Ловушка для стервятника - Евгений Евгеньевич Сухов

что скажешь о своем папаше? Какое твое будет слово? – перевел Хрипунов хмурый взгляд на Надежду, и его правый глаз скользнул к переносице, усилив косоглазие.

– Он угрожал моему мужу… Иван не должен был так поступать. А потом, Дворников мне не родной отец, – пожав плечами, безразлично сказала Надежда. – У него ничего в груди не дрогнет, когда он меня предавать начнет! Я согласна с вами. Только как об этом матери сказать? Она ведь привыкла к этому алкашу.

– Об этом тебе не стоит волноваться, – заверил Василий, – я сам этот вопрос улажу… Объясню, что да как… Найду подходящие слова. Теперь давайте покумекаем, как его лучше грохнуть, – сказал Хрипунов, раскупоривая бутылку водки. – Что ты можешь предложить, Петро?

– А чего тут голову ломать? Ломиком ему по затылку да в Кабан! Там таких языкастых навалом лежит. Одним больше, одним меньше, только и всего!

Хрипунов разлил водку в стаканы.

– Берите, кореша. Давайте по маленькой.

Дружно выпили, одобрительно крякнули. Неспешно потянулись к закуске. Василий продолжил:

– План, конечно же, хороший… но только не в этот раз! Наверняка Ивана хватятся на работе, да и Ксения молчать не станет, она все еще любит эту козлину. Его неожиданное исчезновение может многих насторожить. Как это так? Был человек – и нет человека, и даже весточки после себя не оставил. Да и труп в озере может всплыть. А это приведет к ненужным вопросам. А эти вопросы следаки будут задавать и нам, и неизвестно, до чего еще там они могут докопаться. Я думаю, что Ивана лучше всего закопать. Самое подходящее для этого место – кладбище! Уж там точно среди покойников его искать никто не станет! И народу туда ходит немного, да и потемнее будет.

– На Арском?

Хрипунов отрицательно покачал головой:

– Арское не подходит, это уже окраина города. Там всякие залетные могут наведываться. А потом, чего это нам переться через весь город. Я думаю, что лучше всего подходят Татмазарки. Место глухое и рядом с Суконной слободой.

Кладбище Татмазарки было старым, заложенным еще два столетия назад. Длительное время оно было главным местом погребения для мусульманского населения города. Некоторые его участки, располагавшиеся на окраине, оставались бесхозными и заброшенными – поросли бурьяном и густыми кустами, а из земли оскольчато выпирали лишь покосившиеся могильные памятники с арабской вязью.

– Давай на Татмазарках, – безразлично согласился Петешев.

– Надя, – повернулся Большак к жене, – как мы с твоим отчимом разберемся, напишешь заявление в милицию, объяснишь, что пропал Иван Дворников, отчим. Дескать, найдите его!.. А заодно и с себя возможные подозрения снимем. Баба ты умная, как-нибудь поубедительнее напиши.

* * *

На следующий день после работы Василий зашел к тестю. Для тесного разговора прихватил с собой бутылку белоголовки. Расположились за столом. Ксения при появлении зятя раздобрела и вынесла на стол мясную закуску. После того как была выпита первая рюмка, Большак заговорил:

– Долго думал я о нашем разговоре, Иван… Прав ты во всем! Затаиться нам нужно, и чем быстрее, тем лучше. Хоть и ссоримся мы с тобой иногда, но сам видишь, как я к тебе, со всем почтением… Только ты один и можешь мне правду в глаза сказать. От Петуха с Бабаем никогда сермягу не услышишь. Вот когда в городе все успокоится, когда милиционеры поутихнут, вот тогда и подберем подходящее дело.

– Стар я в ваших шальных играх участвовать. Вы уж как-нибудь без меня там, – твердо произнес Дворников.

– Как скажешь, Иван. Пусть так и будет… Мать! – весело окликнул Хрипунов Богаткину. – Принеси-ка нам еще что-нибудь из крепкого, чтобы с отцом мировую замочить!

– Сейчас, сейчас! – засуетилась Ксения. Уже через минуту выставила на стол огромную бутыль с мутной водицей. – Самогон! Первостепенный! Не побрезгуй, Васенька, сама гнала! Для особого случая приберегла.

Василий вывернул пробку и, взяв бутыль обеими руками, принялся разливать самогон в стаканы. В какой-то момент рука дрогнула, расплескав слегка жидкость на стол.

– Только понимаешь, батя, тут еще одно небольшое дельце имеется… В последний раз мы к тебе обращаемся, без балды! Помощь нам твоя вот так нужна! Позарез! – Хрипунов провел ребром ладони себе по горлу.

– А что за срочность такая? – насторожился Иван.

– Да не бубни ты, отец, – миролюбиво произнес Большак, – ничего особенного, барахлишко кое-какое у меня в доме припрятано. Боюсь, что менты могут нагрянуть в любую минуту, тогда дело швах будет! Перепрятать мы его решили.

– Давай ко мне отнесем. Здесь у нас поспокойнее будет.

– Чего ты вату гоняешь! – беззлобно произнес Василий. – У тебя тоже много не спрячешь, а добра все-таки немало! Вот мы и подумали, что надежнее всего, если мы на кладбище спрячем.

– Да уж, подобрали вы местечко, – сокрушенно покачал головой Дворников.

– Там уж точно не найдут! Так что будь готов, сегодня ночью мы за тобой заедем.

– Ну, если надо, так надо. Но это в последний раз!

– Без базара, – пообещал Хрипунов, широко улыбаясь. – Разве я тебя когда-нибудь подводил?

Попрощавшись, Большак вышел за порог.

* * *

Было уже далеко за полночь, когда Василий постучался к тестю. Иван Дворников встретил зятя у порога в старых залатанных кальсонах – по всему было видно, что он уже собирался ложиться спать, и потому особого восторга при появлении зятя никак не выразил. Зябко поежился, осмотрелся вокруг. Ночь темная. В лужицах на асфальте чутким серебряным поплавком мелькало отражение луны. Вдали поредевшие застройки, спрятанные за столетние липы.

– А я уже думал, что вы не приедете. Меня Ксения уже спать пригласила. – Дворников не счел нужным скрывать досаду.

– Вот видишь, появился. Специально за тобой приехали, – весело и с широкой улыбкой отозвался Василий. – Шевели копытами!

– Ладно, я сейчас.

Иван покрутил головой и отыскал взглядом брошенные на стул брюки и рубаху. Долго не мог попасть одной ногой в штанину, а когда завязал шнурки на стоптанных ботинках, спросил:

– Это надолго?

– Часа за два справимся. Может, и того меньше… Чего же нам на кладбище просто так околачиваться? – хмыкнул Большак. – Что мы, вурдалаки, что ли, какие-то!

– Тоже верно, – заметно приободрился Дворников. – Пошли, Вась, готов я… Мать! – крикнул он в темноту комнаты. – Ложись спать покудова! Часа через два буду!

На какой-то миг Василия резанула жалость: «А придешь ли ты вообще? Бедняга, он даже не догадывается, что его ожидает». Мимолетное сострадание рассеялось, как если бы его не было вовсе.

– Да, вот еще что… штыковую лопату захвати, – небрежно подсказал Хрипунов.

– А лопату-то зачем? – с хмурым удивлением полюбопытствовал Дворников.

«Неужели почувствовал?» – насторожился Василий. И зрачок его правого глаза предательски сместился.

– А