Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов

и поговорили… Славный получился разговор, – скривился Рыжий, посмотрев на запрокинутую голову Федора Агафонова. Каким-то чудом труп продолжал удерживаться на стуле, зацепившись ногой за ножку стола. Двое других, сидевшие рядом, уткнулись лбами в столешницу. У одного из них, того, что был ближе, между ослабевшими пальцами дымилась папироса, пуская под потолок тонкую извивающуюся струйку. – Извини, кореш, она тебе больше не понадобится. – Осторожно, как если бы опасался, что может разбудить спящего, Семен вытащил папиросу из его ладони и затянулся горьким дымком. – А хорошо! – выдохнул он тугую струйку дыма. Взял со стола кусок мяса, залитого кровью, и с силой воткнул его в открытый рот Рашпиля. – Я же говорил тебе, что большим куском можно подавиться, а ты мне не поверил. – Докурив папиросу, вжал окурок в пепельницу.

Прошелся по квартире. Остановился у стола напротив Рашпиля, застывшего с открытым ртом; его длинные журавлиные ноги нескладно торчали из-под стола. Заглянул в каждую комнату. Никого. Открыл чулан, набитый старым хламом. Тоже никого не видать.

– Спите спокойно, дорогие товарищи, – посмотрел он в последний раз на застывшие тела и, потушив свет, вышел во двор. С наслаждением вдохнул свежий воздух. – Вот этого мне не хватало. А то там все порохом провоняло, кровь хлещет, а тут благодать одна. Вы даже представить не можете, как там хреново, – с улыбкой посмотрел он в перекошенное от страха лицо Геры. – Так что вы скажете?

– Может, там добро какое-то имеется, надо бы посмотреть, – предложил хромой.

– Это уже мародерство, – неодобрительно покачал головой Семен. – А потом, что у них может быть такого, чего мы сами не можем достать? О больших делах думать надо, чего нам на мелочевку размениваться?

– Семен, катранщик фартовый малый, у него реально должно быть рыжье! – запротестовал Нестер. – Мне не в падлу, если стану копаться!

– Снаружи были слышны выстрелы?

– Не очень, только хлопки. Стены толстые, а потом, окна во двор выходят. Здесь едва ли не ежедневно какая-нибудь пальба.

– Идите вдвоем, только по-быстрому, а я здесь покурю!

Гера с Нестером вошли в хату. Рыжий закурил: хлопотный день получился, как-то оно все наперекосяк пошло. Когда табака оставалось на пару затяжек, дверь виновато скрипнула и во двор, пряча лица в глубокой тени, вышли подельники с двумя чемоданами.

– Где ты научился так стрелять? – выдавил из себя блондин.

– Учителя хорошие были, вот и поднаторел. Много набрали? – выходя на безлюдную улицу, спросил Рыжий.

– Хороший улов. Целый чемодан, и все брюлики[21] с рыжьем[22], а в другом – деньги.

– Ты за минуту всех их разом положил!

– А ты бы на моем месте продлял это удовольствие? Сначала бы ногу прострелил, потом бы в руку пальнул, а затем и голову продырявил? Так, что ли? Нет, брат, я не такой кровожадный, как ты. Во всем должна быть мера. Пивка бы сейчас, а то у меня в горле пересохло.

– Здесь неподалеку ресторан имеется, там пиво «Жигулевское» продают, – произнес колченогий.

– Как далеко? Не самое подходящее время, чтобы по городу шастать, да еще с наваром!

– Метров пятьсот пройти, на самом углу ресторан стоит. А по дороге разбитый дом. В нем можно и рыжье припрятать, чтобы по городу с ним не шастать.

– А что за ресторан?

– Кооперативный, называется «Париж».

– Поканали!

Зашагали по затемненной пустынной улице. Встречались лишь редкие прохожие, с настороженностью посматривающие на трех молодых мужчин, шагавших без спешки. Метров через триста вышли к зданию, разбитому бомбардировкой. По сохранившейся лестнице спустились в подвал, где между камней спрятали чемоданы.

– В Сокольниках потом разделим. Там нам никто не помешает, – заключил Семен. – А сейчас двинули в ресторан, а то жрать больно охота!

Ресторан размещался в помпезном каменном здании, построенном пятьдесят лет назад. Фасад украшен барельефами из греческой мифологии, где нашлось место и атлантам, и медузе с развевающимися волосами. Под самой крышей налеплены шлемы с длинными перьями, выглядящие на общем античном фоне весьма к месту.

В прежние времена здание выделялось среди прочих построек, стоявших по соседству. Теперь же, изрядно обветшавшее, оно потеряло прежний лоск, и в нем трудно было узнать доходный купеческий дом. От былого великолепия осталось только широкое парадное крыльцо с высоким дверным проемом. На пятачке прозябали дома поплоше, по большей части деревянные, напоминавшие руины, но по-прежнему жилые.

Зашли в ресторан. В просторном зале были заняты почти все столы. Среди присутствующих выделялась шумная компания, состоящая из офицеров-пехотинцев, что-то отмечавших; через стол от них расположилась пожилая пара, одетая старомодно (гардероб из довоенных запасов); ближе к сцене за роялем сидел немолодой музыкант и играл какой-то вальс; за сдвинутыми вплотную двумя столами устроились семеро молодых мужчин, которые о чем-то сдержанно беседовали.

Рыжий с приятелями занял столик неподалеку от входа: весьма удобная позиция, чтобы наблюдать за присутствующими, а в случае возможных осложнений ретироваться через распахнутые двери.

Подошла официантка, блондинка лет тридцати, с высокой прической и со следами глубокой усталости на хорошеньком личике.

– Что вы желаете? – буднично поинтересовалась официантка.

– Вот что, девонька, принеси нам для начала соляночки и еще тушеной телятины с овощами и картошкой. Бутылку водки, салатов каких-нибудь, а далее мы определимся.

– Хорошо, – чиркнула официантка в блокноте. – Только я тебе не девонька, у меня уже двое сыновей подрастают. Ты так своих марух называй.

– Ох как ты взъерепенилась! – одобрительно осклабился Рыжий. – В вашем заведении все такие?

– Это ты у них поинтересуйся.

– Плохо фронтовиков встречаешь, мы за Родину кровь проливали. Ведь только пару дней как с фронта вернулись! – весело заговорил Семен. – Радуемся каждому прожитому деньку, а еще тому, что в живых остались, завтра нам опять в бой идти, а ты нас хулой поносишь. Ой, некрасиво!

– Фронтовик, говоришь, – презрительно скривила губы официантка. – Вот брат мой – фронтовик! Три ранения у него, и все тяжелые, и всякий раз на фронт возвращался. Сейчас в госпитале лежит. Вот подлечится и снова пойдет Родину защищать. Каждый день фронтовиков вижу, они сразу приметны, я их из многих тысяч могу отличить. А вот вы на фронтовиков никак не похожи. Не мое это дело… Я сейчас заказ отнесу, – отступила в сторону официантка.

Крепкая рука Рыжего попридержала женщину за локоть.

– Так как тебя звать, красавица?

– Ольга Степановна.

– Вот ты наговорила нам всякого, Ольга Степановна, а ответа нашего выслушать не пожелала. День, видно, у тебя не задался, обидеть нас хочешь, с чего вдруг ты решила, что мы не фронтовики?

– Возьмем тебя, например. Орден Красной Звезды нацепил на грудь, невесть откуда взятый, а как его носить – не знаешь.