Смерть в салоне восковых фигур - Лев Брусилов

любезности позволить мне опросить ваших слуг и прочих, кто знал Курносову.

– Да, конечно, я не вижу никаких препятствий, – энергично кивнула Людмила. – Я понимаю, моё согласие – это всего лишь формальность. И даже если бы я его вам не дала, вы всё равно найдёте способ поговорить с моей прислугой. Ведь верно, полковник?

– Верно! – подтвердил Фома Фомич.

Бывшая воспитанница пансиона была сообразительна.

– Повторюсь, у меня нет возражений, делайте то, что считаете нужным, меня только удивляет…

– Что?

– Неужели наша полиция с таким же усердием ищет всех пропавших и, более того, в этом принимает участие лично начальник сыскной?

– Вы правы, с таким усердием мы ищем не всех, далеко не всех, а только тех, о ком нас официально просят. Что же касаемо личного участия, так это мои взгляды на службу. Одни начальники считают для себя зазорным пачкать руки в повседневной работе, а я вот – нет! Надо поддерживать форму. Со временем нюх притупляется, особенно когда постоянно сидишь в кабинете и роешься в бумагах. А он необходим в поисках преступников!

– Но разве пропажа прислуги – это преступление?

– Бывает по-разному. Но в любом случае нам нужно разобраться.

– Понятно! – несколько растягивая слово, проговорила Людмила.

– Но прежде чем расспрашивать вашу прислугу, я хочу задать несколько вопросов вам, если позволите?

– Задавайте!

– Курносова во время уборки в салоне могла чего-нибудь испугаться?

– Чего? – вопросительно уставилась на Фому Фомича Пядникова.

– Даже не знаю… В вашем салоне стоит два десятка фигур… – Фон Шпинне взмахнул руками. – И приходить туда по темноте… Тут, пожалуй, и побывавший на войне мужчина может испугаться, а деревенская девка – и подавно. А как она справлялась с работой, не просилась ли на другую службу?

Людмила задумалась:

– Нет, насколько я помню, не просилась. Работу свою знала и выполняла добросовестно, никакой пыли и грязи, а это для нас главное. А что она при этом испытывала, страх или счастье, мне, если говорить правду, было всё равно! Да я и не знала о её возможных на этот счёт терзаниях.

– Кто теперь убирает в салоне?

– Что?

– Я спрашиваю, кто теперь убирает в салоне? Ведь должен же там кто-то наводить порядок. Курносова исчезла, но, несмотря на это, жизнь не остановилась, пыль продолжает оседать…

– Точно не знаю, нужно спросить у нашего управляющего Фёдора Васильевича Уньковского, он всем ведает.

– А вы сами, Людмила Ивановна, когда-нибудь слыхали, что фигуры в вашем салоне по ночам оживают? – спросил не то в шутку, не то всерьёз начальник сыскной.

– Глупости! – резко ответила Людмила, может быть даже очень резко. – Мало ли что тёмные люди говорят? У них язык без костей, вот они и плетут… Где же ещё, как не в салоне восковых фигур, может происходить всякая чертовщина…

Фома Фомич слушал Людмилу и удивлялся, как быстро она из благовоспитанной выпускницы пансиона начала превращаться чуть ли не в базарную торговку.

– Да! – кивнул фон Шпинне. – Наш человек излишне суеверен, вот и мерещится разное. Однако почему я вас об этом спрашиваю. Дело в том, что ко мне приходил один мещанин, не буду называть его имени, и кое-что мне рассказал. С его слов, он возвращался поздно ночью домой, шёл по Красной, остановился прикурить, как раз возле окон вашего салона… И вот этот человек утверждает, что видел, как кто-то ходил по салону, а время, напомню, было позднее, далеко за полночь. Вы не знаете, кто это мог быть?

– Это, по всей видимости, ходил отец, он по ночам прогуливался по дому…

– А зачем?

– Этого я не знаю.

– И вы его никогда об этом не спрашивали?

– Спрашивала, он обычно отшучивался, говорил, что мне это привиделось.

– А вы откуда узнали, что ваш отец по ночам бывает в салоне?

– Я не совсем понимаю вопрос. Как откуда?

– Ну, кто вам сказал об этом?

– Кто-то из прислуги.

– Вы не помните кто?

– Нет!

– И вы вот так сразу поверили и пошли к отцу спрашивать о ночных прогулках? – Начальник сыскной старался говорить мягко, чтобы не спугнуть Пядникову.

– Нет, я не поверила, потому и пошла туда ночью…

– И что вы там увидели?

– Что увидела? – машинально переспросила хозяйка. – Отца или кого-то сильно на него похожего! Я ведь, как и всякая женщина, жуткая трусиха, потому и не подходила слишком близко. Утверждать, что это был именно он, не буду, видела издали… К тому же, напомню вам, это была ночь.

– Вы уж извините меня за настойчивость и любопытство, но как можно было видеть его издали, с улицы?

– Нет, из нашего длинного коридора, который ведёт к стеклянной двери. Вот через эту дверь я его и видела. Думаю, что-нибудь подобное могла видеть и Курносова, потом испугаться и убежать.

– Да дело в том, что она исчезла, или, как вы говорите, убежала, уже после того, как Иван Христофорович умер. Это что же выходит, Курносова видела в салоне мёртвого?

– Нет, я не это хотела сказать! – начала перечить сама себе Пядникова. – Она увидела его в салоне раньше, когда он был ещё жив!

– А испугалась только после его смерти?

– Вы меня совсем запутали. Я не знаю, почему она убежала и куда. Это всё всего лишь мои предположения, и не более того. Не принимайте мои слова всерьёз, я ведь могу и ошибаться.

– Мне не воспринимать всерьёз все, что вы мне сказали в течение нашего с вами разговора, или только ваши последние слова? – спросил фон Шпинне с едва заметной и по этой причине раздражающей улыбкой.

– Только последние! – чуть испугавшись, ответила Людмила.

– Да, мы все можем ошибаться, в том числе и тот человек, который видел, как кто-то ночью ходил по салону…

– Я ведь уже пояснила вам, что это был отец! – с нажимом произнесла Пядникова.

– Вы в этом уверены?

– Да!

– Но ещё несколько мгновений назад вы утверждали, что не можете с большой долей вероятности говорить, что человек, которого вы видели в салоне, – ваш отец!

– Опять вы меня путаете!

– Боюсь, уважаемая Людмила Ивановна, это не я вас путаю…

– Хотите сказать – я сама запуталась?

– Я этого не говорил!

– Но подумали!

– Нет, я думал о другом. Тот человек, свидетель, утверждает, что видел в салоне именно вашего отца…

– Вот… – начала Людмила, но фон Шпинне мягко остановил её.

– Я ещё не закончил. Весь фокус в том, что свидетель видел ещё что-то… – Начальник сыскной демонстративно замолчал.

– Что? – лицо Пядниковой вытянулось, она подалась вперёд и даже приоткрыла рот. – Что он там видел?

– Вас, похоже, это заинтересовало! – бросил фон Шпинне. – Не буду тянуть