Спиритический сеанс графини Ельской - Елизавета Вейс

из соседней с Лилей комнаты. – Но он не дал ей поиграться. А потом солдатик пропал.

Его речи тут же подхватили остальные. Из их рассказов выходило, что, если как-либо насолить девочке или не поделиться с ней игрушкой, быть беде: споткнёшься на ровном месте, подавишься за обедом или начнёшь ходить во сне.

«Дети просто надумали?» – рассуждала графиня, а потом вспоминала, как Фая впервые рассказала ей о Лиле и той же ночью оказалась в числе ходящих во сне.

Могла ли Лиля в самом деле быть причиной сонного расстройства?

– «Servio luci, bona cogito, bonum facio». – Цитата на латыни была произнесена с чувством и благоговением перед её смыслом.

Взгляд графини Ельской переместился с узенькой детской спины на женщину возле классной доски. Дарья Проскурьевна по-настоящему светилась, зачитывая фразы и слушая, как ученики повторяли следом.

Мария расспросила классную даму, но та заверила, что Лиля совершенно безобидна и никогда не была уличена в плохом поведении.

– «Служу свету, помышляю о хорошем, творю добро». Красиво, не правда ли? А теперь произнесём все вместе ещё раз, – щебетала Дарья.

«Servio» – слово её заинтересовало, но если и казалось важным, в эту секунду было кое-что важнее.

Когда крошечная рука взметнулась вверх, Мария непроизвольно подалась вперёд, словно со своего места могла рассмотреть, что девочка показала подошедшей к ней Дарье. Классная дама кивнула написанному. Деревянные ножки скрипнули по полу, и Лиля встала из-за парты, дабы покинуть класс.

Графиня, не привлекая внимания других учеников, выскользнула следом за девочкой.

Она держалась на расстоянии, чтобы не выдать себя. Но куда же они шли? В больничную палату? Спустя поворот и спуск по лестнице стало понятно, что это не так.

«Может, что-то забыла?»

Лиля скрылась в спальне, но ни через минуту, ни через пять так и не показалась обратно. Тогда графиня почти бесшумно подошла к двери. Хотя та и была слегка приоткрыта, Мария не увидела, чем именно занимается девочка.

Изнутри доносились странные звуки, похожие не то на шуршание, не то на скрежет, словно кто-то передвигал тяжёлый ящик. Графиня сглотнула и осторожно толкнула дверь, приоткрыв её ещё немного.

«Услышала?»

Мария затаилась. Даже если Лиля и уловила что-то, то не придала этому значения и продолжила свои дела. Спустя некоторое время графине стало понятно, что Лиля разговаривает! Её голос был тоненьким и тихим, и казалось, для каждого звука девочка прикладывала невероятные усилия.

Мария обратилась в слух.

– «Бегал зайка по дороге, да устали сильно ноги».

Это был какой-то детский стишок?

– «Захотелось зайке спать. Раз, два, три, четыре, пять…»

«Считалочка», – догадалась она.

– «Выходи, тебе искать».

Графиня встрепенулась. Голос прозвучал иначе, чем несколько секунд назад. Лиля была не одна? Может быть, кто-то ещё ушёл с урока и ждал её?

Вдох. Короткий стук. Выдох. Мария зашла.

Лиля сидела на полу в окружении игрушек, никого больше в комнате не оказалось. Девочка была сама не своя. Черты лица словно стали жёстче, а в глазах появилось совсем не детское выражение.

– Ты покинула класс, и я посчитала, что тебе стало плохо. Как ты себя чувствуешь?

Лиля склонила голову набок и, наставив на неё указательный палец, оскалилась:

– «Будить или не будить, а вам с князем всё равно водить».

Не успела она ничего предпринять, как глаза Лили закатились, а сама девочка повалилась на спину.

* * *

После нескольких попыток привести Лилю в чувство стало ясно, что самой Марии не справиться. От напряжения на лбу проступил холодный пот. Прижав к себе девочку, она бросилась к выходу, мысленно взывая к князю.

Графиня вошла в его кабинет без стука. Влас мыл руки в небольшом тазике, но, заметив их, наспех стряхнул капли воды.

– Сядьте. – Кивком головы он указал на свой стул и, не тратя более времени, забрал Лилю и бережно перенёс её в кресло.

Мария ничего не понимала. Совершенно. За последние дни в Маевском перед ней открывались всё новые факты, которые, вместо того чтобы распутать узел, затягивали его сильнее.

– Мне кажется, она потеряла в весе с нашей последней встречи. – Влас Михайлович смахнул волосы с её лица.

Мария кивнула, припомнив, как легко было нести девочку.

– К счастью, она просто спит. Похоже на истощение. Небольшой отдых и питательная еда должны улучшить состояние. Пусть побудет здесь, позже отнесём её в больничную палату.

* * *

Графиня чувствовала на себе взор Власа с тех пор, как попросила положить Лилю подальше от других воспитанников и натянуть белую плотную шторку, отгородив её кровать. Помня о том, как настороженно дети относятся к девочке, Мария подумала, что так будет лучше для всех, включая саму Лилю.

– Когда вы появляетесь, лунатизм впервые за две недели прекращается. А затем вы дважды переступаете порог моего кабинета с разными детьми на руках, и каждый из них шепчет ваше имя.

Влас Михайлович шёл позади, и его слова, словно удар в спину, заставили её остановиться.

«Шепчут моё имя?» – Этого она не знала.

– В чём вы меня подозреваете?

– А вы? В чём вы подозреваете эту девочку? Вы же не думаете, что Лиля виновна во всём?

По правде говоря, она так не думала. Лиля ведь тоже подвергалась лунатизму, а значит, зачинщиком был кто-то иной. Однако этот иной вполне мог использовать девочку в своих целях.

– Уверяю, вызвать сонное расстройство такого масштаба ей не под силу. Это просто невозможно. Ни ребёнку, ни зайчонку, ни бабке, ни тем более гадалке.

– Я медиум, ваша светлость, – вспыхнула Мария, по-своему расценив его последнее обращение.

При упоминании спиритического ремесла князя передёрнуло.

– Хорошо. Может, тогда как медиум вы просветите меня о том, что здесь творится?

– Увы, пока мне нечего вам сказать. Однако поверьте… – Она сделала небольшую паузу и с нажимом в голосе продолжила: – Мы с вами не враги. У нас общая цель – разобраться и помочь этим детям.

Мышцы на его лице расслабились, а взгляд стал мягче.

– Простите меня, Мария Фёдоровна. Я явно взвинчен всей этой ситуацией. Я знаю, что вы не навредите воспитанникам.

«Во всяком случае, умышленно», – добавила она про себя.

* * *

На позднем ужине кроме графини присутствовало лишь несколько кухонных работников. Мария механически вращала в руках стакан с горячим чаем и вглядывалась в напиток, словно где-то на дне скрывались ответы.

«Дети не бродят». Когда графиню заперли в столовой, воспитанница ведь находилась вместе с ней. Ни шороха, ни голоса, ни случайного стука. Она до последнего ничем себя не выдала, словно нарочно… затаилась?

В памяти всплыл Лилин голосок,