Клюква со вкусом смерти - Наталья Хабибулина

«пуля – дура», куда прилетит – не угадаешь, может и промахнуться. А вот мысль всегда попадает в цель.

– Боже мой! Сколько патетики! – всплеснул руками Моршанский. – А я думал, что вы стреляете не хуже, чем мыслите!

– Зря кусаетесь! Согласитесь, что обыграть преступника, взять его хитростью живым и невредимым, и при этом ещё и без потерь со своей стороны, – это, своего рода, искусство, – Дубовик говорил всё это, мало прислушиваясь к своим словам, его внимание больше было поглощено звуками, раздававшимися из-за стены.

Там уже набирали обороты голоса Баташова и главного агронома Бородулина, которые всё яростнее спорили о сроках посева.

Через некоторое время стал слышен и треск арифмометра Загоскина, и стук «Ремингтона» секретарши, и беспрерывные звонки: рабочий день начался.

Моршанский тем временем всё пытался оставить в споре с Дубовиком последнее слово за собой, посмеиваясь над его словами. Особенно его задели рассуждения подполковника об искусстве, и он всё продолжал ворчать, притом, что его уже никто не слушал.

Пришел Кобяков.

Перебросившись со всеми незначительными фразами о погоде, поскольку за окном внезапно задуло, и полетели легкие снежинки, как последний привет ушедшей зимы, участковый отправился в чайную за завтраком Суркову, маявшемуся в камере по своей глупости и воле следователя.

Уже через полчаса, когда утренний шум в Правлении немного поутих, и все разошлись по своим делам, Дубовик открыл дверь в контору и крикнул Баташову:

– Денис Осипович, зайдите срочно в кабинет участкового. У нас небольшое совещание, требуется ваше присутствие, – при этом от его внимания не ускользнуло ни одно движение всех, находившихся в помещении Правления.

– Значит, так! – Дубовик сел на деревянный диван у стены с огромной картой мира, которая почти полностью закрывала эту стену, и, закинув ногу на ногу, громко продолжил: – Должен вам доложить, что на болотах в ските отшельника нами ничего не найдено. Вернее, могло быть найдено, не опоздай мы на день-два. Преступнику удалось вынести из своего схрона то, что он там прятал. Что именно – неизвестно. А пока мы не узнаем, что это было, мы не сможем найти и самого преступника. Совершенно понятно, что унести свой груз он далеко не мог, значит, прячет в ближайшем лесу, и наша с вами задача найти спрятанное. – Он перехватил недоуменный взгляд Моршанского: – Да-да, Герман Борисович, именно так. Для этого, Денис Осипович, вам необходимо собрать людей, самых проверенных, самых надёжных, и завтра же, с первыми лучами солнца мы должны будем отправиться в близлежащий лес на поиски. Начнём от болот, будем двигаться цепью к озеру.

– Товарищ подполковник, а если он увёз это, или унёс домой? – спросил Ерохин, пряча хитрую улыбку.

– Нести домой – опасно, могут увидеть соседи, а относительно того, что он мог увезти… Я проверил, никто, кроме Дениса Осиповича, из деревни в эти дни не выезжал, – это был блеф, но тем интереснее и захватывающе была игра, в которой преступнику отводилась роль жертвы, заманиваемой в западню.

Баташов улыбнулся:

– Я заявляю со всей ответственностью, что никаких ценностей, кладов или ещё чего там… не увозил. А ребят за сегодняшний день я подберу.

– Послушайте, подполковник! – взвился Моршанский. – Так у вас даже подозреваемого нет?

– Пока, как видите, нет, но скоро будет, уверяю вас со всей ответственностью! – пафосно провозгласил Дубовик.

– Ну-ну, дерзайте! Надеюсь, моя помощь в ваших, как я полагаю, бесплодных поисках, не нужна? – следователь не смог удержаться от очередной порции яда.

– Как, товарищи, обойдёмся без помощи Германа Борисовича? – в глазах Дубовика играли чёртики: если бы Моршанский знал, что он упустил последний шанс на реабилитацию!

– Думаю, наших ребят будет достаточно, – кивнул Баташов.

– Вот и прекрасно. Вечером соберите их всех в Правлении, обсудим наши поиски подетально.

На этом расстались до вечера.

– Едем отдыхать? – спросил Ерохин, подходя к машине.

– Не отдыхать, а передохнуть перед главным «прыжком», – уточнил подполковник.

На пасеке Герасюк закончил свои исследования.

– Ну, будет что злодею предъявлять! Колбаса, окурок – всё из одной оперы. Слушай, Андрей, прокола не будет? Клюнет? А если не пойдёт? Представляешь, что нас тогда ждёт?

– Ну, воображение у меня работает неплохо, только я настроен на позитивный лад. Знаешь, что? А давай немного расслабимся, буквально, на двести грамм, – Дубовик приобнял приятеля и похлопал его по плечу.

– А давай! На двести, так на двести!

К вечеру выпавший днём лёгкий снежок полностью растаял, только принеся слякоть.

Идти к старому омшанику было трудно – нельзя оставить ни одного следа! Приходилось некоторые места тропинок перепрыгивать или обходить стороной.

За омшаником остались Дубовик с Ерохиным. Герасюк, Поленников и Кобяков рассредоточились по кустам, росшим на лугу. Ближе к ночи пришлось даже лечь на землю, чтобы не быть нечаянно кем-нибудь обнаруженным. Всем жутко хотелось курить, но и это было сейчас под запретом.

Конечно, под словом «кем-нибудь» подразумевался преступник, который, по твёрдому убеждению Дубовика, должен был прийти в омшаник за спрятанными ценностями.

Ещё днём Герасюк отнес на место мешок, в котором деньги поменяли на старую бумагу, а также ящик из-под ювелирных украшений.

– Товарищ подполковник, – прошептал Ерохин, усаживаясь за углом омшаника на старые доски, – а здорово вы «зарядили» сегодня ребят. Они ведь поверили, что завтра пойдут выполнять серьёзное задание. Говорили вы очень убедительно! Только, по-моему, хоть один из них, невзирая на ваши предупреждения, обязательно дома проболтается.

– А вот на это я очень рассчитываю! Ведь если преступник не услышал моих слов утром, то слух, разнесённый по деревне вечером, после собрания, должен достигнуть его ушей. А из этого следует что?..

– Что мы не зря мёрзнем здесь! – клацнул зубами Ерохин.

– Замёрз? – сочувственно спросил Дубовик.

– Да это, скорее, от возбуждения, как в разведке, – капитан плотнее запахнул куртку, обняв себя руками.

– Глотни коньяку, согрейся, – Андрей Ефимович протянул Володе фляжку, – и не расслабляйся, держи пистолет наготове. Преступник может появиться неожиданно. Ему не привыкать. И маска для него привычный антураж его настоящей волчьей жизни.

– Думаете, придёт в ней?

– Это уже не имеет значения, хотя маска была бы лишним доказательством того, что мы правы. Хотя он и без маски «человек в маске»… А теперь наберёмся терпения и помолчим.

Шаги были едва различимы даже в тишине.

Потом показался размытый силуэт крадущегося к омшанику человека в плаще с капюшоном.

То, что он уверенно, хоть и медленно, шел в темноте, явно говорило о том, что этот путь для него был не нов.

Дверь открылась так же тихо, только было слышно его тяжёлое дыхание, вызванное напряженной ходьбой и чувством опасности, которую он вдруг почувствовал.