Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

Дерек не стал терять время и с ходу нырнул под овечьи брюха, упав на четвереньки. Там внизу было тесно и стояла ужасная вонь, да к тому же почти невозможно было увернуться ни от ударов ног пугливых овец, ни от щедро рассыпанного по мостовой навоза — и все же мальчишка смог выбраться как раз вовремя, чтобы увидеть, как фокусник вбегает в лабиринт ветхих домов за мостом Георга Четвертого. Жадно глотнув свежего воздуха, Дерек помчался следом, ловко лавируя между встречными торговцами и покупателями. Миновав тень моста, он услышал доносящийся от одной из каменных подворотен негромкий свист. Он резко развернулся, и в следующий миг на голову мальчишки обрушился оглушающий улар. Дерек упал на колени, и пара сильных рук немедленно сомкнулись на его шее. Он попытался сделать вдох, но сознание густым туманом уже окутала тьма.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Иэн Гамильтон беспомощно смотрел, как фокусник исчезает в лабиринте грязных улочек квартала, известного как Маленькая Ирландия. Выбора не было — он кинулся в плотную массу животных, отчаянно хватая овец за густые маслянистые шкуры и пытаясь оттащить их в стороны. Но те сбивались в кучу и жались друг к другу, так что это требовало недюжинной силы.

Пробившись-таки сквозь стадо, Иэн оглянулся в поисках сержанта Дикерсона и увидел его в самой середине косматого белого моря. Чуть позади ковыляли двое констеблей, не прекращая истошно свистеть в свои свистки. Однако этот резкий звук только нагонял на овец панику, отчего они еще теснее жались одна к другой. Выходит, фальшивая заметка в газете сработала — у Райта хватило самонадеянности решить, что он обвел полицию вокруг пальца. И все же Иэна поразило, что убийца оказался настолько наглым, чтобы устроить после всего произошедшего очередное публичное представление.

Он побежал на восток по Каугейт-стрит, под мост Георга Четвертого и дальше — в мрачную сень переплетенных улочек. Впереди показалась кузница, украшенная вывеской «У Дайер и сыновья». Черный от копоти кузнец в кожаном фартуке на бычьих плечах укрощал здоровенным молотом лист железа, осыпая все вокруг искрами. Угли в горне пылали ярче костров ада.

— Мужчина, хорошей одетый — не пробегал? — крикнул Иэн, держась подальше от осыпающих землю искр.

Кузнец поднял от наковальни лицо с неестественно голубыми на черном лице глазами и, вскинув молот, повел им в сторону центральной улицы квартала. Иэн нырнул в гущу ветхих домишек, где целые семейства издревле сидели друг у друга на головах, а прямые углы встречались так же редко, как зубы у кур. Здешние края так же разительно отличались от заставленных роскошными особняками просторов Принсес-стрит, как сама эта роскошная улица — от привольных холмов и долин Шотландского нагорья.

Дождь, терзавший город последние недели, стих, и натянутые между домами веревки были унизаны бельем. Домохозяйки били по вывешенным в окна коврам, и взметавшиеся в небо клубы пыли уносились прочь с порывами жадного западного ветра. Из узких проулков то и дело выбегали дети и собаки, провожавшие любопытными взглядами мечущегося по улицам Иэна. Все дальше углубляясь в причудливую сеть виндов и клоузов, он в конце концов оказался в глухом тупике меж двух покосившихся домов. Вокруг не было ни единого признака жизни — ни одного ребенка или животного, только окна за глухими ставнями да мерный стук падающих со свесов крыш капель.

Иэн уже развернулся, собираясь уходить, когда до него донесся едва слышный звук — шорох подошвы, скользящей по мостовой. Но стоило Иэну замереть, и звук этот тут же воровато смолк. Его взгляд задержался на табличке, приколоченной к крошащемуся фасаду ближайшего здания: «Скиннерс-клоуз». Иэн еле слышно зашел за угол, едва не наступив на валявшуюся рядом с дождевой бочкой дохлую крысу, и заглянул в темный проулок. Бессильное февральское солнце скрылось за тучей, и стиснутый между двумя зданиями узкий клоуз был погружен в тень.

Иэн крадучись пробрался по нему, но, к своему превеликому разочарованию, совершенно безрезультатно — проулок был пуст. Вдыхая отдающий плесенью запах раствора и песчаника, он направился было назад, но остановился, обнаружив почти под ногами ведущие в подвал створки дверей. Замок лежал тут же — раскрытый, — и это было странно. Иэн невольно подумал о том, с какой легкостью любой фокусник вскрыл бы такой простой замок. Он открыл одну из створок и увидел уходящие во тьму подвала неровные каменные ступени. Иэн спустился, оказавшись в просторном помещении, единственным источником света в котором был ряд узких, забранных железными решетками окон Тут пахло плесенью и царила ледяная сырость, немедля спустившая свои цепкие пальцы ему под одежду. Ступая по голому цементному полу и поеживаясь от зябкой дрожи, он прошел мимо разломанных ящиков для кур, старых цветочных горшков и даже невесть как попавшей сюда тачки без колеса.

Когда Иэн оказался близ одного из подпиравших потолок толстых деревянных столбов, ему послышалось чье-то дыхание. Но прежде еще, чем инспектор успел обойти столб, его шею крепко стиснули. Он дернулся было, но понял, что попался, — одна рука обхватила его за шею, а вторая вжимала неестественно вывернутую кисть в поясницу, ноющую с позапрошлой ночи, когда налетчики били его по почкам. Новая боль поверх старой была невыносима, Иэн не смог сдержать стона, отчаянно пытаясь выскользнуть из цепкой хватки.

— Наконец-то встретились, инспектор.

Прозвучавший у самого уха голос был вкрадчивым и мягким — разительный контраст с оглушительной болью, которую причинял его хозяин. Иэн по-прежнему пытался вырваться, но противник надежно удерживал его, плотно обхватив шею.

— Убить вас, что ли, как и всех прочих? Это было бы ужасно приятно, — выговор был английским, рафинированным, но с неуловимой и все же режущей ухо грубой ноткой, — смотреть, как вы умрете, — сущее удовольствие, инспектор Гамильтон.

— Эдвард Райт? — сумел выдавить Иэн.

— Я получу приз, если скажу «да»?

Иэн попытался ответить, но его силы стремительно иссякали — проклятье, пронеслось в голове, разве можно было предоставить Райту преимущество неожиданности? Собрав все силы, Иэн резко выдернул левую руку из захвата и, вцепившись в запястье Райта, всем своим весом рванулся вниз и вперед, увлекая за собой потерявшего равновесие противника. Потом с хриплым выкриком дернул Райта за руку на себя через плечо. Это был классический прием, и Иэн проделывал его бессчетное количество раз, но еще ни разу от него не зависело так много.

Райт шлепнулся на каменный пол, и Иэн метнулся вперед, чтобы воспользоваться преимуществом, но фокусник резко лягнул его ногой и откатился в сторону. Иэн поднялся и, тяжело дыша, встал напротив задыхающегося противника. Переводя дыхание, они не сводили друг с друга взглядов. Они были под стать один другому: приблизительно одного роста и веса. У Райта были неестественно мощные плечи, выступавшие даже под рединготом, который он, впрочем, воспользовавшись передышкой, скинул и бросил в сторону. Иэн последовал его примеру.

— Будь мы в Древней Греции, — сказал Райт, — то боролись бы обнаженными. Заманчивая перспектива, не правда ли? — Его холодные голубые глаза светились безумием.

— Зачем? — спросил Иэн, жадно глотая воздух. — Что толкнуло вас на все это?

— Тянете время, чтобы отдышаться, инспектор?

— Мне нужно это знать.

— О, в сердце людском столько зла, что и не знаешь даже, с чего начать… — Райт улыбнулся, но улыбка его скорее походила на гримасу боли.

— Но почему? — пытал Иэн.

— Лучше спросите реку, почему она течет, или петуха — зачем кричит. — Райт вскинул перед собой сжатые кулаки. — Просто я такой, какой есть.

— И это все, что вы можете сказать? «Такой, какой есть»? — говоря это, Иэн обшаривал взглядом подвал в поисках оружия. А с ним тут было плохо — только никчемный хлам вроде сломанной тачки да груды ящиков и тюков сена. Единственной сколько-нибудь пригодной вещью была торчащая из одного тюка деревянная ручка — верно, какой-то инструмент. Однако прежде еще, чем Иэн успел шевельнуться, Райт рванулся к тюку и, перемахнув его, схватился за рукоять. Иэн похолодел, увидев у него в руках старый серп — оружие по-настоящему смертельное, несмотря на покрывающие лезвие грязь и ржу.