Тайна поместья Эбберли - Кейт Латимер

Айрис, миссис Пайк и профессор Ментон-Уайт вслед за ней не пошли: это было слишком личным делом. Они посмотрели только на находившуюся ближе других могилу, где под простой тёмной плитой были похоронены предположительно Френсис де Верней и его сын, чьи останки были найдены под кенотафом в «Лесу самоубийц».

Немного пройдясь с профессором вдоль надгробий, надписи на которых он читал с огромным интересом, Айрис решила подождать в машине: день был ветреным и на удивление холодным, как в ноябре, и она уже начала хлюпать носом.

Когда она поравнялась с инспектором Годдардом, тот приподнял шляпу – вид у него тоже был продрогший, – и Айрис решила, что эта встреча – хорошая возможность что-нибудь у него выспросить.

– Высматриваете, не выдаст ли себя убийца на похоронах жертвы? – спросила Айрис.

– Не выдаст. – Годдард поёжился на ветру. – На такое можно надеяться, когда убийство произошло недавно и эмоции еще сильны, но через шесть лет… Нет.

– У вас есть новости? Что с письмом?

– Письмо написано Джоном Вентвортом, это теперь подтверждено.

Айрис едва удержалась от того, чтобы не фыркнуть в раздражении. Она и без того знала, что письмо написано Джоном Вентвортом. Она была тем, кто это обнаружил.

– Так что благодарю вас за помощь в расследовании, мисс Бирн, – продолжал Годдард. – Ваши познания в… даже не знаю, как это назвать… В книгах? В письмах? В общем, ваши познания нам очень помогли.

– А вы не связывались с профессором Фицджеймсом?

– Я передал его контакты ребятам в нашей лаборатории. Они пока работают над письмом сами. Экспериментируют с небольшими кусочками. А вы вчера куда уезжали? По делам своего расследования?

Годдард чуть улыбнулся, и Айрис не могла понять, что за улыбка это была: он посмеивался над ней?

– Да, по ним, – ответила она резко, с вызовом. – Пытаюсь выяснить, что там за история с усыновлением.

– И как?

– Пока не очень.

– Но вы не сдаётесь.

– Кто-то же должен это делать, раз вы отказались от этой версии.

– Я не считаю эту информацию существенной.

– Я слышала, что главное правило детектива – собирать все сведения, какие только возможно.

– Это сказал Пуаро в «Убийстве в Месопотамии», кажется.

Айрис едва не взвыла от досады. Она была уверена, что читала это в газете или слышала в какой-то передаче от настоящего полицейского детектива.

– Иронизируйте сколько хотите, – немного обиженно сказал Айрис, – но это не мои фантазии. Не я написала тот черновик, а леди Клементина. И ещё… – Она на мгновение задумалась, стоит ли говорить об этом инспектору Годдарду, но потом решилась. Ведь это подтверждало её теорию о важности усыновления. – Руперт Вентворт, кажется, тоже пытается что-то выяснить про своих родителей.

– Это неудивительно в его ситуации. И как у него успехи?

– Честно говоря, я не спрашивала. Я узнала про это случайно, и, если спрошу, это будет не очень красиво, мне кажется. К тому же я могу ошибаться, и он просто в качестве хобби интересуется генетикой.

– Генетикой? – вот тут инспектор Годдард наконец заинтересовался тем, что говорила Айрис.

– Да, именно. У него на столе лежат книги по генетике и медицинские журналы. А ещё, – Айрис вынула из сумки свой неизменный блокнот и нашла то, что записала в доме у Руперта, – он искал что-то про доктора Джеймса Эмери из Манчестерского университета. Я посмотрела справочник, он занимается медицинской генетикой. Вот этих пока не нашла: Бамбергер и Уоткинс. В Манчестере их нет, но наверняка тоже генетики. Я попробую поискать.

– Это не генетики, – покачал головой инспектор Годдард. – Это фамилии семей из Чикаго.

– Каких ещё семей? – удивилась Айрис.

– Я ведь говорил вам, что мой отец врач? И дед, и дядя, и тётка… Так что я постоянно слышу разговоры о лекарствах, экспериментах и прочем. Знаете, в какие исследования сейчас вкладывают очень много денег? В анализы для установления родства. В Америке так вообще помешаны на этом. Тот, кто изобретёт способ доказать отцовство, обогатится. У многих людей настоящая паранойя и насчет того, что жена изменяет, и насчёт того, что детей в больнице перепутали. Дело Бамбергеров–Уоткинсов как раз про это. Уоткинсы приехали домой с младенцем и нашли на нём ленточку из больницы, на которой было написано «Бамбергер». И никто не мог сказать однозначно, что перепутали: ленточку навесили не на того ребёнка или ленточка правильная, но ребёнка отдали не той семье. Они подали в суд на больницу, но всё равно так и не выяснили, где чей ребёнок. Детей потом, кажется, поменяли, но, может быть, и зря. Семьи верили, что воспитывают своих детей, но у остальных уверенности не было[13].

– Какая ужасная и какая глупая история… Может, когда они станут ещё старше, всё выяснится? Станет понятно, на кого они похожи.

– Это происходило в тридцатые. Они уже должны быть взрослыми мужчинами. Видимо, фамильное сходство особо не прослеживается.

– А тестов, получается, до сих пор не придумали?

– Какие-то есть, но ненадёжные. И нужен настолько большой объем крови, что ребёнку такой тест сделать невозможно. В общем, достоверных анализов до сих пор нет, но мой отец говорит, что их появление – вопрос десяти-двадцати лет, не больше.

– Интересно, зачем это Руперту? – пробормотала себе под нос Айрис. – В любом случае спасибо, что рассказали про этих Бамбергеров. И неужели вам совсем-совсем это не кажется подозрительным?

– Мне кажется, что вам пора, – сказал Годдард, указывая Айрис за спину.

Она обернулась. Вентворты и Ситоны, возглавляемые графиней Шелторп, которую поддерживал под руку Дэвид, возвращались к машинам.

* * *

История с Бамбергерами и Уоткинсами не шла у Айрис из головы ещё несколько часов. Почему она заинтересовала Руперта? Он нашёл своих родителей, но не был уверен и пытался теперь понять, можно ли это доказать? Может быть, родители нашли его сами, а он не верил, что это они и есть?

Портрет Джона Вентворта на столе Руперта – вот что ещё не давало Айрис покоя. Почему не леди Клементина, а он? Что это значило?

И ещё этот пропавший мальчик…

Айрис с утра, ещё до того, как все поехали на кладбище, зашла в гостиную и достала альбомы с немногочисленными детскими фотографиями мальчиков Вентворт. Лицо Тони Хьюза было настолько неопределённым, что он мог быть не только Рупертом, но и Дэвидом, и леди Клементиной, и какой-то посторонней девочкой на снимке с дня рождения Дэвида.

Было понятно, что фото ей никак не поможет.

Вторую половину дня Айрис провела в библиотеке. На семейном сборище Вентвортов–Ситонов она чувствовала себя ужасно лишней и в библиотеку можно сказать что сбежала. К тому же собрание это было весьма печальным даже по меркам похорон. Все тяжело молчали и наверняка думали о том, что убийцей может оказаться один из тех, кто находится сейчас в этой комнате. Возможно, именно поэтому никто не остался в Эбберли на ночь – все довольно быстро уехали.

Кристина тоже хотела уехать, и Руперт с ней, но – как неожиданно выяснила Айрис – инспектор Годдард вежливо попросил его не покидать поместье. У него не было законных оснований запереть Дэвида и Руперта в Эбберли, но они предпочитали его слушаться. Мало кому хотелось оказаться в участке, даже если на короткое время. Так что и Руперт, и Кристина остались.

Когда все наконец разъехались, в доме наступила привычная тишина. Айрис вспомнила, как она пугала её в первые дни, а теперь… Теперь она ассоциировалась скорее с чем-то ностальгически-приятным, когда разгадка тайны леди Клементины ещё казалась чем-то вроде игры, волнующего, щекочущего нервы приключения.

В шесть вечера в библиотеку вошёл Дэвид.

– У меня есть кое-что для вас, – сказал он. – Письмо из школы Эскюде. Почту привезли утром, но у меня не было времени её просмотреть.

Он протянул Айрис толстый, плотный пакет из жёлтой бумаги. Она взяла его в руки, но пару секунд не решалась открыть.

– Надо чем-то разрезать, – сказала она.

Нож-птичку Дэвид отдал инспектор Годдарду, как и ещё один из того же набора, с рубиновыми глазами, а новый на столе так и не появился. Айрис взяла ножницы и отрезала уголок конверта.

Внутри были два листа и с десяток фотографий.

– Можно? – Айрис посмотрела на Дэвида. Это всё же были письма и фотографии, которые предназначались Вентвортам, а не ей.

– Читайте письмо, а я посмотрю фото.