Линдсей Дэвис - Заговор патрициев, или Тени в бронзе

Я его не знал. Однако, поняв это, я все равно остался, потому что Елена Юстина производила такое впечатление, что и она тоже его не знала.

L

Он появился из кустов гибискуса, словно был способен сделать чтото такое, о чем молодой, хорошо воспитанной женщине лучше не знать. Мужчина был достаточно пьян, чтобы встретить Елену как чудесную находку, однако недостаточно для того, чтобы его оттолкнуло ее ледяное отношение. Я полагал, что девушка сама сможет с этим справиться; этот шатающийся распутник представлял угрозу обществу не больше, чем М. Дидий Фалько, ужасно ласковый, — и мне тоже обычно доставалось несколько оскорблений.

Этот сад был украшен в простом загородном стиле. Я стоял, крепко прислонившись к колонне, которая была выкрашена темными диагональными полосами. Сейчас уже смеркалось, так что никто из них меня не заметил. Мужчина сказал чтото, чего я не расслышал, но я уловил ответ: «Нет; я сижу одна, потому что так хочу!»

Шатаясь, мужчина подошел ближе, чересчур важничая. Елене следовало бы сразу скрыться среди людей, но она была упряма, и, возможно, парень, с которым она на самом деле планировала встретиться в саду, стоил некоторого риска. Пьяный снова заговорил, а девушка настойчиво повторяла: «Нет. Я бы хотела, чтобы вы ушли!»

Он засмеялся. Я так и думал.

Потом Елена встала. Бледная мягкая ткань ее платья колыхалась, держась на брошках на плечах, и пыталась лечь ровно — подчеркивая те места, где девушка, скрывавшаяся под ней, таковой не была.

— Ради Юпитера! — Ее резкое недовольство сразу же привело меня в чувство — но парень был слишком пьян. — У меня болит голова, — яростно говорила Елена, — у меня болит сердце; от шума у меня началось головокружение, а от еды тошнит! Я сидела в одиночестве, потому что здесь нет никого, с кем я хотела бы быть — и уж особенно не с вами!

Елена попыталась уйти, но недооценила ситуацию. Я уже рванул вперед, когда он схватил ее за руку. Пьяный или нет, но он действовал быстро: второй рукой зверски залез ей под платье, в тот момент, когда я с ревом перепрыгнул через невысокую часть стены, соединявшую каменные колонны и покрывавшую землю между нами. Потом я обеими руками схватил его за плечи и оттащил назад.

Последовал удар головами, одна из которых была моей. Этот человек обладал довольно атлетическим телосложением, и, неожиданно ощутив прилив энергии, он нанес мне несколько ударов. Корень имбиря вызывал у меня легкую отрыжку, хотя я был слишком зол, чтобы чувствовать чтото еще. В тот момент, когда точность моего противника стала ослабевать, я напал на него и продемонстрировал свое неодобрение серией безжалостных ударов по тем частям его тела, по которым мой тренер советовал мне никогда не бить. После этого я зажал его голову под одним локтем и потащил его к большому водоему, где поток воды из фонтана ворвался прямо ему в легкие.

Пока пьяный был еще жив, Елена шепотом предупредила:

— Перестань, Фалько; ты убиваешь человека!

Поэтому я опустил его в воду еще пару раз, потом перестал.

Я вытолкнул парня через колоннаду в коридор, где придал ему ускорение, ударив своей выходной сандалией в поясницу. Он полетел головой вперед. Я подождал, когда этот человек начнет подниматься на ноги, потом подошел к Елене.

— Зачем ты здесь прятался? — обвинила она меня в качестве благодарности.

— Совпадение.

— Не шпионь за мной!

— И не надейся, что я позволю, чтобы на тебя напали!

Она сидела на краю фонтана, оборонительно обняв себя руками. Я протянул руку к ее щеке, но она отпрянула от еще одной мужской атаки; я отступился. Через мгновение девушка перестала трястись.

— Если ты все еще хочешь посидеть в саду, то я буду тебя охранять.

— Тебе больно? — спросила она, проигнорировав мои слова.

— Не так сильно, как ему. — Елена нахмурилась. — Ты расстроилась изза него; тебе нужна была компания. — Она воскликнула; я закусил губу. — Прости, я сказал глупость. Я слышал, что ты говорила…

Потом Елена Юстина прошептала чтото похожее на мое имя, схватила руку, от которой она раньше отпрянула, и зарылась лицом в мою ладонь.

— Марк, Марк, я просто хотела посидеть гденибудь в тишине, чтобы можно было подумать.

— О чем?

— Все, что я делаю, похоже, оказывается неправильным. Все, чего я хочу, становится невозможным…

Когда я собирался чтонибудь ответить на это, она внезапно посмотрела на меня.

— Я прошу у тебя прощения… — Все еще держа мою руку, так что я не мог ее забрать, она спросила своим обычным важным голосом, словно больше ничего не произошло: — Как у тебя дела с Криспом? Ты уже с ним говорил?

Я признался, что еще не нашел его. Так знатная молодая девушка спрыгнула с фонтана и решила, что ей лучше пойти и помочь. Я упомянул о том, что я внимателен, тверд и хорош в своей работе — и так далее. Прежде чем успел перейти к части о том, как я ненавижу, когда меня контролируют, Елена поспешно вывела меня из сада и пошла со мной, хотел я того или нет.

LI

Мне не следовало этого допускать. Ее отец не одобрил бы то, что его цветочек гдето слоняется, а мою работу лучше выполнять одному.

С другой стороны, Елена Юстина, казалось, всегда искала убедительный повод, чтобы игнорировать общественные устои, и когда мы прочесывали огромные приемные, я определенно сэкономил время, имея с собой человека, который мог узнать мужчину, которого я искал. Или на самом деле нет; потому что Криспа нигде не было.

— Он друг семьи?

— Нет; мой отец почти его не знает. Но Пертинакс знал. Когда мы были женаты, он несколько раз приходил на ужин… — Никаких сомнений, палтус в тмине.

Когда мы вышли на улицу в просторные строгие сады, которые простирались за пределы центральной части дома, рука Елены скользнула в мою ладонь. Я уже видел ее такой раньше. Елена ненавидела толпу. Чем больше было народу, тем сильнее она изолировалась от окружающих. Вот почему девушка держалась за меня; я все еще был для нее опасным человеком, но у меня было доброе лицо.

— Хм, — задумался я, когда мы стояли в самом конце сада среди благоухающих роз, оглянувшись на изумительные колонны огромной приемной. — Эта работа была бы приятной, если бы у нас было время получать от нее удовольствие… — Я наклонил свой венок под более обходительным углом, но Елена сурово ответила:

— У нас нет времени!

Она снова утащила меня в дом, и мы начали осматривать комнаты поменьше. Когда мы проходили через большой атрий, мимо нас шел один из сенаторов, ужинавший в триклинии. Они с женой уже уезжали с приема. Он кивнул на прощание Елене, а на меня бросил такой хмурый взгляд, словно я был всего лишь какимнибудь низким плебейским распутником, каких обвивают сенаторские дочери на подобных вечеринках.

— Это Фабий Непот, — вполголоса сказала мне Елена, даже не подумав забрать у меня свою руку, чтобы хотя бы просто уберечь старика от высокого давления. — Очень влиятелен в Сенате. Он пожилой и консервативный; не склонен играть…

— Смотрит так, будто мы можем подумать, что он один из потенциальных предателей, который, не получив должного впечатления, рано уходит домой!

Вдохновленные, мы поспешили в приемную поменьше, которая была украшена изображениями коринфских колонн, театральными масками, павлином, чтобы удовлетворить вкусу большинства, и возвышающимся дельфийским сосудом на трех ножках, чтобы добавить немного культуры для всех остальных. Крайне серьезный мужчина с бородой говорил о философии. Казалось, что он сам себе верил. Люди, которые удостоились чести услышать его выдуманную диссертацию, похоже, думали, что тоже поверят ему, — только природа не дала им необходимых средств, чтобы поймать его волну.

Я слышал его слова. Они показались мне ерундой.

Когда мы снова заглянули в триклиний, там сидела печальная Эмилия Фауста наедине с собой, перебирая струны кифары. Мы вышли, пока она нас не заметила, вместе безжалостно хихикая. Далее мы обнаружили длинный коридор с каменными скамейками для ожидающих клиентов, где стояли брат Фаусты и группа одинаково аккуратно постриженных аристократов с чашами вина, наблюдавших, как молодые слуги играют в кости на полу. Руф удивился, увидев нас, но не предпринял никаких попыток позвать Елену, так что я помахал ему, и мы поспешили дальше.

Казалось, Елена была не в том настроении, чтобы спокойно вернуться к нему. Сейчас ее дух был на подъеме. Она энергично шла впереди меня, распахивая двойные двери и быстро оглядывая присутствующих, словно и не замечала сквернословия пьяных или двигающихся человеческих парочек, которые сплелись с целью получения удовольствия. Как я тогда заметил, это был не тот пир, куда можно было бы взять с собой тетушку Фебу.