Кража Казанской - Евгений Евгеньевич Сухов

держалась прохлада. Толстая каменная кладка надежно спасала от зноя. Приказчик остановился перед резной дверью, подождал игуменью, мерно двигавшуюся по ковровому настилу, и потянул на себя медную ручку:

– Прошу вас, матушка.

В большой комнате, обильно залитой светом и оттого казавшейся еще просторнее, в удобном кожаном кресле восседала хозяйка дома Аграфена Христафоровна, поглаживая большого серого кота. Увидав вошедших, она опустила кота на пол и поднялась навстречу игуменье.

– Как же я тебя рада видеть, матушка Маргарита.

Обнялись нежно и трогательно, как происходит лишь со старинными подругами.

– Поставь это у стены, – сказала игуменья конюху. – Только поаккуратнее.

Бережно прислонив ношу к стене, конюх произнес:

– Благословите, матушка игуменья, – покорно склонил голову мужик перед величием настоятельницы.

– Бог благословит, – наложила игуменья крестное знамение. – И как там, Яков Филиппович? – спросила Маргарита, когда они остались вдвоем.

Горестно вздохнув, Аграфена Христафоровна произнесла:

– Беда у нас большая, матушка, даже не знаю, как тебе и сообщить… В последний раз Яков отправил в Манчжурию много муки, да вот, как выяснилось, в дороге она вся испортилась, что привело к массовым отравлениям в пехотных частях. Якова признали виновным. Дескать, отправил солдатам испорченную муку. Хотя в чем он виноват? Да как же это можно! Выбирал самое лучшее. Кто же знал, что в муке черви заведутся. Денно и нощно молилась о том, чтобы беда стороной прошла. А ведь ему беречь себя надобно, не молоденький уже. Возраст берет свое… Суд признал его виновным, хотели даже в кутузку посадить, – покачала головой Аграфена Христафоровна.

– Ой, что же это делается-то? – горестно вопросила настоятельница.

– Яков Филиппович опроверг все обвинения и предложил построить на собственные средства госпиталь, чтобы даже неимущие могли в нем свои болести залечить. А к нему еще отдельный инфекционный флигель пристроить. Отдал на строительство госпиталя сто тысяч рублей. Обещали построить быстро. За такие-то деньжищи!

– И как строительство?

– Продвигается успешно с Божией помощью, – перекрестилась купчиха. – Каждый день туда ходит, проверяет, все ли в порядке.

– Непоседливый он у тебя, все о людях печется, о себе совсем позабыл, – поддержала ее игуменья. – Яков Филиппович и нас ведь не забывает. То дров пришлет в монастырь, а то и крупы какой-нибудь. У меня ведь тоже не все ладно, Аграфена.

– Ох, тяжко, тяжело тебя, матушка, понимаю, – покачала головой хозяйка. – Сейчас весь город только об этой краже и говорит. Как же это у святотатцев рука поднялась на святыню?! Ироды проклятые! Неужто не найдут? Как же мы теперь без Чудотворной-то будем? Сама-то что думаешь об этом, матушка? Кто мог покуситься на икону?

– Вот с этим я к тебе и пришла, Аграфена. – Монахиня подошла к доске, стоявшей у стены, и развязала тесемки, после чего освободила ее от плотной черной материи, свернула бумагу – и взору Шамовой предстала Чудотворная Казанская икона Божией Матери.

– Господи, что же это такое? – невольно всплеснула руками Аграфена Христафоровна. – Чудотворная?

– Она самая, – подтвердила настоятельница.

– Что же тогда в городе-то говорят? Откуда весь этот переполох? Я чуть с ума не сошла от скорби, – призналась хозяйка. Подошла к иконе и долго смотрела в святые лики. – Вот радость-то людям будет! Где же ты ее нашла, матушка игуменья?

Настоятельница аккуратно завернула икону в черную плотную тряпицу и перевязала ее со всех сторон бичевой.

– Вот с этим я к тебе и пришла, Аграфена, надеюсь, что ты меня правильно поймешь и не осудишь. Может, добрый совет какой-нибудь подскажешь… Уже не единожды пытались из монастыря выкрасть Чудотворную… Вот я и сказала своей мастерице сделать с нее копию. А когда работа была готова, так я настоящую икону на список-то и поменяла. А на следующий день ее украли, и Явленная икона со мной осталась.

– Так, может, тебе признаться во всем, сказать, как есть? Еще и благодарить будут.

Настоятельница отрицательно покачала головой:

– Не могу я так поступить.

– Отчего же?

– Что же тогда получается? Что обманула я верующих. – Помрачнев, добавила: – А что скажет епископ? Я икону верну, а ее потом снова украдут – и тогда уже навсегда!

– Горе ты мое горе… Даже не знаю, что тебе и сказать, матушка, – развела руками Аграфена Христафоровна. – Сама-то что предлагаешь?

– Хочу оставить у тебя Чудотворную. О том, что она останется у тебя, никто не будет знать, а, стало быть, и своровать никто не захочет. А потом, когда все успокоится, ты ее вернешь в монастырь. Только на тебя одну и могу я положиться.

Аграфена Христафоровна пребывала в задумчивости.

– Даже не знаю, что и сказать тебе. Ох, огорошила ты меня… А со Спасителем что сталось?

– Святотатцы говорят, что в топке сожгли Спасителя, только уголья от доски остались.

– Надо же… А ведь могли и Чудотворную Богородицу в топку бросить!

– Могли, – не сразу согласилась настоятельница. – Господь уберег, не позволил. Так что скажешь ты мне, Аграфена? Не могу я ее в церкви оставить.

– Кто еще знает о том, что икона у тебя?

– Моя мастерица, что копию писала. Но она не проговорится, кремень девка! – заверила Маргарита.

– Стало быть, трое нас знает.

– Получается, что так.

– А если Чудотворную в общину к старообрядцам передать? Хранить секреты они умеют, она для них такая же святыня, как и для никониан[80]. Жизнь положат, но Чудотворную сберегут, – осторожно предложила Аграфена Христафоровна.

– Не подходит, Аграфена… Чудотворная должна быть на том месте, где явилась, – возразила игуменья.

– Понимаю. Другого ответа от тебя и не ожидала. Спросила просто… Хорошо. Возьму икону на сохранение, но Якову об этом скажу, у меня от него секретов нет. А молчать он умеет.

– Пусть так и будет, – с облегчением произнесла настоятельница. – А я, разлюбезная моя, Аграфена Христафоровна, за твое здравие и за здравие дорогого Якова Филипповича молиться каждый день буду.

Прошло полтора месяца, как на Измайловском проспекте близ Варшавского вокзала эсер Егор Созонов[81] убил министра внутренних дел Вячеслава Константиновича фон Плеве, бросив бомбу в его карету. От сильного взрыва карету буквально разнесло на части. Министр умер мгновенно, он даже не осознал произошедшего.

Все эти горестные события, тянувшиеся в последние недели нескончаемым потоком, царствующая фамилия связывала с пропажей Чудотворной Казанской иконы Божией Матери.

Прошло много времени, а икона так и не была найдена.

Чтобы улучшить гнетущее настроение, Николай Второй вчера вечером прослушал по телефону оперу Джузеппе Верди «Травиата» с великолепными итальянскими голосами. Благо, что не так давно такую возможность ему предоставило Императорское русское техническое общество, представитель которого поставил на рампы[82] в Императорском Большом театре ряд микрофонов для соединения их с телефонами. Слышимость получилась великолепная, отчетливо