Тайна поместья Эбберли - Кейт Латимер

Наконец поставили стремянку, и Уилсон забрался на неё с молотком и зубилом в руках.

– Таких обоев больше нигде не найти, – посетовал Уилсон, проводя пальцами по плотной шелковистой ткани с золотистыми узорами. – Давайте аккуратно снимем.

– Ломайте, – только и сказал Дэвид.

Обои были не такой уж большой потерей, учитывая, что если бы труба проходила чуть левее, то пришлось бы снимать огромный мраморный барельеф, а если чуть правее, – то деревянные стенные панели.

Несколько первых ударов просто оставляли небольшие выбоины. Четвёртый удар проделал наконец дыру в стене, и из камина вылетело облако золы и кирпичной пыли.

Уилсон ударил ещё пару раз, расширяя отверстие кверху, и в дымоход провалилось сразу несколько кирпичей.

Миссис Пайк при каждом ударе вздрагивала, а у Айрис тоже замирало сердце. Ведь если она ошиблась…

Уилсон разорвал провисшие обои и перешёл на ступеньку выше. Он ударил ещё раз, снова вниз полетел камень, но на этот раз все услышали ещё и звон.

– Хватит! – крикнул Годдард и подбежал к камину.

Миссис Пайк оглушительно чихнула.

Леннокс подал инспектору кочергу, и тот стал сдвигать насыпавшиеся сверху обломки.

Потом он отложил кочергу и достал из кармана носовой платок. Им он взял что-то, лежавшее между камней, приблизил к лицу и сдул пыль.

– Это он, – сказал Годдард и развернулся так, чтобы все видели, что лежало на платке.

Нож-птица с синим глазом и сколом на лезвии.

Если бы у кого-то были сомнения в том, что именно этот нож был орудием убийства, они бы развеялись сейчас.

И на лезвии, и на рукояти были чёрные разводы и пятна. Потемневшая за шесть лет кровь.

Айрис даже показалось, что в одном месте был хорошо различимый отпечаток пальца.

Миссис Пайк ахнула. Дэвид глядел на нож почти со страхом.

Инспектор Годдард накрыл нож платком и попросил Леннокса приготовить пакет. Потом он обвёл взглядом всех, начиная с Уилсона, замершего на стремянке, и заканчивая Бетт, которая стояла, испуганно закрыв рот обеими ладошками.

– Мы сейчас вызовем специалиста из города, и он снимет отпечатки у всех, кто работал в поместье шесть лет назад. Абсолютно у всех. – Инспектор аккуратно поместил нож в пакет и сказал Ленноксу: – Позвони в Кроли, пусть присмотрят за Рупертом Вентвортом, чтобы он никуда не делся. Его отпечатки у нас есть. – Потом он повернулся к Дэвиду: – Могу я воспользоваться столом? Мне нужно составить протокол, и чтобы все присутствующие подписались.

– Да, конечно, – ответил Дэвид.

– И полагаю, не нужно напоминать, что никто не должен покидать поместье до выяснения всех деталей. Я вызову из Стоктона наряд.

– Вы что же, думаете, это я могла? – оскорблённо проговорила миссис Пайк. – Будете у меня отпечатки снимать?

– Таков порядок, – отрезал Годдард и прошёл к столу.

Тот тоже был засыпан пылью. Годдард тяжело вздохнул.

Он повернулся и нашёл в безмолвной, ошарашенной толпе зрителей Айрис.

– Снимаю шляпу, мисс Бирн, – только и сказал он.

* * *

В следующую среду, тридцатого сентября, Айрис причесалась чуть тщательнее обычного и чуть ярче подкрасила глаза. В Эбберли должен был вернуться Дэвид Вентворт.

Он уехал в Лондон сразу же, как только стало известно, что отпечатки пальцев на ноже совпали с отпечатками Руперта: позвонил инспектор Годдард и сказал, что ни Дэвида, ни кого-либо ещё в Эбберли больше не задерживает. Убийца установлен и уже арестован.

Айрис как раз собиралась съездить в Тэддингтон-Грин кое-что купить и выкатывала велосипед. Дэвид вышел во двор специально, чтобы ей про всё это сказать.

– Он что-нибудь… – Айрис дёрнула плечами, не зная, как лучше спросить. – Руперт хоть что-то объяснил? Наверное, такие вещи по телефону не сообщают, но…

– Я спросил то же самое. Потому что я и понимаю, почему он это сделал, и не понимаю тоже. Неужели за это можно убить?!

– Видимо, можно, – сказала Айрис.

– И я хотел спросить кое-что у вас.

– Что именно?

– Почему вы не сказали про нож мне? Почему сначала вызвали Годдарда? Боялись, что это я – убийца?

– Нет, если бы это были вы, вам не нужно было бы присылать сюда взломщиков. Вы бы нашли способ пробить дыру в стене в собственном доме. Я просто подумала, вы захотите или сами разделаться с Рупертом, или…

– Или?

– Или спасти его.

– Вы думали, что я стану спасать убийцу своей матери?!

Айрис посмотрела Дэвиду в глаза:

– Скажите честно, вы бы хотели, чтобы тело никогда не находили? Если бы вы вернулись на месяц назад и у вас попросили разрешение на посещение парка, вы бы не хотели… отказать, и всё бы тогда осталось как было? Вы бы не узнали, что произошло с вашей матерью, но и не узнали, что сделали Мюриэл, Энид, Руперт?

Дэвид медленно выдохнул.

– Ничего исправить уже нельзя.

Меньше чем через час Дэвид уехал в Лондон – разбираться с накопившимися делами. Айрис тоже решила поехать в Лондон, к матери. У той на вечер уже были запланированы танцы, как Айрис поняла, какой-то конкурс; участие нельзя было отменить, не подведя при этом других людей, так что мать ушла, а Айрис весь вечер сидела в их маленькой квартирке одна. Она легла спать раньше обычного, устроилась поуютнее в своей старой кровати и долго лежала, вслушиваясь в шум машин под окном, смех людей, возвращающихся домой из пабов, и неразличимые слова песни на французском, которую кто-то всё ставил и ставил заново. Звуки были знакомыми и всё же иными, чем были в детстве. Она сама была иной, чем в детстве. Иной, чем даже два месяца назад.

Даже если она вернётся сюда, всё будет по-другому.

И Эбберли стало другим. В нём больше не было тайны. Она умерла в тот момент, когда окровавленный нож выпал на груду камней.

Стоило ли вообще возвращаться туда?

Утром за завтраком Айрис рассказала матери историю Клементины Вентворт и её сыновей. Если и был в мире человек, которому она доверяла, то это была её мать. Айрис знала: она умеет хранить секреты.

Мать слушала, не перебивая, и только выражение лица менялось: иногда она изумлённо приподнимала брови, иногда едва ли не брезгливо морщилась, но чаще всего на её лице было то прохладное и разочарованное выражение, словно она хотела сказать, что в этом безумном мире уже ничто не может удивить её слишком сильно.

В конце рассказа Айрис добавила:

– Я разговаривала с миссис Пайк, и она сказала, что леди Клементина чувствовала, что ребёнок не её, поэтому и не любила его, всячески избегала. Что материнское сердце не обмануть… Как ты думаешь, это правда? Могло такое быть? Веришь ты в такое?

Мать поймала прядь своих блестящих волос и начала накручивать её на палец – жест, который так нравился Айрис в детстве, что она стала его повторять, а сейчас скорее раздражал своей манерностью.

– У этой миссис Пайк есть дети? – спросила мать после того, как намотала на палец три колечка волос.

– Нет.

– Я так и подумала. Материнское сердце ничего такого особенного не знает, Айрис. Ни-че-го. Это просто выдумки. Я думаю, что леди Клементина просто была так устроена или измучена тяжёлыми родами. В тех обстоятельствах она своего ребёнка тоже не полюбила бы. И это её мучило. Ведь она должна его любить, а не любит. И когда появился этот священник и рассказал ей про подмену…

– Она обрадовалась, – поняла вдруг Айрис. – Она нашла причину, оправдание.

– Наверное, она именно так всё и объясняла себе: не я не люблю, а просто он – не тот. Люди всегда так делают. А другой ребёнок был для неё вторым шансом. Думаю, она полюбила его ещё до того, как увидела. Внушила себе ту любовь, которая не родилась сама собой.

– Я всё думаю, могли ли она устроить всё иначе? Ведь если бы она не пыталась сохранить тайну до конца, то была бы жива.

– Мы никогда этого не узнаем, – мать покачала головой. – А я тоже хочу тебя кое о чём спросить. Ты хочешь там остаться после всего? В Эбберли?

– Да, я хочу. И не потому, что не нашлось лучшего места, просто хочу.

* * *

В Эбберли Айрис