Сугуров, капитан Дараев… — он прочитал еще несколько фамилий. — Знаете, товарищи, желание сражаться с врагом совершенно естественно, и этот порыв делает вам честь, но… Я понимаю молодежь, а вот вас, Вадим Акимович, не понимаю. Во-первых, здесь не митинг по набору добровольцев, а совещание чекистов. Во-вторых, — мы все отправимся на передовую, если того потребует партия, а пока что наш фронт здесь! — он отложил заявления в сторону и строго посмотрел на притихших офицеров. — Приказываю прекратить подачу рапортов! Выполняйте свои обязанности! Чем лучше вы это сделаете, тем значительнее будет наша помощь фронту Все свободны.

— Хоть бы посоветовался, — укоризненно сказал Жунид Дараеву, когда они вышли из кабинета начальника. — Не мальчик же ты, в самом деле… Ну, представь, если сегодня в каждом учреждении, на каждом предприятии люди побросают свои дела и помчатся в военкоматы. Что получится? Всю страну парализует…

— Вот ты всегда так, — угрюмо сказал Вадим — Разве обязательно утрировать и доводить до абсурда?

— Выставился, — язвительно продолжал Жунид. — Смотрите — какой я хороший, какой героический — сам прошусь, добровольцем. Ты думаешь Гоголев не сделал бы то же самое, если бы не понимал, как это глупо?

— Ну, знаешь, — у Вадима даже щеки побелели. — Сейчас же перестань ругаться. Иначе я тебя тресну. Ну, бухнул сгоряча. Они строчат, и я туда же. Не отличиться же я хотел…

— Думаю, что нет, — Жунид неожиданно усмехнулся и хлопнул Дараева по спине. — Ладно. Забыто. Между прочим, у меня тоже было искушение, — признался он. — Но мы с тобой в долгу. Распутаем чертов клубок из четырех дел, тогда попробуем вместе. Идет?

— Какой разговор, — облегченно вздохнув, сказал Вадим Акимович. — А хорошо было бы в одну часть…

— Сначала надо поймать этих головорезов, — без улыбки сказал Жунид и посмотрел на часы. — Половина одиннадцатого. Сейчас мы едем с тобой в издательство — попытаемся узнать, из какой книжки вырван листок для пыжа, а к двум вернемся в управление слушать речь Молотова…

— Интересно, почему Сталин не выступает сам?

— Ему лучше знать. Пошли, машина ждет.

Пыж, о котором говорил Шукаев, — обгоревший, туго свернутый клочок бумаги — был осторожно расправлен, разглажен в бюро технической экспертизы и оказался порядком изуродованной страницей из детской книжки или учебника на черкесском языке. Этим пыжом воспользовались убийцы Кумратова, на трупе которого он был найден. Пуля из охотничьего ружья, выпущенная в охранника в упор (так поступили и с Барсуковым!) пробила грудь, и ее не нашли. Ожогов на теле охранника не было. Пыж застрял в складках одежды.