Чашечку кофе, доктор? - Ольга Авдеенко

Финнеган сунулся было вслед, но Найт его остановил:

– Вам туда нельзя.

– Но…

– Все запишете потом с моих слов.

– Как скажете, – разочарованно протянул газетчик, но тут же с надеждой спросил: – А можно мне пока побеседовать с медсестрами?

– Не возражаю, – разрешил Найт и шагнул внутрь.

Доктор Паттерсон, еще два-три часа назад – энергичный молодой мужчина, неподвижно лежал на полу посередине своего кабинета в скрюченной позе, согнув колени и неестественно вывернув руки. Голова его была закинута назад, на лице застыло выражение боли и страха.

– Вас зовут…? – обратился инспектор Найт к медсестре.

– Лоусон, – откликнулась та дрожащим голосом.

– Это вы пытались его спасти?

– Да, я. И еще доктор Хилл и сестра Барлоу. Она первая его увидела и позвала на помощь. Но мы ничего не смогли сделать, ничего! Господи, он так мучился!

– Где находился доктор Паттерсон, когда вы вошли?

– Да вот прямо здесь, где и сейчас.

– Что с ним произошло, вы знаете?

– Нет, – девушка испуганно покачала головой. – Вам лучше спросить доктора Хилла. Он просил сказать ему, когда вы… ну, то есть полиция… придете. Позвать его?

Найт кивнул, и сестра выскользнула из кабинета, явно испытывая облегчение из-за того, что ей больше не нужно находиться в запертом помещении с мертвецом.

Инспектор огляделся. Обычный кабинет врача: письменный стол, умывальник, кушетка для пациентов, ширма. На тумбочке у стены – закрытый футляр с инструментами; некоторые аккуратно выложены на кусок марли вместе с какими-то непонятными жутковатыми приспособлениями. Этажерка с книгами и журналами. Шкафчик со стеклянной дверцей, за которой видны полки со стройными рядами пузырьков и коробочек. На письменном столе – ничего лишнего, все предметы расположены параллельно-перпендикулярно друг другу и так, чтобы до них было удобно дотянуться.

Найт поднял лежавший на боку стул – очевидно, его опрокинул умирающий, когда вставал из-за стола. Также очевидно, что доктор пытался добраться до выхода, но не смог – упал. Кроме этого опрокинутого стула, никаких других признаков беспорядка в кабинете не было заметно.

Разве что еще одна деталь: на поверхности стола подсыхало темное пятно, залившее лежавшую там раскрытую тетрадь. Рядом на блюдце стояла чашка, на донышке которой оставалось еще немного – с чайную ложку – черного кофе. Инспектор заглянул в тетрадь, не прикасаясь к ней: доктор Паттерсон вел записи о приеме пациентов. За сегодняшнее число там значилось лишь одно имя – и это имя было инспектору знакомо.

Дверь без стука отворилась, и в кабинет вошел хмурый седой врач.

– Патрик Хилл, хирург, – представился он. – Мы с Паттерсоном коллеги… были коллегами.

Он отошел к окну и встал там, прислонившись к подоконнику и скрестив на груди сильные руки.

– Сегодня доктор Паттерсон принял только одного пациента, в одиннадцать пятьдесят, – сказал Найт, кивая на испачканную тетрадь. – Это в порядке вещей?

– Конечно, нет, обычно бывает гораздо больше, – откликнулся Хилл. – Но сегодня мы оба оперировали, с восьми до половины двенадцатого.

Инспектор понимающе кивнул и неожиданно спросил:

– Почему вы распорядились вызвать коронера?

Врач растерялся – но лишь на секунду – и ответил:

– Внезапная смерть от неясных причин.

– Это редкость в вашей работе?

– Не часто, но случается.

– Вы были с доктором Паттерсоном в его последние минуты. Вы заметили что-то странное?

– У него были судороги и приступы удушья, – неохотно ответил хирург. – Чем они были вызваны – сказать не берусь.

– Может быть, что-то вам показалось подозрительным? – настаивал инспектор.

– Ничего! – огрызнулся Хилл и добавил с сарказмом: – Простите великодушно, если напрасно потревожил!

– Напрасно или нет – этого мы пока не знаем, – спокойно сказал Найт. – У вас есть какие-либо предположения о причине смерти вашего коллеги?

– У меня нет предположений. Знаю лишь, что это внезапная смерть.

– То есть доктор Паттерсон ничем не болел?

– Он был совершенно здоров, в расцвете сил – ему всего лишь тридцать два. – Раздражение в голосе врача сменилось сожалением. – Когда я прибежал, у него уже началась агония, помочь было нельзя. Он скончался у меня на руках буквально через пару минут.

– Когда именно это случилось, вы помните?

– Да. Мы всегда фиксируем время смерти – так положено. Я запомнил автоматически: двенадцать двадцать пять.

Найт сделал пометку в своем блокноте и заметил небрежно:

– Странно: кофе разлит, а чашка стоит ровно в центре блюдца. Вряд ли ее поставил туда сам доктор Паттерсон.

Хилл помедлил, прежде чем ответить:

– Это я сделал. Наверное, машинально.

Инспектор попросил чистый пузырек и, получив, аккуратно перелил в него остатки кофе из чашки. При этом он отметил, как напряженно наблюдает за ним врач.

– Что ж, подождем, пока не станет ясна причина смерти доктора Паттерсона, – сказал Найт, опуская пузырек в карман.

– Я вам больше не нужен? – спросил доктор Хилл.

– Только по такому вопросу: я хотел бы, чтобы тело осмотрел наш эксперт. Это возможно сделать здесь, в больнице?

– Конечно. Если хотите, я договорюсь.

– Буду вам признателен. Пожалуйста, закройте дверь на ключ, после того как унесут тело.

– Да, разумеется, – сдерживая нетерпение, пообещал врач и шагнул к выходу. – Если понадоблюсь – я почти всегда здесь.

Выйдя в коридор, инспектор Найт поискал глазами своего спутника – тот разговаривал с двумя медсестрами. Лицо Джека Финнегана выражало крайнюю степень участия, в голосе звучали мягкие, доверительные интонации, а жесты были сдержанными и плавными. Репортер не отвлекался, чтобы записывать, но смотрел своим собеседницам прямо в глаза и время от времени понимающе кивал головой и вставлял короткие сочувственные реплики. «Работает профессионально», – не мог не отметить инспектор и направился в приемный покой.

Светловолосая медсестра, ободряюще улыбаясь, объясняла женщине с забинтованной рукой, где находится аптечный киоск. На ее миловидном лице не читалось ни тени недавних переживаний – оно выражало спокойную уверенность и приветливость, словно сестра разговаривала не с пациенткой, а с соседкой, заглянувшей за рецептом домашнего пирога. Инспектор дождался, когда женщина ушла, приблизился к конторке и только тогда заметил, что веки у медсестры покраснели и припухли.

– Вы прекрасно держитесь, мисс Барлоу, – похвалил он.

Та пожала плечами:

– А как же иначе? Нельзя показывать больным, что мы чем-то встревожены. Это может их испугать. А я первая, кого они видят, когда приходят в наше отделение.

– Да, верно.

– Вы хотите еще что-нибудь уточнить? По-моему, я уже рассказала все, что знала.

– Скажите: вы записываете адреса пациентов?

– Обязательно. Потом я помогаю врачам заполнять лечебные карточки.

– Тогда у меня личный вопрос: доктор Паттерсон принял сегодня пациента по фамилии Кроуфорд. Мне хотелось бы понять, тот ли это человек, которого я знаю.

Сестра Барлоу раскрыла лежавший на столешнице конторки журнал в