Фатальное прикосновение - Виктория Викторовна Балашова

В столовой повисло молчание. Курекин чувствовал, как под хламидой по спине побежали мурашки. Это означало одно: тот самый убивец-отравитель услышал его слова и понял, что новости ему ничего хорошего не принесут. На лицах гостей следователь прочитал ровно то, что ожидал. Оставалось проверить свою интуицию и не быть голословным.

Стараясь не разбудить спавших, Курекин вернулся в гостиную и сел в кресло, где обычно располагались его собеседники. Влезть в шкуру убийцы ему никогда не удавалось. Кража? Да, вора он понять мог. Но отнимать то, что даровал господь человеку? Какие бы ни были мотивы, такой метод душа Курекина отвергала. Когда-то он прочитал, что в основном убийства совершают из-за денег и любви. Позже, по собственному опыту следователь к этим двум прибавил еще и политические мотивы. И всё же политика стояла несколько отдельно, в стороне от остальных, бытовых преступлений. Вот снова — любовь и деньги. На сей раз вместе они переплелись в один тугой клубок.

* * *

За окном светало. Курекин раздвинул портьеры в гостиной, но люстру не выключил — солнце и не думало пробиваться сквозь тучи, будто пряталось от глаз людских или не желало смотреть на человеческие деяния. Дождь перешел в совсем мелкую морось, и лишь по лужам можно было понять, что с неба падают капли. Всю землю устлали желтые листья — в эту ночь ливень и ветер заставили деревья окончательно оголиться.

Курекина не радовали его выводы. Их следовало подкрепить, но уже сейчас он понимал, что прав. Частенько, когда все фрагменты картины наконец складывались, следователь чувствовал облегчение; настроение улучшалось; камень с души падал. Однако сегодня был не тот случай.

Раздумья прервал шум — кто-то начал отпирать двери. Курекин быстро направился к выходу, опережая остальных.

— Доброе утречко! — в дверях стоял с виноватым видом дворецкий. — Простите великодушно! — на Курекина он смотрел с явным удивлением. — Заперли вас по чистой случайности. Не ведаю, кто!

— Но мы разберемся, виновных накажем, — вслед за дворецким в дверном проеме показался управляющий Чарльз Маршев. Без всяких экивоков он отодвинул дворецкого в сторону. — Простите, а вы вроде актер? Почему не ушли с остальными?

— Я не актер, — тяжело вздохнув и взмахнув полами хламиды, которые опять запутались в ногах, ответил Курекин. — Судебный следователь, Пётр Васильевич Курекин. — Он продолжал стоять, не пропуская управляющего в гостиную. — Федя, поди сюда, будь добр! — позвал он своего помощника.

Дремавшие в гостиной Бобрыкин с Каперсом-Чуховским вздрогнули от громкого голоса Курекина и первыми поняли, что дверь на свободу открыта. Они потянулись и начали, кряхтя, подниматься со своих кресел. Фёдор подбежал к начальнику из столовой, откуда любопытствующие уже потянулись в гостиную.

— Я здесь, вашблагородь! — гаркнул помощник следователя.

— Беги, родной мой, в полицию. Зови сюда судебного медика и господ ученых, ну эту… научную полицию. Они нам сильно пригодятся. Ну и предупреди там, что княгиню везти надо будет… Ну ты понял…

Фёдор кивнул, отгоняя остатки дремоты, извинившись, чуть подвинул управляющего и побежал выполнять указание Курекина.

— Что случилось? — встревоженно спросил Чарльз Маршев.

— Убийство случилось. Поэтому, господин хороший, попрошу вас войти сюда и рассказать, как так получилось, что вы нас заперли?

Несмотря на приглашение, управляющий в гостиную заходить не стал.

— Не знаю, — чуть заикаясь ответил он на вопрос, продолжая стоять в дверях. — Будем выяснять. Кто-то из служащих, видимо, запер, забыв, что у вас там суаре. Или забыв, что вторая дверь, через которую отсюда всегда выходили, забита досками. Думаю, второе. Когда здесь поэты-мистики собираются, они завсегда там уходят, а теперь там нельзя, но забыли, да. Каюсь, виновных отыщем.

Курекин понял, что быстро уйти из клуба не получится. Придется ему поговорить с теми, кто здесь работает, а особенно с теми, у кого есть ключи от дверей.

— Пётр Васильевич, нам уходить можно? — раздался из-за спины голос Радецкого. — Дамы уже еле дышат. Больно устали.

— Да, Герман Игнатьевич, можете идти по домам. — Курекин обернулся и, прочистив горло, громко объявил: — Господа, напоминаю, что из города вам пока уезжать нельзя. А вечерком, к семи, Герман Игнатьевич?

— Пожалуй, — кивнул Радецкий.

— Так вот-с, к семи вечера пожалуйте к господину Радецкому.

— Вы, Герман Игнатьевич, ничего такого не готовьте. Не утруждайтесь. А то мы вам уж надоели со своими визитами, — сказал Сиверс. — Соберемся, послушаем господина следователя и разойдемся.

Курекин подумал, что подобную просьбу Радецкому высказывать совершенно бесполезно. Представить себе его гостей оставшимися без угощений тоже, что небо без солнца, луны и звезд — небывальщина.

Наконец, все засуетились и поспешили к выходу, создав у дверей небольшую сутолоку. Дам сразу пропустили вперед, а вот мужчины пытались протиснуться в распахнутые двери одновременно. Вежливость брала верх, и они отходили по очереди, теперь пытаясь пропустить друг друга. Слышалось: «Нет, вы, пожалуйста», «Проходите, будьте так любезны», «Что вы, только после вас». В конечном счете кое-как гости вышли, оставив Курекина наедине с трупом. Ему бы тоже хотелось поехать домой, но уходить было еще рано. Следовало переговорить с работниками клуба, дождаться медика и предпринять несколько других, важных шагов. Курекин вообще сомневался, что доберется до своей холостяцкой квартиры ранее чем после ужина у Радецких.

В столовую попытались пройти официанты из кухни, чтобы убраться, но Курекин их остановил.

— Вот всё здесь закончим по официальной части и придете. Не к спеху.

Сам он решил покамест позавтракать остатками пышной трапезы и уселся за стол. Однако, по известному закону подлости, не успел Курекин съесть и пары кусков ветчины, как услышал топот в гостиной и голос Фёдора:

— Сюда, сюда, проходите. Труп сидит в библиотеке.

Пришлось отложить завтрак на потом. Дожевывая, Курекин устало поднялся со стула навстречу судебному медику и научному эксперту по уликам. С ними также пришли два полицейских, в задачу которых входило увезти тело княгини.

— Ох, какой у вас интересный наряд! — Максим Ананьевич, врач в годах, с сединами на не потерявших густоты волосах, давно помогал в расследованиях убийств. Он всегда спокойно реагировал на мертвые тела, быстро умел определить причину смерти и к своей нелегкой работе относился сугубо философски. В свободное время он с удовольствием устраивал перед студентами медицинского факультета анатомический театр.

— Так вышло, — замешкался Курекин, — да, надобно бы переодеться. Но сначала пойдемте к телу.

Он направился в библиотеку, проклиная надоевшую хламиду на чем свет стоит. В библиотеке первым делом Максим Ананьевич подошел к мёртвой княгине. В комнате зажгли люстры, но плотные портьеры были закрыты, поэтому Курекину казалось, что ночь так и не