Винтовая лестница. Стена - Мэри Робертс Райнхарт

руль. Джульетта хотела, чтобы он разорвал свою помолвку с Эмили Форрестер— запомните это имя! — а он отказался. Думаю, к тому

времени он уже раскусил любовницу, понял что это за стерва. Как бы то ни было, она пришла в бешенство. Может, она тоже была пьяна, не знаю. Но она нажала на газ и ринулась на красный свет, словно летучая мышь, вырвавшаяся из пламени ада. Когда она поняла, что натворила, то попыталась свернуть за угол и наскочила, на столб. Он вылетел из машины, но она находилась под защитой руля и не пострадала. Во всяком случае, он так считает. Никто ее не видел. На улице было темно, и она попросту смылась.

Он сделал глубокий вздох и снова зажег свою остывшую трубку.

— Вот так все и случилось, — продолжал он. — Часть истории теперь вам известна. Я ведь говорил вам, что история эта не из приятных, так оно и есть. В общей сложности это стоило жизни шестерым, прежде чем все закончилось: те две женщины, которых сбила машина, трое здесь, и еще одна. Сможете догадаться, кто это был?

Я покачала головой. Меня тошнило, перед глазами все плыло.

— Тогда я вам скажу, — продолжал шериф. — Вы видели ту газетную вырезку, а я уже упомянул девушку по фамилии Форрестер. Как, по-вашему, она все это восприняла? Тяжко ей пришлось, не так ли? Она уже готовилась выйти за Пейджа, приданое куплено, приглашения написаны и вот-вот будут разосланы. И вдруг он получает восемь лет тюрьмы, Для нее это была целая жизнь, и. хотя, как я понял, Пейдж не любил ее… Он ведь джентльмен, он ничего такого не говорит, но я понял… Но она-то его любила.

Так или иначе, она довольно долго держалась. А потом… не знаю, что произошло. Возможно, она узнала насчет Джульетты. Возможно, узнала, что он невиновен, а взял на себя вину другой женщины. Зная Джульетту, могу предположить, что она сама ей все рассказала! Но этого она не смогла перенести. Она…

— Вы хотите сказать, что Эмили Форрестер убила Джульетту?! — ахнула я.

— Я хочу сказать, — отчеканил он, — что Эмили Форрестер убила себя.

Не помню, что было дальше. Сидя там, с мятущимися в голове мыслями, я сознавала одно: дело против Аллена приобретает законченный вид, медленно и неумолимо. Шериф же продолжал говорить. Та газетная вырезка с самого начала заинтересовала его. Он разослал то, что называл «собачьими письмами», в надежде, что они выведут его на девушку по фамилии Форрестер.

— Я должен был прочесать все Соединенные Штаты, — пояснил он. — Но если бы я смог выяснить, кто давал объявление насчет тех щенков, я узнал бы место издания газеты и нашел бы эту девушку. Но когда я выяснил это, я уже знал, кто она такая. Узнал благодаря кое-каким письмам на том складе.

Вернувшись из Нью-Йорка, шериф принялся звонить по междугородному и именно тогда узнал, что Эмили Форрестер покончила с собой.

— На мгновение это едва не выбило почву у меня из-под ног. Для Пейджа весьма отчетливо вырисовывался мотив для убийства Джульетты, и я даже стал думать, что, возможно, Буллард в конце концов прав. Но тогда, по телефону, мне сообщили и кое-что еще. Я заново начал размышлять обо всем. И таким образом…

Он не закончил. Я услышала в коридоре шаги, и в кабинет вошел Аллен в сопровождении помощника шерифа. У меня едва не разорвалось сердце, когда я его увидела: он очень сильно изменился, осунулся и похудел. Он был выбрит, в свежем белье, но глаза его будто присыпало пеплом страдания, они ввалились, в них не было ни света, ни жизни.

Шериф встал.

— Садитесь, Пейдж, — сказал он. — Хочу, чтобы вы рассказали мисс Ллойд все, что говорили мне. Постарайтесь поделикатней это изложить. Она и сама порядком натерпелась.

Все это казалось непостижимым: шериф вышел и захватил с собой помощника, в соседней комнате еще печатала Мейми, струи дождя по-прежнему стекали вдоль окон, а Аллен даже не пытался сделать движение в мою сторону. Безжизненным голосом он произнес, не глядя на меня:

— Я не хотел этого делать, Марша… Это была затея шерифа. Я… Что тебе известно?

— Только то, что ты никого не убивал, — ответила я как можно спокойнее, пытаясь совладать с собой.

Он кивнул, но по-прежнему не приближался ко мне. Вместо этого подошел к окну и остановился там, повернувшись ко мне спиной. Затем, очевидно, принял решение. Обернулся, ж я увидела улыбку, чуть коснувшуюся его посиневших губ:

— Ладно, к бою… Клянусь говорить правду, одну только правду и ничего кроме правды, и покончим с этим, милая.

— Ничто не изменит моих чувств, Аллен.

И когда я назвала его этим прежним, привычным для меня именем, он снова одарил меня слабой кривой улыбкой.

— Наверное, грехи человека продолжают жить и после его смерти, — сказал он. — И страдают невиновные. Он рассказал тебе про Эмили?

— Да. Я… мне очень жаль.

— Я убил ее, — жестко сказал он. — Убил ее, и это так же верно, будто я сам выпустил ту пулю. Но это единственное убийство на моей совести, Марша. Хочу, чтобы ты знала это.

Потом он рассказал мне о ней, рассказал тусклым монотонным голосом, словно боялся, что чувства прорвутся на поверхность. Он был помолвлен с ней. И все шло своим чередом. Возможно, он никогда не любил ее, но был к ней привязан. И намеревался жениться.

И тут, всего за несколько месяцев до свадьбы, он встретил Джульетту. Эмили была тихой застенчивой девушкой, и вдруг появляется эта «Клеопатра», безрассудная и обворожительная.

— Я не ищу себе оправданий, признаюсь, я совсем потерял из-за нее голову.

Но это длилось недолго. Вскоре пелена начала спадать с его глаз, и он смог разглядеть в ней, думаю, ту самую «дешевую женщину», как ее называла Мэри-Лу. Она не любила его, но он мог обеспечить ей покой, легкую жизнь и надежность, а она так жаждала всего этого. Когда он сообщил ей, что с него довольно, она буквально взбесилась. Ни за что не желала его отпускать, а в конце концов стала угрожать, что отошлет Эмили его письма.

— В тот день я здорово напился, — признался он. — Я не знал, что делать. Думаю, тебе известно, что произошло. Она вела машину и сбила насмерть миссис Данн и ее дочь.

Очнулся он в больнице. Личность его уже установили, и у кровати сидел Говард Брукс. Он рассказал Говарду, как обстояло дело, но затем, все обдумав, решил взять ответственность на себя.

— Я ведь был чертовски