Господин следователь. Книга десятая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Полоскин прав. Тайное хищение чужого имущества все равно является кражей. Чисто формально я должен запротоколировать разговор, принять меры к тому, чтобы отыскать хозяина потерянных денег, взять с него жалобу, а потом передать материал в мировой суд. Ага, щас. Делать мне больше нечего, как с такой ерундой маяться.

Нет, для кого-то это немалые деньги — кухарка получает пять рублей в месяц. Но потерял кто-то у трактира… Рабочий люд по двадцать рублей в карманах не таскает. Скорее всего — либо купец какой, либо мещанин, а то и мой брат, чиновник. С голода семья не умрет из-за двадцати рублей.

— А деньги ты уже потратил, — констатировал я.

— Потратил, — кивнул мальчишка. — Я их в тот же вечер мамке отдал. У меня ж батьки нет — под пароход упал, под колесо затянуло. Господин Милютин нам с мамкой пенсию назначил — 200 рублей в год, и учусь я бесплатно. Но денег-то все равно не хватает. Нет, на двоих-то хватало бы, но у мамки еще дед старый. Ну, отец ейный. Мамка деду то рублик подкинет, а то два. А что делать? Дед-то старый совсем, огородом живет, а что с огорода? Я летом рыбу ловлю, раков — в трактиры продаю. А у меня сапоги совсем развалились, мамка на новые денег ходила занимать, отдавать надо. Я, когда деньги увидел, аж подскочил от радости. Решил, что Господь мне подарок дал.

Нашел двадцать рублей, но не потратил на свои мальчишеские нужды, вроде крючков или ножичков, а отдал матери, чтобы та отдала долг. Интересно, а мать спросила, где деньги взял? Возможно, что и спросила, но, скорее всего, особо не заморачивалась.

— А когда ты деньги нашел?

— С неделю назад. Я мимо трактира Степана Телегина шел, гляжу — две красненькие бумажки лежат. Ну, как же не взять?

— А Федька когда тебя стал шантажировать?

— Вчера.

То, что Лешка нашел деньги и не отдал их владельцу — это плохо, но, в сущности, дело житейское. А вот Федька — изрядная сволочь. В принципе, если он видел, как товарищ нашел двадцать рублей — мог бы и сразу подойти, потребовать — дескать, делись! Тут никаких претензий нет. А он подождал, зная, что товарищ деньги обязательно потратит, а уже потом начал шантаж. Ай да Федька, далеко пойдет!

Нужно будет эту идею в каком-нибудь рассказе о князе Крепкогорском развить. Вор — это плохо, но шантажист, на мой взгляд, если не хуже, то гораздо подлее.

Забавно, а ведь я не помню, что говорит по этому поводу Уложение о наказаниях Российской империи. То, что по Уголовному Кодексу Российской Федерации присвоение чужой собственности именуется кражей — это помню. С детками на уроке разбирали. Я им разъяснял, что в случае, если вы нашли чужое имущество, то обязаны отнести его в полицию. А если через шесть месяцев владелец не сыщется — деньги перейдут к вам. Деточки кивали, записывали в тетрадь, но посмеивались. Дураков нет, чтобы найденные деньги в полицию отдавать. Там ведь их точно, что присвоят.

— И что ты Федьке ответил?

— Сказал, что денег у меня нет.

— А он?

— Ответил, что его это не волнует. Мол — выплачивай по десять копеек в неделю, тогда он никому не скажет. А нет — сразу к инспектору побежит.

— Не побоится, что его наушником станут считать? Побьют?

— Побить-то побьют, да мне-то от этого не легче, — рассудительно отозвался парнишка. — Мне же в училище всего год остался, а там, глядишь, на пароход поступлю, но не в простые матросы, как батька — Царствие ему Небесное, а в помощники машиниста или механика. А выгонят — куда я пойду? Навигацию закрыли, теперь до следующей весны ждать, а на заводе у Ивана Андреевича рабочих хватает, да еще все боятся — как бы не уволили лишних.

Вот как? Рабочие нашего «градообразующего» предприятия боятся, что их могут уволить? С чего вдруг? Надо у Милютина спросить.

— А другу своему, Анатолию Чистякову, ты говорил? — поинтересовался я. Нет, никаких намеков на то, что шантажисту попросту следовало начистить морду. Двое на одного — нечестно. Я спросил потому, что Анатолий оказал бы другу моральную помощь.

— А че Тоха? Федька сказал, что ежели, я скажу кому-нибудь, так мне придется по двадцать копеек платить. Или — он сразу к инспектору пойдет, и тогда уже и про меня, и про Тоху расскажет.

— Ясно, — кивнул я, поднимаясь из-за стола. Времени у меня уже впритык, а опаздывать не люблю. — Тебе, Алексей, это на будущее хороший урок. Осознал?

— Осознал.

— Осознал, это хорошо. Полоскова, то есть, Полоскина посылай лесом. Если что, говори — деньги я следователю Чернавскому отдал. Хотя… — замешкался я, продумывая верное решение: — Лучше ты так сделай. Ты его завтра же лесом пошли — мол, иди к инспектору, а я тебя после уроков подкараулю (Господи, чему я мальчишку учу?). Но ты его не подкарауливай — не стоит хмыренок того, чтобы его приличные люди били. Пусть Федька идет к инспектору, ябедничает, а когда тебя вызовут, вот тогда и скажешь — мол, деньги нашел, потом встретил Ивана Александровича, а тот меня в свой кабинет привел, и при мне обе десятки в конверт положил, и в шкаф спрятал. Сказал — мол, наведу справки у полиции. Если найдется хозяин — то вернем, а нет — пошлю на какую-нибудь благотворительность. Вон, хотя бы в Благотворительный тюремный комитет… Ежели инспектору не лень, пусть проверяет. А я вашему инспектору — у вас же Потапов Николай Иванович в инспекторах, да? твои слова подтвержу.

— Спасибо, Иван Александрович, — пробормотал парнишка. Кажется, он даже слезу смахнул.

— Но вот что, Алексей Смирнов, — перешел я уже на другой тон — суровый и нравоучительный. — Кража — это нехорошо, некрасиво. Я грех на себя возьму, совру, но ты, как в механики или в помощники машиниста пойдешь, обещай мне, что вот что сделаешь…

— Что сделать? — встрепенулся парнишка.

— Со своего первого жалованья… Ладно, не с первого, первое у тебя небольшое будет, мамке отдашь. Вот, как денег накопишь. Так вот, отправишь двадцать рублей в Череповецкий тюремный комитет, на благотворительность. И не открыто, а тайно. Можешь по почте послать, в конвертике.

Я кивнул официанту, улыбнулся мальчишке и пошел к выходу. Отметил, что все-таки малость опоздаю — минутки на две, на три. Ну, простят, не такое и серьезное опоздание.

А сюжет интересный, точно, использую. И что-то мне еще сегодняшняя встреча с Алексеем подсказала. Какой-то рассказик. Ба, «Союз рыжих»! Пожалуй, что не зря с мальчишкой встретился. А если вдруг отыщется владелец двадцати рублей (кто знает?), так из своих отдам. Я за рассказ больше заработаю.

Глава 21

Семья Милютиных

Кроме меня, на ужине присутствовали родственники Ивана Андреевича. Дочка с мужем, что приходится мне начальником, да брат. Тот самый, с которым Городской голова собирался меня познакомить. Кстати, я до сих пор не знаком с сыновьями Городского головы, но они вечно в разъездах, живут своими домами, а повода пересечься нет.

Василий Андреевич моложе брата на три года, но выглядел так, словно между ними разница не меньше лет семи, если не десяти. Наверное, из-за того, что Милютин-старший пониже, посолиднее, а волосы и борода обильно украшены сединой. Младший же, несмотря на то, что ему тоже за пятьдесят, мог похвастать черными волосами и черной же бородой. В бороде, правда, седина пробивалась, но слегка.

Еще Василий Андреевич отличался немногословием. Таких людей я очень уважаю. Наверное, потому, что сам люблю поболтать, а еще привык быть в центре внимания. Впрочем, «центр внимания» — издержки прежней профессии.

В прихожей меня «мариновать» не стали, а сразу же повели за стол. И правильно, время идет, а яства имеют свойство остывать.

— Иван Андреевич, вы в ближайшее время в столицу не собираетесь? — сразу взял я быка за рога.

— В столицу? — призадумался Милютин. — А вам зачем, если не секрет?

— Наверное, Иван Александрович собирается заказать вам еще одну фарфоровую козочку, — предположил Председатель суда и пояснил: — В нашем суде все изрядно озадачены увлечением господина следователя. В сарайке у него живая коза живет, а в доме — фарфоровые пасутся. А глядя на него и иные начали собирательством увлекаться.