Убийства в стиле Джуди и Панча - Джон Диксон Карр

богатое воображение. Возможно, и не слишком, я не знаю. Я не слышал, как этот человек подошел, я просто поднял глаза, и вот он там, за подоконником, вернее, не весь, а по пояс. Я узнал его в ту же секунду. Он не сильно изменился, но выглядел больным. Он был таким же, как всегда, маленьким, тихим, черты лица – четкие, но кожа на переносице походила на промасленную бумагу. Я видел людей во время приступа малярии, у них были точно такие же глаза. Он сказал: «Добрый вечер», а затем – как ни в чем не бывало – перелез через подоконник в комнату, снял шляпу и сел напротив меня. Потом произнес: «Я хочу продать вам секрет за две тысячи фунтов».

Чартерс насмешливо посмотрел на нас обоих.

– Конечно, мне пришлось притвориться, что я его не знаю. Он вежливо поправил меня и сказал: «Думаю, вы меня знаете. Однажды я написал вам письмо, в котором объяснял, почему еду в Германию. В Берлине нам были известны все, кто работал против нас в вашем отделе».

– Вздор! – фыркнул Г. М., явно уязвленный.

– Блеф, – согласился Чартерс. – И все же я не уверен, что он блефовал. Хотя, возможно, он сумасшедший, вот что пришло мне в голову. Короче говоря, он сказал мне, что Л. сейчас в Англии, и предложил рассказать, кто такой Л. и где его найти, за две тысячи фунтов. Я ответил ему, что больше не состою на службе, и спросил, почему бы ему не связаться с тобой. Он ответил, очень спокойно, что пообщаться с тобой будет стоить ему жизни, если об этом узнают. Он произнес: «Я хочу две тысячи фунтов, но я не буду рисковать ради этого жизнью». Тогда я спросил его, почему он так сильно нуждается в деньгах. И он рассказал мне о своем «изобретении» или «эксперименте». Ты уже знаешь об этом от Мерривейла… Я решил, что он сошел с ума. Чего я не могу описать, так это предельного – как бы это сказать? – предельного спокойствия человека, который сидит, сложив руки на шляпе… и глаза у него большие и неподвижные, как у плюшевого кота. Как бы то ни было, Блейк, на следующий день я отправился в Лондон на встречу с Мерривейлом. Хогенауэр не лгал; оказалось, что Л. действительно сейчас в Англии.

Чартерс замолчал и отряхнул брюки на коленях, будто желая избавиться от всего этого. Похоже, его мучила совесть.

– Хо-хо-хо, – усмехнулся Г. М., скосив глаза в сторону. – У Чартерса, похоже, ком застрял в горле и он не может произнести, Кен, что тебе предстоит сделать. Но я скажу. Тебе надо будет проникнуть в дом.

Я поставил на стол пустой стакан и посмотрел на Г. М., ощутив легкую тошноту.

– Суть вот в чем, – продолжал Г. М., сделав широкий взмах рукой. – Если Хогенауэр честен с нами, он может получить свои две тысячи фунтов. О да. Мы и раньше заключали подобные маленькие сделки, но никто никогда не рассказывает об этом полиции. Я был бы готов заплатить ему из собственного кармана. Но честен ли он? Сынок, все это ужасно подозрительно. И неправильно. Во всем этом есть что-то странное и дьявольское, чего мы не можем понять. Поэтому мы обязаны разобраться в этом. И тебе предстоит проникнуть в дом этого парня и тщательно осмотреть его бумаги, если они у него есть, и выяснить, что означают огоньки, которые с мерцанием кружатся вокруг цветочного горшка. Понял?

Чартерс откашлялся.

– Конечно, – пояснил он, – я не могу дать тебе никакой официальной санкции.

– Вот именно, – сказал я. – А что, если меня поймают? Черт возьми, завтра у меня свадьба. Почему бы вам не нанять профессионального взломщика?

– Потому что я не смог бы защитить профессионального взломщика, – довольно грубо ответил Чартерс, – а тебя я могу защитить. Кроме того, нет никакой опасности. Хогенауэр уезжает в Бристоль сегодня вечером, скорее всего восьмичасовым поездом, и вернется только завтра. Вчера вечером он был у доктора Антрима и сказал ему об этом. Что касается слуги, то он у своей девушки в Торки и вернется самое раннее в полночь. После наступления темноты у тебя будет пара часов, а возможно, и больше, чтобы тщательно осмотреть пустой дом. – Чартерс замолчал и потом продолжил: – Но все равно это, черт возьми, неправильно. И я не стал бы тебя укорять, если бы ты отказался. Имей в виду, Мерривейл, это полностью твоя ответственность. Если что-то пойдет не так…

– Вот еще! – произнес Г. М. с вдохновенным видом, будто размахивал перед ребенком мятным леденцом.

Затем он вразвалку направился в дом и вернулся оттуда с маленькой черной сумочкой, больше похожей на аптечку врача. Из нее он вынул связку ключей, или отмычек, как мы их называли, коловорот, щипцы и алмазный стеклорез. Затем достал приспособление в форме когтя (я такого раньше не видел), маленькую бутылочку парафинового масла для металлических инструментов, пару резиновых перчаток и очень странную крошечную бутылочку, которая светилась изнутри, как стайка светлячков.

– «Набор взломщика», – усмехнулся Г. М. – Разве все эти штучки не заводят тебя, Кен? Эта телескопическая отмычка – классная штука, выдвигается на ярд, и у нее мощный рычаг. А бутылочка с фосфором намного лучше фонарика. Потому что фонарики копы видят через окно. Бутылочку же не видно, а света достаточно для любого честного дела. Знаешь, Чартерс, нам лучше заклеить его пластырем на случай, если придется вырезать стекло из окна. Послушай моего совета, Кен, и сначала попробуй заглянуть в окно подсобного помещения, это самая незащищенная часть любого дома. На тебе темно-синий костюм, и это хорошо…

– Минуточку, – вмешался я. – Вот что мне хочется узнать: к чему был этот маскарад? Вместо того чтобы говорить, что мне нужно быть Батлером, почему ты не сказал, что я должен стать взломщиком? При чем здесь моя роль Роберта Батлера?

Г. М. был невозмутим. Он продолжал смотреть на меня из-под полуопущенных ресниц, крутя отмычку в руке.

– Это наша вторая линия обороны, сынок, – произнес он, – если что-то пойдет не так. Я не имею в виду минимизацию рисков. Против нас работают люди с очень, очень гибким умом, и проблема в том, что у нас нет ни малейшего представления о том, что они делают. Вполне возможно, они приготовили для нас какую-то ловушку. Есть трое человек, планы или мотивы которых мы не знаем. Во-первых, Пол Хогенауэр. Во-вторых, с виду неприметный профессор физики, доктор Альберт Кеппель. В-третьих, ускользающий Л. Возможно, цели всех троих безобидны. Или, опять же, вполне