Роберт Голдсборо - Смерть в редакции

— Вы испугались? Хотите выйти из игры? — Мне не хотелось спрашивать, но я все же спросил, чтобы выяснить, с какого рода клиентом мы имеем дело.

— Нет! — Ее голос неожиданно обрел жесткость. — Вы совершенно правы. Мне не следует беспокоиться. В конце концов я начала это дело и не имею права бросить его на полпути.

— Отлично сказано, — тепло произнес я, облегченно вздохнув. Пообещав ей перезвонить, я связался с оранжереей.

— Да? — Вульф мастерски умеет выражать свое неудовольствие единственным словом. Особенно хорошо это ему удается, когда его отрывают от игр.

— Звонила наша клиентка. Похоже, ее бывший узнал, что она обратилась к вам за помощью. Он вне себя от ярости, она расстроена. Я успокоил ее так, как только я умею это делать, но держу пари, что парень может позвонить в любой момент и потребовать аудиенции. Нужны инструкции.

Послышался вздох, означавший, что я преуспел. Сопение показывало, что босс, используя его термин, «попал в засаду».

— Хорошо, — разродился он наконец. — Если мистер Макларен позвонит, сообщите ему, что я готов принять его сегодня вечером в девять или завтра утром — в одиннадцать.

— Еще одно сообщение, которое поднимет ваш дух, — сказал я. — Дом находится под наблюдением репортеров. Именно от них Макларен узнал, что нас посещала Одри.

Раздался стук брошенной трубки. За одни разговор он способен переварить лишь одну дурную новость. Я засек время. Макларен позвонил через двадцать минут.

— Я желаю видеть Вульфа как можно скорее, — прокартавил он.

— Посмотрим, что можно сделать, — ответил я спокойным деловым тоном. Не хватало, чтобы меня мог завести такой тип. — В данный момент мистер Вульф занят, но я попытаюсь организовать встречу. Не могли бы вы сообщить мне суть дела, чтобы я мог доложить боссу?

— Вы, черт побери, все прекрасно знаете! — рявкнул он. — Одри!

— Не уверен, что понимаю вас, но тем не менее попытаюсь связаться с мистером Вульфом. — Нажав на аппарате кнопку ожидания и выждав две минуты, я вновь подключился к нему: — Как насчет сегодняшнего вечера, в девять? — После того как он недовольным тоном выразил согласие, я добавил: — Однако помните, мистер Вульф и я настаиваем на том, чтобы Бой Джордж остался в автомобиле. Если он окажется рядом с вами у дверей, вы к нам не войдете.

На эту законную просьбу он ответил непечатным выражением. Но именно на такую реакцию я и рассчитывал. Поэтому его сквернословие доставило мне удовольствие.

Когда в шесть часов Вульф спустился из оранжереи, я пересказал ему содержание моих бесед с Одри и ее бывшим мужем, не забыв упомянуть о трюке с двухминутной выдержкой.

Судя потому, как дернулся уголок его рта, последнее сообщение доставило гению удовольствие. Но затем он начал сердито изучать свое пиво. Так бывает всегда, когда ему приходится с кем-нибудь встречаться после ужина.

— Развеселитесь, — сказал я. — Может быть, он тоже захочет вас нанять и постарается переплюнуть ее в части оплаты.

Брошенный на меня злобный взгляд, возможно, и заставил бы кого-нибудь затрепетать, я же всего-навсего пожал плечами, направился к бару и, нацедив бурбона, плеснул в него немного воды.

В тех случаях, когда Вульфу после ужина грозит встреча, и при этом визитер ему не нравится, он считает, что должен как можно лучше укрепить свою оборонную мощь. Поэтому он подкрепился четырьмя порциями тушеного свиного филе. Для полноты картины сообщу, что я справился с тремя. Печенных в тесте яблок с вином мы употребили поровну, оставив лишь крошки, да и то совсем немного. Когда мы уселись в кабинете со своим кофе, я попытался возобновить дискуссию, которую мы вели за ужином — о достоверности тестов IQ, но Вульф вновь укрылся в своей норе, а я не испытывал особого желания его оттуда извлекать. Облегчение мне принес дверной звонок. Он прозвучал без шести минут девять. Может быть, хоть теперь последуют какие-нибудь действия?

Через одностороннее стекло я увидел, что Макларен стоит один. Очевидно, Джордж наконец понял, где его место, и остался сидеть в «линкольне».

— Входите, — вежливо, но без улыбки и, как мне показалось, ледяным тоном произнес я.

Пробурчав нечто напоминающее благодарность, он вручил моему попечению свое пальто и затопал в кабинет.

— Итак, — начал он, еще до того как его зад коснулся красного кожаного кресла, — что это за бред насчет Одри, якобы нанявшей вас расследовать обстоятельства смерти Хэрриет Хаверхилл?

Вульф оторвал глаза от книги, неторопливо закрыл ее и демонстративно изучил переплет.

— Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить? — спросил он. — Лично я предпочитаю пиво.

— Нет, не можете, — ответил Макларен, с наслаждением окуная в кислоту каждое слово, прежде чем произнести его. — Я пришел сюда не для светского времяпрепровождения, как вы, вероятно, догадываетесь. Я явился, чтобы узнать, почему моя бывшая жена вступила с вами в сделку, хотя догадаться о причине этого нетрудно.

— Продолжайте, — проронил Вульф, не сводя глаз с кипящего яростью шотландца.

— Она вас наняла — не пытайтесь отрицать очевидное. Я прямо спросил ее сегодня, и она призналась, что побывала в этом доме.

— В таком случае она, видимо, пересказала вам содержание нашей беседы?

— Нет. Этого я из нее вытянуть не смог, но все ясно и так. Она возненавидела меня после нашего развода или даже еще раньше. В смерти Хаверхилл ее интересует одно — нельзя ли представить дело так, будто я убил эту женщину. Она наняла вас для того, чтобы вы попытались повесить труп на меня, выдав самоубийство старухи за убийство. Во-первых, вы меня не любите, во-вторых, считаете, что произошло убийство, так что вы оба улеглись в одну постель ради достижения подлой цели. Она пытается натравить вас на меня. Но клянусь небесами…

— Послушайте, мистер Макларен, — Вульф поднял ладонь, останавливая словоизлияния посетителя, — убежден, что вы и сами не верите в подобную чушь. Одно из требований, предъявляемых мною клиентам, заключается в том, что я не принимаю никаких условий и предположений. Любое дело я начинаю без всякой предвзятости, настолько, насколько это вообще возможно, и ни при каких обстоятельствах не доказываю виновность лица, на которое мне пытаются указать. Если мои слова вызывают у вас сомнение, то я посоветовал бы вам поговорить с инспектором Кремером из отдела расследования убийств или мистером Козном из «Газетт». Я предлагаю их не в качестве лиц, способных оценить мою работу, а как достаточно объективных и независимых наблюдателей.

— Ха! Следовательно, вы признаете, что Одри является вашим клиентом?

— Я ничего не признаю. Признание здесь неуместно и об этом просто не должна идти речь. Однако должен сообщить, что я строю свои отношения с клиентами на строго конфиденциальной основе и информация, которой я располагаю, не подлежит оглашению. Теперь, сэр, позвольте мне задать вам вопрос. Вы утверждаете, что ваша бывшая супруга побывала в этом доме; на каком основании вы пришли к подобному заключению?

— Что вы имеете в виду? Да она сама мне сказала.

Вульф отхлебнул пива и промокнул губы носовым платком.

— Позвольте мне перефразировать вопрос. Что первоначально побудило вас подумать, что она посещала этот дом?

— Как я сказал при первой встрече, у меня есть свои источники, — ответил он со зловещей улыбкой, — Если бы я их не имел, то не достиг бы того положения, которое занимаю сегодня. Однако не стану напускать таинственность. Средства массовой информации проявляют к вам повышенный интерес. По-видимому, вокруг вашего дома они расположили свои посты. Мне звонил репортер, видевший приход и уход Одри.

— И это же лицо сейчас, очевидно, могло видеть вас, — заметил Вульф. — Меня интересует, сэр, не вы ли поместили свой наблюдательный пост у моего дома?

— Нет, — резко ответил Макларен. — Вы себе льстите.

— Но вас настолько интересует моя деятельность, что вы решили нанести мне визит, не говоря уже о редакционных заметках в ваших газетах.

— Так, значит, вы их видели? Прекрасно. Думаю, наши ребята отлично справились с делом, — фыркнул он. — Прочитав заметки и узнав, что за вашим домом ведется наблюдение, вы должны почувствовать себя как под микроскопом. Я живу под проклятым объективом уже много лет — интересно, как это понравится вам.

Вульф взглянул на него и без всяких эмоций произнес:

— Любопытно слышать это из ваших уст. Я не предполагал, что самопровозглашенный столп четвертой власти будет протестовать против настойчивости журналистов, принимая во внимание тот факт, что газеты, находящиеся под вашим контролем, подняли эту настойчивость на новый, граничащий с наглостью уровень. Ваши репортеры, сэр, идут на ложь и обман, чтобы проникнуть в убежище страдающих людей, чтобы вторгнуться в жизнь того, кто, по их мнению, может послужить материалом для сенсации — будь то родители похищенного ребенка или вдова убитого бакалейщика. И все это во имя так называемого активного репортажа и заголовка кеглем в сто двадцать пунктов. Это проклятое «высвечивание», как вы его величаете, без разбора обращается на намеченные вами жертвы, не считаясь с их чувствами.