Коллекция Энни Мэддокс - Шарлотта Брандиш

о том о сём, но тут с лужайки перед домом послышались вопли и нецензурная брань.

– Ой, это Присси, не иначе! – безошибочно определила она источник переполоха. – Ну, и влетит же ей, если мисс Эппл услышит! Опять разгалделись, галчата. Тяжко с ними стало в последнее время, – пожаловалась она, нехотя поднимаясь. – Одни носом клюют, спят на ходу, еле нитку в иголку вдевают, другие скачут, как бесенята, никак их не угомонишь. А Присси-то уж совсем распоясалась. Розги по ней плачут, да только у нас такое не в ходу. Ещё бы Энни рук не распускала… – младшая гувернантка с трудом поднялась из низкого кресла и подмигнула: – Забегайте ко мне вечерком, поболтаем. И с Энни поменьше знайтесь, оно вам ни к чему.

– Почему вы мне это говорите, мисс Гриммет? – от слов гувернантки все страхи Оливии о разоблачении вернулись.

– Так она на кухне всем разболтала, что вы с ней лучшие подруги. Потому и говорю: ни к чему это вам. Приятней гадюку в подружки взять, чем нашу Энни. Не человек она, а перекидыш. Будь моя воля, я бы в полнолуние её в кладовке запирала, от греха подальше.

Хлопнула дверь, и через минуту Оливия увидела из окна, как мисс Гриммет сгребла в охапку лягающуюся нарушительницу спокойствия и невозмутимо потащила в дом, девочка же обмякла, точно котёнок в зубах матери, и, мгновенно успокоившись, прильнула к гувернантке, которую, по всей видимости, нисколько не боялась.

***

Когда Энни пришла за Оливией, та была настолько измучена ожиданием, что испытала странное облегчение. Мисс Эппл проверяла, правильно ли сервировали стол к обеду, и Энни, удостоверившись, что Оливия одна, вынула из кармашка передника бутылочку инжирного сиропа и приказала ей поторапливаться.

На ватных ногах Оливия последовала за ней, молясь про себя, чтобы кухарка или кто-нибудь другой им помешали. Однако кухня была пуста.

На плите томились суп и жаркое, и соус с дижонской горчицей и сливками, остывая, булькал в медном сотейнике, распространяя соблазнительные запахи. Судя по ароматам, витающим в кухне, миссис Мейси питала пристрастие не только к корице – пряные нотки мускатного ореха и кардамона дразнили обоняние и вызывали аппетит. Загубить такой обед было настоящим кощунством.

– Ну что, мисс Адамсон, вы готовы? – глумливо поинтересовалась Энни, передавая ей бутылочку с сиропом. – Да не тряситесь вы так! По две унции в каждое блюдо, и вы получите то, что вам так нужно. Разве я многого прошу? Или вы хотите, чтобы я передумала? Ну же! – топнула она ногой, теряя терпение.

Отступать было поздно. Оливия вынула пробку и влила густую тёмную жидкость поочерёдно в суп, жаркое и соус. Энни, схватив ложку, принялась мешать содержимое кастрюль, дурачась и приплясывая от восторга.

– А теперь, Энни, быстро говори, что ты знаешь о мистере Адамсоне. Прямо сейчас! Иначе я закричу, а когда все сбегутся, скажу, что застала тебя здесь с бутылкой сиропа. Учти, я не шучу!

Энни внимательно посмотрела на Оливию, оценивая её готовность выполнить обещанное. Много лет выживая лишь благодаря своему звериному чутью, она поверила угрозе.

– Ладно, – кивнула Энни. – Это был честный уговор, так что вот вам: за мистером Адамсоном следили. Как в кино показывают, представляете? Так что неудивительно, что он исчез и вам приходится его искать.

– Следили?! Кто? Ты знаешь этого человека?

– Возможно, – промурлыкала Энни, откровенно наслаждаясь растерянным видом Оливии.

– А я его знаю? Это кто-то из Сент-Леонардса?

– Ох, как много вопросов, мисс Адамсон! И ответы на них будут стоить дороже. Значительно дороже. Или вы надеялись получить всё, заплатив лишь один раз? – от такой наивности Энни снисходительно улыбнулась. – Что ж, раз уж вам так понравилась наша игра, то я придумаю, чем ещё вы сможете меня порадовать.

 Девушки смотрели друг на друга: одна с плохо скрытым отвращением, другая с лукавым вероломством подменыша. Безмолвный диалог закончила Энни. Будничным тоном она распорядилась:

– Хватит так на меня глазеть, а то я и разозлиться могу. И вымойте ложку, чтобы не осталось следов. А я отнесу это, – и она помахала пустой бутылочкой, – в комнату нашей милой, милой Нелли. И не переживайте вы так, мисс Адамсон! Вас никто не заподозрит. Пока мы дружим, конечно, – Энни ухмыльнулась и, пританцовывая, отправилась исполнять вторую часть своей гнусной забавы.

Как только она вышла, Оливия добавила в каждую кастрюлю по щедрой пригоршне соли, а потом вымыла ложку и скорее покинула кухню, сама не замечая, как сильно, до боли в челюстях, стиснуты её зубы.

***

В коридоре Оливия наткнулась на доктора Гиллеспи. Тот стоял, облокотившись на подоконник, и задумчиво слушал, как дети поют старинный мотет. Их голоса – чистые, мелодичные, – уплывали ввысь, под своды старого дома, но и здесь, внизу, приглушённое пение слышалось вполне отчётливо.

– Словно ангелы Господни, правда? И не подумаешь, что это всего лишь бесполезные для общества сгустки протоплазмы, – меланхолично произнёс он.

– Такие заявления не делают вам чести, доктор Гиллеспи, – вспылила Оливия. – Если вы так думаете, то что делаете здесь, в Сент-Леонардсе?

– А что вы, дочь знаменитого Джона Адамсона, делаете здесь, в ист-эндском приюте для потерянных мальчишек и девчонок? Думаю, ответ на этот вопрос намного интереснее. Но я вижу, что мисс Эппл быстро обратила вас в свою веру, – усмехнулся доктор, однако, заметив, какой неприязнью вспыхнули глаза собеседницы, спохватился: – Я рассердил вас, мисс Адамсон? Всему виной моя манера открыто выражать свои мысли тому, кому я доверяю. Видите, как мы с вами близки? Доверьте и вы мне свои мысли, прошу. Вчера вы не ответили на вопрос о брате. Вы сильно к нему привязаны? Учтите, вашему мужу это может не понравиться.

– Не вам об этом печалиться, доктор Гиллеспи. Я не приму ваше вздорное предложение ни в пятницу, ни в другой день. Забудьте об этом. А что до того, зачем я здесь, так это не ваша забота.

Вопреки обыкновению, Оливия позволила себе быть грубой, хотя на доктора её холодность должного впечатления не произвела. Молниеносным движением, точно ловил змею, он схватил её запястье и прижал большой палец к пульсирующей синей жилке.

– Одно из двух: или вы и правда сердитесь на меня, или я вам небезразличен.

– Сержусь, будьте уверены. И сильно!

– Значит, небезразличен, – с удовлетворением кивнул доктор. – Был бы безразличен, то не сердились бы.

– Вы невыносимы! – Оливия освободилась и спрятала обе руки за спиной, даже не осознавая, каким детским получился этот жест.

– Правда? – обрадовался он. – Значит, ваши чувства сильнее, чем я думал. Не возникает ли у вас желания дать мне пощёчину? – с надеждой осведомился он.

– Непременно возникнет, если вы