Ричард Фримен - Поющие кости. Тайны дЭрбле (сборник)

— Проткнул консервным ножом, да еще грязь попала. Нарывало несколько недель, и доктор Сэмпсон уже собирался отрезать мне палец.

— Как давно это случилось?

— Около года назад.

Торндайк записал дату пореза рядом с отпечатком пальца и, снова намазав пластинку, положил на стол карточки покрупнее.

— Я хочу сделать отпечатки всех пальцев сразу, — пояснил он.

— В тюрьме катали только четыре пальца вместе, а большой делали отдельно.

— Знаю, но мне нужно сделать такой же отпечаток, как на оконном стекле.

Сняв несколько отпечатков пятерни, он посмотрел на часы и стал убирать свое хозяйство обратно в ящик. При этом задумчиво поглядывал на по

дозреваемого, который с несчастным видом вытирал платком пальцы.

— Белфилд, вы поклялись мне, что невиновны и ведете честную жизнь. Я верю на слово, но через несколько минут буду знать наверняка.

— Благослови вас господь, сэр! — просветлев лицом, воскликнул Белфилд.

— А теперь лучше вернитесь в кабинет. Суперинтендант Миллер может появиться в любую минуту.

Белфилд юркнул в кабинет и запер за собой дверь. А Торндайк, вернув ящик в лабораторию и убрав отпечатки в стол, подошел поинтересоваться моими успехами. Мне удалось наскрести крошечные фрагменты засохшего пятна, и теперь я рассматривал их под микроскопом, предварительно смочив капелькой соляного раствора.

— Ну, что там у вас, Джервис? — поинтересовался мой коллега.

— Овальные кровяные тельца с четко выраженными ядрами.

— Хорошая новость для какого-то бедняги. Вы их измеряли?

Я сообщил ему цифры.

Торндайк снял с полки справочник и нашел таблицу гистологических показателей.

— Похоже, это кровь фазана или обычной курицы.

Посмотрев в окуляр, он проверил мои измерения микрометром. В это время раздался громкий

стук в дверь и на пороге возник суперинтендант Миллер.

— Вижу, вы трудитесь над моей проблемой, доктор, — произнес он, взглянув на микроскоп. — Ну и что скажете об этом пятне?

— Это кровь птицы, вероятно фазана, а может быть, курицы.

Миллер стукнул себя по бедрам:

— Разрази меня гром! Да вы просто маг и волшебник, доктор. Парень утверждает, что испачкался кровью раненого фазана, и здесь, с ходу, это установили. Сделана моя работа, сэр, я вам весьма признателен и тоже выполнил наш уговор.

Вынув из сумки деревянную рамку и синий конверт, он осторожно положил их на стол.

— Вот, сэр, здесь автограф мистера Белфилда и отпечатки его пальцев для сравнения.

Торндайк стал изучать вещественное доказательство. Кусок оконного стекла с отпечатком был прикрыт чистым стеклом и заключен в рамку. Положив на стол лист белой бумаги, Торндайк молча держал над ним рамку, о чем-то размышляя. Потом на его лице появилось хорошо знакомое мне выражение. Обойдя вокруг стола, я заглянул к нему через плечо и увидел на стекле четкий отпечаток пятерни.

Изучив рамку, Торндайк вынул из кармана замшевый мешочек с мощным увеличительным стеклом и стал снова рассматривать отпечатки, уделив особое внимание указательному пальцу.

— Вряд ли вы сможете придраться к этим отпечаткам, доктор, — произнес Миллер. — Они такие четкие, словно он их оставил нарочно.

— Вы правы, — загадочно улыбнулся Торндайк. — Такое впечатление, что их сделали специально. И стекло такое чистое, словно его протерли, прежде чем сделать отпечаток.

Суперинтендант подозрительно покосился на Торндайка, но тот по-прежнему был непроницаемым.

Тщательно исследовав стекло, Торндайк вынул из конверта листок с тюремными отпечатками пальцев и сравнил их с теми, что были на стекле. После чего пристально посмотрел на детектива.

— Думаю, что могу вам кое-что подсказать.

— Правда, сэр? Что же именно?

— Вы на ложном пути.

Суперинтендант чуть слышно фыркнул, выразить свои чувства громче не давала присущая ему вежливость. Так он выразил свой протест, который через секунду изложил словесно:

— Надеюсь, вы не хотите сказать, что отпечатки на стекле оставил кто-то другой?

— Уверен, что Фрэнк Белфилд их не оставлял.

— Но вы согласны, что отпечатки, снятые в тюрьме, принадлежат ему?

— Ничуть в этом не сомневаюсь.

— Однако мистер Синглтон из отдела дактилоскопии, который сравнивал их с отпечатками на стекле, утверждает, что они совершенно идеи- тичны. Я тоже их смотрел и пришел к тому же выводу.

— Я согласен, что они идентичны, именно поэтому на стекле их оставил не Белфилд.

Суперинтендант снова фыркнул — на этот раз чуть громче — и, сморщив лоб, посмотрел на Торндайка.

— Зачем вы морочите мне голову, сэр? — сухо спросил он.

— Упаси бог! Это не менее опасно, чем щекотать дикобраза, — с учтивой улыбкой ответил Торндайк.

Детектив был полностью сбит с толку.

— Не зная вас, сэр, счел бы, что слышу несусветную чушь. Потрудитесь объяснить, что вы имеете в виду.

— Если я сумею доказать, что отпечатки на оконном стекле оставлены не Белфилдом, вы не будете выписывать ордер на его арест?

— А вы как думаете? Неужели мы позволим развалить обвинение в суде, как это было с делом Хорнби? Кстати, там тоже речь шла об отпечатках пальцев, — вдруг вспомнил суперинтендант и почему-то задумался.

— Вот вы вечно жалуетесь, что я утаиваю информацию, а потом устраиваю сюрпризы в суде. Однако сейчас я готов ею поделиться, и если мне удастся доказать, что предъявляемая улика несостоятельна, надеюсь, беднягу Белфилда не будут преследовать.

Суперинтендант неопределенно хмыкнул.

— Этот отпечаток довольно интересен, — заявил Торндайк, беря в руки рамку со стеклом. — Одна из его особенностей, по-видимому, ускользнула от внимания мистера Синглтона, да и вашего тоже. Посмотрите на большой палец.

Суперинтендант взглянул на стекло, потом перевел взгляд на дактилокарту.

— Не вижу никакой разницы. Они полностью совпадают.

— В том-то и дело. А совпадать они не должны. Отпечаток большого пальца был снят отдельно. Знаете, почему? А потому, что снять отпечатки всех пяти пальцев одновременно практически невозможно. Большой палец немного повернут относительно других пальцев, и когда ладонь лежит на плоской поверхности, например на оконном стекле, он касается ее лишь частично. А здесь, — он постучал по куску стекла, — все пять пальцев отпечатались целиком, что в принципе невозможно. Попробуйте положить свою ладонь так, чтобы все пальцы располагались в одной плоскости, и вы увидите, что большой палец будет сопротивляться.

Положив пятерню на стол, детектив немедленно убедился в правоте моего коллеги.

— Ну и что это доказывает?

— Только то, что отпечаток большого пальца появился на стекле отдельно от остальных. Он явно был добавлен позже, и это доказывает, что отпечаток всей пятерни остался на стекле не случайно, а был сфабрикован с определенной целью.

— Я что-то не улавливаю, — проговорил Миллер, озадаченно почесав затылок. — Вы говорите, что отпечаток на стекле в точности совпадает с дактилокартой Белфилда и поэтому не может ему принадлежать. Ерунда какая-то получается.

— И тем не менее это факт. Одни отпечатки сделаны в тюрьме шесть лет назад. — Торндайк потряс дактилокарту. — А другие, — он указал на стекло, — оставлены на этой неделе. Они полностью совпадают. Разве не так?

— Согласен, доктор, — подтвердил суперинтендант.

— Прекрасно. А теперь предположим, что за последний год папиллярный рисунок на одном из пальцев Белфилда заметно изменился.

— А разве это возможно?

— Не только возможно, но и вполне реально. Сейчас я вам покажу.

Торндайк вынул из стола снятые им отпечатки пальцев Белфилда и положил их перед детективом.

— Обратите внимание на отпечаток указательного пальца. Я сделал целую дюжину снимков и на каждом видна белая полоска, пересекающая бороздки. Это шрам, который является неотъемлемой частью отпечатка. Но на стекле ничего подобного нет — там бороздки совершенно целые, какими они были до пореза. Значит, Белфилд не оставлял отпечатков на оконном стекле.

— А он точно порезался?

— Вне всякого сомнения. На указательном пальце имеется шрам, и, кроме того, я могу представить свидетельство врача, который лечил Бел- филду руку.

Детектив почесал затылок и наморщил лоб.

— Да, та еще головоломка, — проворчал он. — Все, что вы сказали, звучит, конечно, убедительно, но как тогда быть с отпечатками на стекле? Их же нельзя получить без пальцев?

— Очень даже можно.

— Никогда не поверю, пока не увижу собственными глазами.