Тихая гавань - Андрей Бармин

ваши служащие готовы обсуждать вашу личную жизнь в негативном ключе. Она не лгала, я немного разбираюсь в людях и могу отличить ложь. - Отрадно слышать, что хоть кто-то обо мне хорошего мнения, - Эльза спросила. - Я же ответила вам на вопрос, являюсь убийцей или нет? - Да, - улыбнулся Шульц,- я понял ваш намек и уже собираюсь уходить... - Не торопитесь, просто мы можем позвать Генриха и немного пообщаться? - Ваш друг не застрелит меня за оскорбление? Он , мне кажется, настроен оберегать вас от любой опасности. - Ему незачем знать об этом. И потом: вы же действовали так по служебной необходимости. А отпускать вас сразу я не хочу: расскажете нам столичные новости и пару историй из вашей практики, только без смертей, у вас же наверняка есть и забавные случаи?Сыщик кивнул. - Это поможет мне немного успокоиться: очень трудно сдерживать свои эмоции, когда на твоих глазах человек сжигает себя.

После этих слов Шульц отмел версию о причастности хозяйки к убийствам: он увидел сильную женщину, которая всеми способами старается не дать себе раскиснуть, так как понимает,что после смерти мужа, только она может о себе позаботиться. А один из способов - это прятать и скрывать эмоции, какими бы сильными они не были. Совсем, как учат мужчин с детства. - Конечно я останусь, только не больше, чем на час. За что заранее прошу прощения, но , увы, ограничен во времени. - Ну, - она внезапно широко улыбнулась, и в гостиной стало как-то уютнее, - тут уж как получится: Генрих тоже интересный и образованный собеседник. Я предпочитаю общаться с умными мужчинами. - Это комплимент, это приятно, - сыщик подумал, что будь он помоложе лет на двадцать, то приложил бы все усилия, чобы такая женщина стала его. И он позавидовал Генриху, который зашел в гостиную с хмурым видом. Шульц поднялся из кресла: - Молодой человек, я понимаю ваше недовольство, но тайна следствия не позволила мне допустить ваше присутствие при нашем разговоре. - Все хорошо? - офицер спросил у Эльзы, та кивнула, а сыщик подумал, что офицер скорее всего из старой аристократии, а в тех кругах к полицейским относились с презрением, как к рядовой обслуге, а иногда даже хуже: ведь им приходилось копаться в грязи человеческой. Он за свою службу с такими сталкивался несколько раз. И прогнулся только при первом столкновении, когда ему дали понять, что он человек второго сорта. Больше такого отношения к себе Шульц никому не позволял, хотя ему впоследствии грозили и увольнениями и даже печатали в газетах оскорбительные заметки. - Наверное , я все же пойду, - у сыщика абсолютно пропало желание развлекать этого высокомерного молокососа, но тот после кивка Эльзы моментально преобразился: - Нет, нет, герр Шульц, просто я беспокоился из-за Эльзы. Ей столько пришлось сегодня перенести, а тут еще и ваш визит. Я понимаю, что вы действуете максимально быстро, но я просто беспокоился. И да: поделитесь берлинскими новостями, а то у нас в госпитале только радио и газеты, а все новоприбывшие с Востока. - Ну, хорошо, я ведь должен поблагодарить вас за вкуснейший чай, так с чего мне начать?

Час с четвертью пролетели за разговором о Берлине, о том, как поменяла его война, об ожидании скорой победы, об одном курьезном случае, когда Шульц искал ловкого мошенника, но и сыщик кое-что полезное узнал. Выяснилось, что с последним убитым офицером Генрих был знаком лично: не друзья и даже не приятели, просто больничные палаты по соседству, и вот этот офицер по словам друга Эльзы редко посещал офицерский клуб, а представить, что он отправится в бордель к солдатским шлюхам, Генрих не мог. Однако с какой-то горожанкой у офицера получилось как-то наладить отношения, и он об этом радостно сообщил Генриху то ли с целью похвастаться, то ли просто не с кем было поделиться радостью. Через несколько дней он не вернулся из увольнительной. На тот момент Генрих не придал значение факту знакомства, да и в увольнительную тот ушел утром в будний день, что вряд ли предполагало романтическое свидание. К тому же Барт на тот момент опросил только офицеров, проходивших лечение в одной палате с пропавшим. Это было логично, так как обычно среди пациентов госпиталя дружеские отношения складывались с соседями по палате или не складывались вообще. Нет, конечно, лейтенант через руководство госпиталя попросил всех сообщить хоть что-то, но Генрих тогда не думал, что информация о знакомстве исчезнувшего будет полезна. К великому сожалению тот офицер не описывал в подробностях новую знакомую, так что Генрих больше ничем помочь не мог.

Однако этот эпизод окончательно убедил Шульца в том, что он выбрал правильное направление поиска. Убийца или женщина или , что более вероятно, выполняет роль приманки. Шульц поинтересовался у Генриха: - Но ведь вы все, господа офицеры, знали об убийствах, но почему так беспечно отнеслись к своей же безопасности? - Да все просто: многие до сих пор считают, что не было никаких убийств, а вся история придумана, чтобы, либо напугать пациентов — меньше будут, прости Эдбза, шляться по борделям, либо, чтобы просто скрыть факты постыдного дезертирства, а они, увы, случаются. Не все преданны нашему фюреру до конца. Я сам склонялся ко второй версии, так как Зайберт хитрый лис, хотя внешне похож на медведя. - Медведи, кстати, - заметила Эльза, - тоже не глупые животные, я где-то читала, что они точно поумнее лис. - Милая, я имел в виду устоявшиеся образы. Я знаю, что ты всегда защищаешь Зайберта. - Правда? - удивился сыщик. А Эльза засмеялась: - Ну, да, мне просто с ним весело, а его, как и меня, так же сильно не любят окружающие. А он всего лишь делает свою важную работу. Только этого многие не понимают. И он очень хорошо умеет шутить, чего никак не ожидаешь от человека столь грозного вида.

Шульц подумал же, что уже очень давно перестал оценивать людей по их внешнему виду: внешность часто обманчива, нет, конечно, люди с явными психическими отклонениями имели выраженные признаки, но даже среди сумасшедших встречались представители с незаурядным умом. А еще по роду службы он часто сталкивался с мошенничеством, и многие из преступников играли свои роли получше артистов театра или кино.