Запретная связь - Геннадий Геннадьевич Сорокин

врача могли со службы уволить за потерю политической бдительности. Направить завербованного КГБ врача в нужный состав было несложно.

Врач арестантского поезда был обязан трижды в день снимать пробу с приготовленной пищи. Он мог сделать это в вагоне-ресторане поезда, а мог пройтись по составу и попробовать еду в любом из вагонов. Кроме того, врач был обязан выборочно проконтролировать работу раздатчиков пищи, раскладывающих из общего котла порции по тарелкам. Раздатчиками пищи и конвоирами в поезде были рядовые срочной службы внутренних войск МВД СССР.

Дальнейшее было дело техники. Вечером врач пришел в вагон, в котором находилась Каменева. Незаметно от раздатчика пищи подсунул ей в чай крохотную таблеточку мгновенно растворимого снотворного. Каждую ночь врач совершал обход арестантских вагонов, чтобы проверить, все ли в порядке с заключенными. Такой обход был необходим, так как среди арестованных было полным-полно психопатов, припадочных и просто больных людей. Многие из них нуждались в поддерживающей терапии или просто таблетке успокоительного средства. Около купе Каменевой врач должен был остановиться и изобразить, что ему не нравится ее дыхание. Начальник караула, офицер конвойной службы, тут же открыл ему дверь в купе и встал рядом, чтобы в случае чего оказать врачу помощь. Врач осмотрел Каменеву и заявил, что у нее начинается сердечный приступ. Для купирования нарастающей боли он вколол спящей женщине специальный состав и сообщил о происшествии в штабной вагон. Начальник эшелона запросил помощь на ближайшей станции и приказал высадить Каменеву из состава для оказания ей медицинской помощи в условиях стационара. На маленькой станции поезд остановился на пару минут, бесчувственную Каменеву вынесли на платформу и оставили под охраной местной милиции. К приезду скорой помощи Каменева была уже мертва. Вскрытие в морге при районной поликлинике констатировало смерть от острой сердечной недостаточности.

«Они даже на время изолировать Каменеву не стали, — подумал Агафонов. — В крутой игре — крутые ставки! После смерти Каменевой нам остается только догадываться, зачем она ребенка из окна сбросила. В ее сумасшествие я не верю, как не верю в то, что совершенно здоровая женщина могла внезапно умереть от острой сердечной недостаточности. Да и черт с ней! Других забот хватает».

40

Был обычный ноябрьский день. За окном тихо шел снег. Начальник милиции Машиностроительного РОВД и его первый заместитель подводили предварительные итоги года. Показатели отдела были неплохими, оставалось только удержать их до конца отчетного периода. Закончив с текущими делами, Агафонов решил внести ясность в вопрос об Осиповой и собранных на нее материалах. Все документы по ней хранились в сейфе у Агафонова. Эти материалы были бомбой замедленного действия. Если бы они попались на глаза сотрудникам учетно-регистрационной работы областного УВД, то Агафонова за сокрытие преступлений от учета в лучшем случае из МВД уволили бы, а в худшем — посадили бы. Пока материалы по Осиповой хранились у Агафонова, ответственность за принятие решения по ним нес он. Неприятный разговор Агафонов решил начать издалека.

— Меня иногда подмывает узнать, куда они Викторову дели, — как бы между делом сказал он. — Если она все еще в городе, то должна быть где-нибудь прописана. В женском общежитии комбината шелковых тканей, например.

— Ты рехнулся, что ли? — изумился Мустафин. — Ты куда лезть собрался? Во времена Чингисхана у монголов была поговорка «Бог на небе, каган — на земле!» С тех пор ничего не изменилось. Бог по-прежнему на небе, а каган — в Кремле. У него везде свои уши, он обо всем в стране знает и за всем следит. Ты еще слово сказать не успеешь, как на тебя тут же донесут. У меня нет ни малейшего желания стоять с бледным лицом перед следственной комиссией и давать объяснения, какого черта я или мои сотрудники вмешиваются в дела государственной безопасности. Ты не забыл, кто ты такой? И ты, и я — всего лишь мелкие сошки районного масштаба. А кто такая Таня Викторова, ты знаешь? Быть может, она через месяц уедет за границу и будет там изображать развратную дочку советского торгового служащего. А может, будет спать в Москве с резидентом ЦРУ и в постели выпытывать у него сокровенные планы наших врагов. Забудь о ней и больше никогда не вспоминай! Не было ее у нас в отделе, и никаких бумаг от нее мы не получали.

— Не получится! — возразил Агафонов. — У нас в следственном отделе есть уголовное дело по факту кражи перстня у Викторовой, так что она не мифический персонаж, а вполне реальный.

— Перстень — это другое дело, — успокоился начальник милиции. — Перстень — он сам по себе, он хвостов за собой не имеет.

— О хвостах я и хотел поговорить, — перешел к сути дела Агафонов. — Человек и пароход передал мне слова потомка пророка Моисея о синице и журавле. Синица, как я понимаю, — это перстень, а кто у нас выступает в роли журавля? Осипова и Абызова с зародышами? У нас есть на них материал, который не зарегистрирован в книге учета происшествий и преступлений. Бесконечно долго мы не можем держать этот материал без движения. Его надо регистрировать и принимать по нему решение.

— Хорошо, — вздохнул Мустафин. — Давай поговорим о таблетках и зародышах. Что мы имеем на данный момент? Ничего. У нас нет исполнителя преступления — Свиридовой. У нас есть тетрадь с записями Осиповой, по которой можно возбудить уголовное дело о незаконном предпринимательстве. Только как его доказывать? Проводить судебно-медицинскую экспертизу у всех женщин, кто получал от Свиридовой таблетки для выкидыша? Ты представляешь, какой объем работы предстоит сделать и сколько придется поработать с клиентками Осиповой, чтобы они прошли унизительную процедуру обследования? Вряд ли кто из девушек захочет, чтобы посторонние люди копались в их грязном белье и обсуждали подробности их интимной жизни. Даю гарантию: как только ты заведешь с ними речь о прерывании беременности, так тут же наткнешься на стену непонимания, и вся затея с экспертизами окончится пшиком, то есть ничем! Что в конечном итоге мы будем иметь, если возбудим уголовное дело? Осипова после консультации с адвокатом откажется от своих показаний и заявит, что в первый раз слышит о каких-то таблетках. Записи в тетради сделаны ее рукой, ну и что с того? Свиридова попросила ее сделать какие-то зашифрованные пометки, Осипова под ее диктовку записала. О чем эти записи, она не знает и никогда не интересовалась. Глупо звучит? Конечно, глупо, только опровергнуть будет нечем. Едем дальше! Абызова даст признательные показания? Нет. Место хищения таблеток ты найдешь? Тоже нет!