Бриллиантовая пыль - Владимир Сергеевич Максимов

на засов. Потом делаете два шага к столу. Снизу под правым углом будет прикреплена кобура с пистолетом. Он будет заряжен и взведен, останется снять его с предохранителя. Знаете, где у «Макарова» предохранитель?.. Как снимете — сразу стреляйте.

Выслушав столь зловещие инструкции, Коробов от страха окончательно потерял способность соображать.

— В кого стрелять?.. В Рываева?.. — спросил он срывающимся голосом.

— В это время в комнате, кроме смотрящего, никого не будет, — как ни в чем не бывало продолжал говорить Артём. — Стены там толстые, дверь — тоже; на рынке выстрелов не услышат…

— А быки рываевские?! — воскликнул Коробов, к которому наконец вернулась возможность логически мыслить. — Они-то услышат! Да они меня на тряпки порвут!

— Я же сказал, — терпеливо пояснил Артём, — вам надо закрыться на засов. Дверь крепкая, железная. Пока вы разбираетесь с Рываевым, мои люди нейтрализуют охрану у дверей. Потом они постучат вот так, — молодой человек трижды стукнул костяшками пальцев по крышке тумбочки и, через паузу, — еще четыре раза. — После этого вы открываете дверь и вместе с моими людьми уходите. Все понятно?

— Если ваши люди уберут братков перед дверью, так, может быть, они и того?.. Рываева тоже?.. — робко спросил Коробов.

— Исключено, — безжалостно развеял надежду пенсионера Артём. — Моих людей, в отличие от вас, к Рываеву не пустят, а если начнется возня у дверей, этот бывший зэк закроется у себя в каморке… И что тогда?..

На следующий день ровно в десять, как договаривались, элегантный Хайзаров в ладном пальто, опираясь на сложенный зонтик с длинной ручкой, вышагивал вдоль залива по асфальтированной набережной. Он почти сразу же заметил худощавую и чуть сгорбленную фигуру Горского.

— Доброе утро, Кирилл Венедиктович, — поздоровался он с искусствоведом.

— Здравствуйте, здравствуйте, — ответил Горский, тревожно оглядываясь по сторонам. — Странное вы место выбрали для разговора: столько народа вокруг.

— Я это место не выбирал… Впрочем не важно; давайте ближе к делу. Вы хотели получить от меня некие сведения по известной теме, которых вам недостает. Я, в свою очередь, заинтересован в тех документах, которые вы нашли, — сказал Хайзаров. — Верно?

Горский неопределенно пожал плечами и ответил:

— В общих чертах — да.

— Предлагаю обменяться информацией по принципу всё — на всё: я рассказываю, что известно мне, а вы показываете имеющиеся у вас документы. Идет?

— Предложение, конечно, заманчивое, — после паузы сказал Кирилл Венедиктович. — Но есть у меня, уж простите, некоторые сомнения…

— Говорите, говорите…

— После того как мы обменяемся информацией, каждый из нас самостоятельно сможет найти драгоценности…

— Договаривайте.

— В такой ситуации неизбежно встанет вопрос о том, что один из нас — лишний.

— Я об этом подумал, — понимающе кивнув, сказал Викентий Львович, — и потому предлагаю заключить некое соглашение, которое обезопасит всех соискателей царских драгоценностей.

— На каких же условиях?

Теперь настал черед Хайзарова оглянуться по сторонам.

— Условия, я думаю, всех устроят, — уклончиво ответил он, — но озвучу я их попозже, когда подойдет еще одно заинтересованное лицо.

— Какое еще лицо?! — заволновался Горский.

— Так уж вышло, что пазл с драгоценностями состоит из трех деталей, а мы с вами обладаем лишь двумя частями информации из трех, — ответил Викентий Львович.

— И кто этот третий?

— Сейчас увидите.

Тут, к немалой досаде Хайзарова, вместо Волгина к ним подошел Артём. На этот раз подручный Михаила Ильича вежливо поздоровался и, покосившись на Горского, осторожно сказал:

— Пойдемте, господин Хайзаров.

— Куда пойдемте? — заволновался Викентий Львович. — Где Михаил Ильич?

— К машине, — ответил Артём. — Господин Волгин вас ждет.

— Ну хорошо, — согласился Хайзаров, — поехали. Только я не один, — спохватился он. — Это Горский Кирилл Венедиктович… Михаил Ильич в курсе…

— Насчет второго я указаний не получал, — возразил Артём.

— Но без господина Горского встреча не имеет смысла… — развел руками Хайзаров, посмотрев в глаза помощнику Волгина. — Ваш начальник наверняка не будет против… Уж вы мне поверьте…

И опять дар убеждения, которым обладал Викентий Львович, сработал. Артём хоть и нехотя, но согласился. Вот только Горский чуть было все не испортил, отказавшись ехать куда бы то ни было. С трудом, но удалось уговорить и его.

Полчаса езды по городу, и большой, похожий на саркофаг автомобиль Артёма затормозил на Парадной улице напротив старинного одноэтажного здания с портиком, поддерживаемым четырьмя колоннами.

В чистых руках

Только теперь, сидя в поезде, лейтенант Витлицкий осознал, что же с ним произошло, а произошло то, что в нетерпеливом запале поиска драгоценностей своего деда-банкира он сам не заметил, как… женился! В жестком вагоне следующего в Псков поезда, где на каждой полке сидят и лежат люди, узлы, баулы и чемоданы, особо не поразмышляешь, а уж сосредоточиться — так вообще невозможно. Вот и ехал Игорь в часть, где он служил, ошалело хлопая глазами, с трудом пытаясь собрать разбегающиеся в разные стороны мысли.

Охота за царскими сокровищами захватила лейтенанта Рабоче-крестьянской Красной армии целиком; ни о чем больше он думать уже не мог. Все, что делал Игорь, так или иначе было подчинено этой цели. Его удручала только армейская служба, поскольку она никак не приближала его к заветному кладу, а наоборот, отнимала много времени и сил, но с ней волей-неволей приходилось мириться. Однако Витлицкий настолько увлекся погоней за драгоценностями, что все происходящие с ним события он стал воспринимать как фон для решения главной задачи своей жизни. Игорь без колебаний сошелся со студенткой-медиком Верой только потому, что она жила в квартире, куда ему надо было попасть, и он даже не задумывался об этичности своего поступка. Мало того, если бы Витлицкого спросили о его чувствах к этой девушке, он бы совершенно искренне ответил, что любит ее.

В общем, цель оправдывала средства, но с достижением этой самой цели ладилось пока что не очень. В квартиру-то Игорь попал и бывал там не один раз, только вот толку от этого не было никакого. Он почему-то был уверен, что портсигар с дедовскими бумагами так и лежит, спрятанный за висящей в коридоре большой картиной. Витлицкий даже вспомнил,