Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

потом он заговорил вновь, на сей раз спокойнее. Вздохнул, и что-то будто хлопнуло. Я отскочила назад, а в ухе у меня все еще отдавалась вибрация.

Постучав, я сказала:

– Мистер Локхарт? Это мисс Тиммонс.

К моему удивлению, он тут же открыл дверь. Поверенный был чисто выбрит и одет в рубашку с галстуком.

– Рад вас видеть, – улыбнулся старик, отошел в сторону и жестом пригласил меня войти.

– Когда вы не спустились к завтраку, я встревожилась, – сказала я, входя в комнату. Она была больше моей, отделана в золотых и темно-синих оттенках. Вместо трюмо с зеркалом у него стоял дополнительный шифоньер и письменный стол. На овальном столике – поднос с остатками завтрака: тарелка с подсохшим желтком и корочкой хлеба. Большую часть стены напротив кровати с балдахином занимал громадный портрет давно умершего предка Линвудов. Интересно, как старик спит здесь, зная, что чужие глаза наблюдают за ним во тьме?

Комната была роскошной, однако мистер Локхарт находился в ней в одиночестве.

– Простите, что доставил вам беспокойство, моя дорогая. Сегодня я вполне бодр, и все же решил остаться у себя, чтобы поработать над вашим делом. – Он прочистил горло и подошел к столу. Там лежала папка с бумагами, которую я видела в комнате мистера Пембертона, – мое полицейское досье. – Я уже дважды его просмотрел, и, честно говоря, мне не терпится взяться за это дело.

Поверенный достал носовой платок и негромко кашлянул в него.

Я заметила раны у старика на руке.

– Вы ушиблись? – спросила я. Вид у мистера Локхарта сделался смущенный; он осмотрел сбитые костяшки пальцев.

– Даже не представляю, что это. В моем возрасте можно удариться о столбик кровати и сломать бедро. Но не извольте тревожиться, мисс Тиммонс. Я выработал отличную стратегию, чтобы снять с вас обвинения. Предполагаю, что это займет не больше нескольких дней. – Он убрал платок в карман и радостно хлопнул в ладоши. – Я должен поблагодарить вас! Я будто обрел новую жизнь.

Я снова взглянула на папку. Он говорил уверенно, но в комнате веяло каким-то смятением.

– Перед тем, как я постучала в дверь, я услышала, будто вы с кем-то спорили, – заметила я.

Его бледные щеки окрасились румянцем.

– Просто тренировался. Проговаривать аргументы вслух перед невидимым жюри помогает в подготовке к процессу.

Его серые глаза тронула улыбка, в них таились надежда и обещание. В тот миг я пожалела, что не могу устроить мистеру Локхарту сеанс, которого он жаждал. Мне хотелось, чтобы он простил меня за ложь. Но еще больше хотелось, чтобы он мной гордился.

Я взяла его израненную руку в свою и сказала:

– Спасибо.

После нашей ссоры Флора меня избегала, и потому, к несчастью, в тот вечер мне пришлось готовиться к особенному ужину самостоятельно. Быстро сгустилась темнота. Я зажгла все свечи в комнате – странно для особы, которая никогда не боялась теней. Нехотя выбрала темно-зеленое платье с глубоким декольте: оно сидело достаточно свободно, и я смогла застегнуть пуговицы, а потом влезть в него без посторонней помощи. Взяв дополнительные шпильки, я закрепила локоны по бокам и аккуратно уложила волосы на затылке. Вышло не превосходно, однако вполне приемлемо.

Я подумывала, не притвориться ли, будто у меня снова болит голова, но потом узнала, что Уильям будет на ужине, и в глубине души мне захотелось бросать на него уничижительные взгляды через стол за недостойное обращение с Флорой. Кроме того, как ни претила мне идея ужинать с незнакомкой, мысль о том, чтобы остаться в одиночестве после заката, беспокоила меня больше, чем я была готова признать.

Я надеялась, что пламя свечей и теплая пища взбодрят мой дух.

Дух…

Призраков не существовало. Негоже спириту бояться теней и голосов в темноте.

Вдруг послышались яростные скребущиеся звуки; от неожиданности я даже подскочила. Теперь-то я была уверена, что мышь – внутри гардероба. Раздраженно зарычав, я схватила ночной горшок и приготовилась ловить маленького возмутителя спокойствия. Створку я распахнула так быстро, что несколько платьев закачались туда-сюда. Но внутри не обнаружилось юркого существа – лишь тишина. Отодвинув платья в сторону, я внимательно изучила дно шкафа.

Там была груда опилок. И ни одной мыши. Я выпрямилась и посмотрела на стенку гардероба – теперь, когда платья были сдвинуты в сторону, она стала видна.

Ни одна тварь божья не могла сотворить то, что я увидела.

Там были нацарапаны острые угловатые буквы: «Помоги».

Я выронила горшок, и тот оглушительно загрохотал. Уставилась на слова, почти ощущая, как по спине пробежал холодок. Дрожащими руками я взяла свечу и стала таращиться на крошечное пламя.

То, о чем я подумала, не имело ни малейшего смысла, и все же я не представляла, что еще могла бы предпринять в этот миг.

– Есть ли здесь тот, кто желает со мной поговорить? – прошептала я.

Я стала ждать, но в комнату доносился лишь шум ветра, разбушевавшегося снаружи. Я снова задала вопрос, и сердце мое сбилось с ритма, ведь был только один дух, которого я отчаянно жаждала услышать. Однако и следующие минуты прошли в тишине; стало мучительно ясно: мой опыт лишь подтвердил то, что я и без того знала.

Я задула свечу и выбросила дурацкую хандру из головы. Я догадывалась, что произошедшему есть правдоподобное объяснение, но в тот миг хотела лишь выйти из этой комнаты и никогда не возвращаться – ничего более. Я плотно закрыла створки гардероба, а потом отправилась в гостиную выпить коктейль.

Мисс Гиббонс в голубом платье и черных бриллиантах вся сверкала и переливалась. Со своими блестящими волосами и безупречной кожей она казалась ожившей куклой в человеческий рост. Я предположила, что ей нет тридцати, но благодаря ее изнеженному образу жизни сказать точнее было трудно. Она была красива и богата, однако самой сильной ее стороной являлась предприимчивость. Наверняка, пожелай она купить Сомерсет, тот перейдет в ее владение еще до того, как подадут вторую перемену блюд. Вся она притягивала сияние свечей, точно впитывала их огонь. Мужчины окружили ее, словно мотыльки пламя, и внимательно прислушивались.

Мистер Пембертон, который стоял на своем обычном месте у камина, был хорош собою в вечернем смокинге с белым галстуком. Всякий раз, когда я случайно бросала взгляд в его сторону, он смотрел в тот угол комнаты, где устроилась я, и вопросительно хмурился, словно спрашивая, все ли у меня хорошо. Я отвечала легким кивком и отпивала из бокала. Все, о чем мы могли побеседовать, было немыслимо произнести в собравшемся обществе. Лучше временно заверить нашего хозяина, что все