Кот и мышь - Кристианна Брэнд

морфий, чтобы она поспала хоть немного. Только к чему это приведет? Какую цену ей придется платить за краткие часы свободы от мыслей о несчастье?

Казалось, он забыл, что считает Катинку врагом.

— А какую цену придется платить вам? — рискнула она спросить.

— Быть до конца дней привязанным к наркоманке. Но какой у меня выход? Мы так боимся, что она причинит себе вред — выбросится из окна или найдет другой способ убить себя...

— Держать ее здесь — ужасная ответственность, — промолвила Катинка. — В больнице должны быть надежные средства обеспечить ей безопасность. Но, конечно...

— Вне дома она была так несчастлива. Все, что я мог сделать, это обеспечить ей хоть какую-то личную жизнь, не запирая ее в лечебнице. — Карлайон поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. В тот момент Тинка чувствовала, что радуга не погасла, что он пускается в объяснения специально для нее. —- Под безобразной внешностью скрывается та же девушка, которую я любил, и моя задача — убедить ее, что она не потеряла мою любовь. Помните, что я говорил вам о коробке конфет? Крышка коробки может испортиться, но конфеты внутри остаются такими же, а это самое главное. Нужно научиться смотреть на коробку, не забывая, что в ней находится. Анджела несчастна, но она... все еще такая же. — Он устало провел рукой по лицу. — Если бы только я мог ей помочь...

— Что, если дать ей возможность чем-нибудь заниматься, а не просто лежать в кровати между дозами морфия? — робко предложила Тинка. — На горе никого не бывает, а если до несчастного случая она была художницей...

Карлайон резко прервал ее. Он уже не выглядел усталым — его глаза сверкали, а голос был холоден, как лед.

— Откуда вы знаете, что она была художницей?

— Я... — Тинка смотрела на него, как птица смотрит на змею. — Я забыла... Должно быть, кто-то сказал мне...

— Никто вам не говорил. Как вы узнали?

— Разве это имеет значение? — Ее голос дрогнул. — Я только знаю...

Карлайон стоял, глядя на нее в упор. Внезапно ему пришла на ум какая-то мысль — он хлопнул себя по карману, где что-то хрустнуло, и сунул в него руку.

— Подождите здесь. — Карлайон вышел из комнаты. Тинка слышала, как он поднимается по двум пролетам лестницы на чердак. Вскоре ключ повернулся в замке, и он побежал вниз, громко зовя: — Дей! Инспектор! Идите сюда — вы нужны мне оба!..

Мистер Чаки бодро вошел из сада и остановился, положив руку на уродливый коричневый шар стойки перил. Дей Джоунс Трабл появился из кухни, выглядя не слишком уверенно.

— Эта женщина снова шлялась по дому. Вчера я оставил открытой дверь чердака, и ночью она там побывала.

— Но на чердаке нет ничего, кроме старой одежды! — с отчаянием воскликнула Катинка.

— И бумаг. Вы рылись в бумагах, где и обнаружили эту информацию.

— Какой вред от того, если я знаю, что она была художницей?

— Мне наплевать, что вы знаете, но я не хочу, чтобы дела моей жены фигурировали в вашем бульварном журнальчике...

Он круто повернулся к Чаки.

— Почему вы это допустили? Я полагал, что вы должны за ней присматривать.

Мистер Чаки виновато усмехнулся.

— Это я сказал мисс Джоунс, сэр, что миссис Карлайон была художницей.

— Вы? Что вы об этом знаете?

Мистер Чаки пожал плечами.

— Ну, сэр, полиция...

— И вы тут же проболтались этой журналистке!

— Я не знал, что это нужно скрывать, сэр.

— Скрывать тут нечего. Но я хочу знать, почему эта женщина побывала прошлой ночью на чердаке.

Дей виновато посмотрел на Чаки и Тинку и открыл рот, собираясь заговорить, но мистер Чаки опередил его.

— Откровенно говоря, сэр, мы оба были на чердаке.

— Вы тоже?

— Уверяю вас, сэр, что никто ни к чему не прикасался. Я только сообщил мисс Джоунс этот маленький факт...

— Ну и что вы там делали?

Шоколадные стены словно смыкались вокруг Тинки, готовые задушить ее. «Три кота окружили меня», — думала она. Карлайон — грациозный и опасный сиамский кот, Дей Джоунс — колченогий и беспородный, и примкнувший к ним мистер Чаки — тощий, поджарый кот из трущоб. Три холодных носа обнюхивают дрожащие останки мыши. Над ними виднелось круглое лицо миссис Лав, склонившейся над перилами лестницы, как в день прибытия Тинки в «Пендерин». Старая персидская кошка, толстая и уютная, но не менее грозная для мыши...

Мистер Чаки царапнул туфлей по бесценному ковру.

— Я скажу вам всю правду, мистер Карлайон.

— Этого я и жду.

Чаки глуповато взглянул на Тинку.

— Мы поднялись туда... немного потискаться.

— Немного... что?

— Она была там со мной, сэр, и не могла причинить вреда. Я... я целовал ее...

— Это верно, сэр, — подтвердил Дей. — Я застал их целующимися.

Карлайон бросил на Тинку взгляд, полный невыразимого отвращения, и сразу отвернулся.

— Но почему на чердаке, инспектор? Едва ли мисс Джоунс настолько щепетильна, чтобы побояться оскорбить мое гостеприимство в одной из спален.

— Мы видели, как вы поднимались на гору, сэр, и могли наблюдать за вашим возвращением только с той стороны дома. Мы заметили, что дверь чердака открыта, и подумали, что не будет никакого вреда...

Сверху послышался возбужденный шепот миссис Лав, сопровождаемый поистине животным фырканьем и блеяньем. Карлайон, даже не подняв взгляд, поднес руку ко лбу жестом отчаяния.

— Анджела! Вернись в свою комнату с миссис Лав! — Он обратился к Катинке: — А вы будьте любезны подняться к себе, собрать ваши вещи — Дей, велите миссис Лав проследить, чтобы она не прихватила что-нибудь из моих, — и убраться из моего дома раз и навсегда. Вы проводите ее вниз с горы, инспектор, перевезете через реку и отвечаете передо мной за то, чтобы она больше сюда не возвращалась.

Карлайон скрылся в гостиной, закрыв за собой дверь. Они услышали пронзительное мяуканье сиамского кота, тщетно требующего внимания.

Испуганная миссис Лав с несчастным видом наблюдала, как Катинка собирает вещи.

— Бедная миссис Карлайон так расстроится! Она не сможет вынести, если вы уйдете... Мне так жаль, дорогая, но вы его так разозлили. И как только вы могли путаться с этим Чаки?..

— Ладно, это не имеет значения. — Тинка защелкнула сумку.