Роскошная изнанка - Валерий Георгиевич Шарапов

– Никто.

– А чего тебя с ней отправили? Некому было?

Андрей вкратце рассказал обо всех происшествиях с утра. Заверин слушал с интересом, на этот раз, очевидно, искренним. И, как только был упомянут карманник Аркадий Иванович, не просто с лету понял, о ком речь, но и от души восхитился:

– Выходит, грамотно выпас, если он тебя не приметил. А черноглазая тебе как бы в премию.

– Выходит, так, – улыбнулся Денискин.

Прозвучал небрежный вопрос:

– Она откуда взялась, не знаешь?

– С Большой Грузинской, – тут сержант начал подозревать, что во время их первой встречи, когда прозвучала вся эта история, участковый еще спал. И потому просто терпеливо повторил рассказ Натальи.

– Вот, точно, она ж рассказывала, – припомнил Заверин. Помолчав, по-прежнему равнодушно спросил: – Что с замком, на твой взгляд? Что можешь сказать?

– Целый, не взломанный, если и открывался-закрывался, то подходящим ключом, который шел именно к нему. Это не подбор, не отмычка.

– Уверен?

– Чтобы быть уверенным, надо экспертизу проводить, – заметил Денискин, – под микроскопом смотреть. На мой невооруженный взгляд – лишних следов нет.

После некоторого перерыва теперь Андрюха решил кое-что выяснить:

– Вы, надо понимать, хозяйку квартиры хорошо знаете.

Заверин поморщился, как от стрельбы в зубе:

– Не выкай, не в школе. – Потом вроде бы ответил, вроде бы нет: – Как же, мой участок. Должен всех знать.

Тут он смолк, поскольку из подъезда высунул выдающийся нос Альберт, имея при себе небольшой красивый термос.

– Не помешаю?

Заверин в своей двусмысленной манере отозвался:

– Чего ж нет?

– Чайку, – решил Альберт, мельком глянул на свои окна, открыл термос и плеснул в крышечку, и был это явно не чай.

Заверин, вздохнув, выпил. Альберт, наливая еще, спросил:

– Молодой человек?

– Молодому человеку нельзя, – объяснил участковый. Глаза у него раскрылись, подобрели, он стал куда больше похож на доброго дядю Степу, а то до того напоминал больше киношного фашиста, вставшего на путь исправления (но не до конца).

Старшие раздавили еще по чашечке. Потом Альберт достал портсигар, предложил Заверину. Глазастый Андрюха заметил: что там лежали вроде бы сигары, но две из них были не коричневые, а серо-голубые, в радужных разводах, точь-в-точь бумажные «пятерки». Участковый, который по своим собственным словам бросал курить, сурово посетовал:

– Эх, не судьба умереть здоровым, – и взял эти две.

Одну он сунул во внутренний карман, другую – в рот, причем она по дороге, как по волшебству, изменила цвет с серо-голубого на традиционный коричневый. Потом Альберт протянул портсигар и Андрюхе, тот отказался.

Старшие закурили. Выпуская дым, как завесу, Альберт вполголоса и как бы в сторону проговорил:

– Олег, грешен во многом. Но с ней ничего, никогда. То есть абсолютно.

Заверин, ничего не уточняя, не спрашивая, и, главное, не удивляясь, так же тихо ответил:

– Алик, я не тупой, понял, все понял. Ты-то почему так испереживался?

– Так ведь вопросы будут разного рода.

– У кого?

– Ну приедут сейчас, кто там? Следователи, опергруппа.

– С чего ты это взял, дорогой?

– Если с ней что случилось.

– Что с ней могло случиться?

– Мало ли. Теоретически.

Заверин, потянувшись, выставил длиннющие ноги, руки закинул за голову:

– Теоретически можно и с дерьма самогонку гнать, а у нас только факты. Спросят – ответишь. Ты ж случайный человек, здесь даже не прописан, какой с тебя прок?

Альберт покосился в сторону Денискина, тот немедленно принялся считать птичек.

– Вот именно, не прописан, – подтвердил со значением сосед, – ну а спросят: что тут делаю, и давно ли, и не слышал чего?

– Как всегда и скажешь: заскочил тетку навестить.

– А ты подтвердишь?

– Поддакну, само собой, – пообещал участковый, – если ничего лишнего не ляпнешь. Вот если ляпнешь, тут уж извини.

Что услышал холеный Альберт в последних словах – неведомо, но он сник, залебезил и в конце концов попросил:

– Сердца на меня не держи.

– Иди уже, а?

Альберт с термосом скрылся за дверью. «Чай, он всегда к беседе располагает», – решил Андрюха и спросил самым простодушным образом:

– Чего это он?

Заверин пояснил, позевывая:

– А ничего нового, простая московская история. Приехал столицу покорять молодой и красивый, в чемодане, кроме шелковых рубашек и носков, нет ни пса. Только нос и кудри. Но бабки московские стали грамотные – вот Женя который год чувства проверяет, расписываться с ним не спешит. Вот Альбертик и нервничает.

Будь на месте Денискина нормальный сержант-подмосквич, менее опытный и более глупый, то обязательно бы спросил: ну эти личные тайны – это понятно, а вот как участковый допускает, чтобы на его «земле» проживал посторонний непрописанный товарищ? Однако Андрюха, не страдавший слабоумием, помолчал, завязал на память узелок, покивал. Все нужное само в свое время скажется.

Далее случилось довольно забавное происшествие. По проезду между домами пробирался желто-синий «козел», без сирены, но с включенной «люстрой». Переваливаясь, отдуваясь и отфыркиваясь, проследовал мимо двадцать третьего дома.

Заверин, приподняв седалище, махнул рукой, потом, поднявшись, махнул обеими – ему в ответ бибикнули, но «уазик» проехал мимо.

– Это как же понимать? – возмутился участковый. – С ума посходили?!

– Догнать? – деловито спросил Денискин.

– Еще чего, бегать. – Заверин решительно поднялся. – Пошли, звякну еще раз. Устрою там.

– Не надо ничего устраивать, – из-за угла двадцать третьего дома появился капитан Яковлев, в руках пузатый портфель. В точности завуч, поймавший за курением оболтусов-восьмиклассников.

Заверин поделился своим возмущением:

– Здравия желаю, товарищ капитан. Так куда они поперлись, я же ясно сказал…

– Они пусть по своим делам едут, нам пора по своим. Куда тут, на второй этаж?

– Так точно.

– Пойдемте. Что обнаружили?

– Ничего, – угрюмо доложил Заверин.

– Совершенно ничего? – этот вопрос был задан уже Денискину, тот высказался в том смысле, что да, все верно.

Кто его знает, что имеет в виду руководство? Если под «чем-то» считать труп, кровь и прочее, то да, ничего не обнаружили.

И снова поднялись на этаж, и уже Яковлев позвонил в дверь Евгении-Жанны, вежливо извинился и попросил еще раз обоих граждан «постоять», как он выразился. Денискину же предписал «побыть» с Натальей Кузьминичной. Жанна, на поверку оказавшаяся теткой хоть куда, велела перед уходом:

– Чайку попейте. Конфеты, сушки, в буфете малиновое варенье.

Капитан, участковый и соседи ушли, Андрюха, взяв чайник, предложил гражданке Джумайло, но та призналась:

– Не лезет больше.

– Хорошо, тогда я выпью, – решил Денискин, хотя тоже это бабское занятие не жаловал. Конфеты были вкусные, сушки – с маком.

Он уже доедал второй батончик, и лишь тогда Наталья заговорила, неловко, неуверенно улыбаясь:

– А это что, вся группа? Маловато.

– Тут дело не в количестве, а в качестве. Сейчас товарищ капитан опытным взглядом все осмотрит,