Тайный гость - Анатолий Олегович Леонов

он седой головой, глядя на иглу, торчавшую из головы Михаила. – Полвека такое не видел. С тех пор, как наблюдал за ихней чжунъи[138]. Это кто же такой сведущий отыскался?

– Есть один, – нехотя процедил Феона, – лучше скажи, отче, чего делать?

– Да ничего, – пожал плечами старик, осторожно берясь пальцами за край иглы. – Вам – ничего! – добавил он с улыбкой. – Тут главное – не спешить.

Медленно, не меняя угла входа, он извлек стальной шип. Смазал рану мазью и поднес к носу царя маленький пузырек с пахучей жидкостью. В то же мгновенье Михаил глубоко вздохнул и открыл глаза.

– Где я? – спросил слабым голосом.

– Здесь, государь, с нами!

Объяснить, где это «здесь», Проестев не успел. В комнату, окруженная многочисленной беспрестанно гомонящей челядью, ворвалась взволнованная инокиня Марфа, решительным образом оттеснившая от сына всех людей, находившихся в помещении.

Отец Феона только порадовался этому обстоятельству. Он незаметно отвел Проестева в угол и тихо спросил:

– Степан, ты видел кого-то в каземате, кроме нас?

– Нет. Не видел.

– Вот то-то и оно!

Неожиданно в памяти монаха всплыла фраза, сказанная Марией Хлоповой: «В стене есть углубление небольшое…»

– А углубление в стене видел?

– Не было углубления, – подумав, решительно мотнул головой судья.

Отец Феона опять схватил Проестева за руку и снова потащил за собой.

– Пошли скорее!

– Куда теперь?

– Обратно, откуда пришли…

– Опять за свое! – Проестев закатил глаза и досадливо крякнул, но за монахом пошел.

За время их отсутствия в каземате ровным счетом ничего не изменилось. Он был точно таким, как и раньше. Феона, держа масляную лампу высоко над головой, внимательно оглядывал помещение, словно хотел увидеть то, чего ранее в спешке просто не заметил.

– Дай саблю, – он протянул руку к Проестеву.

– Зачем? – предчувствуя неладное, заупрямился судья. – Мне ее сам государь жаловал!

– Не бойся, не сломаю.

Проестев скрепя сердце передал монаху свое драгоценное оружие. Тот деловито взвесил ее в руке, рассекая воздух, нарисовал клинком воображаемую восьмерку, после чего наотмашь с разворота ударил лезвием по стене.

– Ай! – запричитал Проестев, ожидая услышать звук ломающегося клинка, но вместо этого увидел стену, распоротую по диагонали на полтора аршина.

– Стена ненастоящая? – воскликнул он, придя в себя. – Опять обман!

За искусно разрисованным холстом находилось маленькое помещение с лавкой и складным табуретом. Но людей за ширмой не было.

– Обвели нас, Степан Матвеевич, вокруг пальца. Как детей провели! – с горечью воскликнул монах. – Тот запальный шнур еще час гореть мог. Знали аспиды, что мы в первую очередь государя спасать будем.

Начальник Земского приказа огорчен был не меньше монаха.

– Есть мысли, Григорий Федорович?

– На английское подворье идти надо.

Проестев с сомнением почесал кончик носа.

– Второй раз на дню?

Феона нетерпеливо взмахнул руками.

– Да хотя бы и десятый, Степан! Нельзя им давать время опомниться.

Проестев все еще был преисполнен сомнениями.

– Уверен, что они там?

– Уверен. Вспомни, что Мейрик говорил: любой англичанин, будь он трижды злодей, может рассчитывать на его защиту!

– Ладно, уговорил. Пошли! – решился Проестев. – Но ежели чего, не сносить нам головы!

Феона сдержанно улыбнулся.

– Ты, видно, забыл, Степан? Мы с тобой весь день подле плахи ходим.

Глава 29

На территории английского двора поднялась невероятная суматоха, когда в воротах в сопровождении полусотни стрельцов стремянного полка появился главный судья Земского приказа Степан Проестев. Иноземная охрана, вставшая было между посольскими палатами и стрельцами, увидев решительный настрой последних, мгновенно стушевалась и без сопротивления дала себя обезоружить и собрать всей толпой около колымажного сарая.

– Закрыть их, чтобы под ногами не путались, – распорядился Проестев, неспешно поднимаясь по широкой лестнице красного крыльца.

– Идешь со мной? – обернулся он к отцу Феоне.

– Зачем я тебе? – отмахнулся монах. – Ты иди, послу хвост прищеми, а мы пока с пятидесятником двор и хоромы осмотрим.

Проестев неопределенно хмыкнул и, стуча по каменным ступеням драгоценной тростью, с гордо поднятой головой скрылся в дверях Английского посольства. Негодованию Мейрика не было предела, когда он увидел начальника Земского приказа, спокойно, как к себе домой, заходящего в казенную палату. Проестев, не отряхивая снега с шубы, подошел к огромной печи и, греясь с удовольствием, приложил ладони к теплым изразцам.

– Нехорошо, господин посол! – покачал он головой, холодно улыбаясь.

– Что нехорошо? – переспросил удивленный Мейрик.

– Врать – нехорошо!

– Вы ничего не перепутали? – возмутился англичанин. – Недопустимо так разговаривать с посланником английского короля!

– Это почему? Я в своей стране и говорю то, что считаю нужным. А вот тебе, Иван Ульянович, язык стоит придержать за зубами, не то время, чтобы спесь показывать.

– Вы мне угрожаете?

– Боже упаси! Предупреждаю!

– Что же я сделал?

– А будто не знаешь? Ряженых плутов, одноземцев своих, покрываешь! А за ними крамола против государя. Смекаешь, Иван Ульянович, о чем я?

Мейрик принял позу оскорбленного человека и обиженно надул губы.

– Степан Матвеевич, хочу напомнить, что Московская торговая компания вне политики и в делах, не касающихся коммерции, никогда участия не принимала. Кроме того, если мне память не изменяет, не далее как сего дня ты уже искал их здесь. Нашел?

– Тогда – не сейчас! – огрызнулся Проестев.

– Ну так ищи сызнова! – повысил голос Мейрик. – Только знай, судья, я этого так не оставлю. Ты еще пожалеешь о своих словах. Сегодня же я составлю челобитную на имя царя и отпишу письмо королю Англии. Одним позором не отделаешься! – Мейрик хотел добавить к своим угрозам что-то еще, очень, с его точки зрения, веское, но в этот момент снаружи раздались выстрелы из пищали.

– Что это? – испуганно спросил он, заглядывая в глаза начальнику Земского приказа.

В казенную палату вбежали два разгоряченных стрельца и с порога принялись орать, перебивая друг друга.

– Здесь они, Степан Матвеевич! По крышам уходят! Десятник Васька Кротов одного вроде подстрелил!

Проестев бросил на Мейрика торжествующий взгляд.

– Про позор это ты хорошо сказал, Иван Ульянович!

– Степан Матвеевич, подожди! – пролепетал английский посланник, пряча за спину задрожавшие вдруг руки. – Вот так и уйдешь?

Проестев с недоумением поднял густые брови.

– А чего ждать?

Он смерил посла презрительным взглядом и быстрым шагом вышел из комнаты.

На чердаке посольских палат, под высокими черепичными крышами, пахло грибами, гнилыми яблоками и кислой капустой. Вероятно, виной тому были загромождения бочек и плотно упакованных тюков с неясным содержанием, срок годности которых давно истек, но знаменитая английская рачительность не позволяла просто так избавиться от испорченного товара. Впрочем, все это заморское изобилие было аккуратно расставлено в ряды с удобными проходами между ними и свободным доступом к любому нужному предмету. Такая