Господин следователь. Книга десятая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Что ж, очень разумно. Если бы соседка не увидела, не проявила бдительность… Но все равно, рано или поздно отыскали бы тайную могилу, а мне бы пришлось опознавать, потом преступника отыскивать. Сейчас не скажу — отыскал бы я его, или нет?

— Ладно, начинай мужика своего собирать, — велел я женщине. — И сама собирайся.

Клавдия принялась метаться по дому, собирая вещи, а старший городовой Смирнов давал советы — что брать, а что в тюрьме не понадобится. Теплые вещи, белье, сухарей, сахар. И, самое главное, табачку побольше.

Женщина достала из сундука юбки, рубахи, ушла в закуток одеваться. Вернулась, принялась собирать непутевого мужа. Прямо при нас вытряхнула его из грязного белья, заставила надеть чистую смену. Вытащила штаны, рубаху.

Тот не слишком-то помогал, но не противился.

— Э-э, господин следователь, — подал голос Кузьма. — Можно мне голову поправить? Болит сильно. Не похмелюсь, так помру, до тюрьмы не доживу.

Я только плечами пожал — не жалко, поправляй свою голову. Я же гуманист. После поездки в Пачу сам пережил похмелье и, понимаю, как это тяжко. Но супруга внесла коррективы в желания мужа.

— Чем же ты голову-то поправишь? — буркнула Клавдия. — Ты же, дурак, как Петьку в сарай отнес, все, что в доме было, все выжрал. И брагу допил, которую я на Танькины именины готовила.

— То-то я думаю, че мне так худо? А сколько ж я выжрал? — горестно вздохнул Кузьма. Посмотрев на супругу, жалобно попросил: — Клашенька, а может, найдешь чё-нить?

— От ведь, дурак. Че я найду-то? — покачала головой Клавдия и рявкнула. — Помирай теперь, с больной-то башкой!

— Клавушка⁈

— Скотина пьяная, скотина и есть…

Одарив мужа нелестными словами, Клавдия, взглядом спросила у меня разрешения, убежала в закуток и принесла болящему с полстаканчика чего-то мутного.

— На, подавись…

У меня и слов нет, кроме, как вслед великому поэту сказать — есть женщины в русских селениях…

Что ж, оба супруга готовы, в том смысле, что собраны. Теперь дождаться доктора, да идти за покойником.

А вот, судя по звукам, доносящимся с улицы, подъехала коляска с нашим эскулапом. Сейчас примется стенать по поводу следователя Чернавского, который опять работой заваливает. А мне Акт осмотра места происшествия делать.

— Господин следователь, можно мне к детишкам сходить, попрощаться? — смахнула слезу женщина. — Они ж у меня такие… Поняли, что батька напился, а заказ выполнять нужно. Вот, сами пошли, никто не гнал.

— С детишками попрощайся, — разрешил я, потом спросил: — Гаврилку с Таней есть с кем оставить? Детишки у тебя славные, но маловаты, чтобы самим по себе жить. Месяца два, а то и четыре. Это долго.

И что, их в приют придется вести? Приют у нас есть. И надзиратели (да-да, именно так) неплохие, и купечество вкладывается — не голодают дети, не мерзнут и одежда добротная и трудом их не слишком донимают, хотя и приходится работать по шесть часов в день (а в семьях, думаете, меньше работают?). Но приют, он и есть приют, что тут говорить?

Про приют я вслух говорить не стал, но Клавдия и сама все прекрасно понимает.

— Сестра у меня есть, поживут пока у нее. Или они здесь, сестра навещать станет.

— Сестра, это хорошо, — обрадовался я. — Где живет? Заедем к ней, сообщим.

— Знаю я Клавкину сестру, — сказал Смирнов. — Таська Соболева. У нее муж недавно фотосалон открыл. Я схожу.

— Клавдия, — остановил я женщину. — Будешь с детьми прощаться, скажешь — ждите, не бедокурьте. Мамка скоро вернется, а отец… Ну, отца придется ждать дольше, но и он, все равно вернется. Сейчас не вы с Кузьмой главные — а ваши дети. Ваш грех — вам и отвечать, детки здесь не при чем. Пусть они вас любят и ждут. Поняла?

Клавдия кивнула и пошла прощаться с детьми. Смирнов с Савушкиным подхватили Кузьму, а заодно и узлы, что собрала жена убийцы, пошли на выход. Отправим Кузьму, потом его супругу, проведем осмотр. Телега понадобится, чтобы покойника в морг везти.

Чуть не забыл — нужно еще и стамеску изъять, которая послужила орудием убийства. Сейчас за Клавдией пойду — сразу и заберу.

Прихватив окровавленный пиджак, опять вспомнил про такую полезную вещь, как пакет под вещественные доказательства.

Не знаю — зачем я все это сказал Клавдии? Не то злость неизвестно на кого, или на что. Ну как же так⁈ И семья-то хорошая, невооруженным глазом вижу. И любят друг друга, и детки славные.

Кузьма — сукин ты сын. Ты-то дурак за дело сядешь, а близким за что страдать? А ведь у убитого Воронина, наверняка, тоже жена есть, может, и дети.

Кузьма — убийца, Клавдия, если рассматривать дело формально — пособница, пусть и неудачная. Пыталась помешать расследованию, да еще и труп унесла.

Так почему же мне ее жалко? Но пожалеть и оставить на свободе женщину не могу. Нет здесь подписки о невыезде или домашнего ареста. И не малолетка она, как сын вороватого приказчика. И дело касается не кражи, а убийства.

Наверное, стоит посоветоваться с начальством. А может, не стоит женщину в тюрьму отправлять?

[1] Кстати, тоже непонятно, откуда ГГ «подцепил» переделку известной песни Александра Розенбаума, сотворенную слушателями факультета повышения квалификации института МВД в далеком 1994 году?

Глава 19

И опять женщины…

В душе я изрядный разгильдяй, но у моих коллег, а еще у присяжных сложилось впечатление, что следователь Чернавский зануда и педант. Говорят — он единственный, кто составляет не только Акт осмотра, но еще и схемы места происшествия.

Мне немного смешно, что все так считают, но не пытаюсь никого разубеждать. Схемы составляю. Увы, если Абрютин не поправляет, получается примитивно.

Уж как умею.

А вот то, что мои коллеги игнорируют схемы, мне кажется странным, потому что согласно статьи 318 Уголовного судопроизводства от 1864 года 'При производстве осмотров и освидетельствований судебный следователь обращает внимание не только на явные признаки преступления, но также на местность и предметы, окружающие следы преступления. В случае надобности он делает надлежащие измерения, а если возможно, то и чертежи осмотренных мест и предметов.

Здесь дело не в том, что это может потребоваться на уголовном процессе, а в том, что так и самому работать проще.

Итак, дело можно передавать прокурору, но не самому себе, а Книсницу. Но все равно, проверю, все ли на месте.

Но сразу папку с делом прокурору не понесу. Положу ее в стол, пусть вылежится до завтра, а утром, еще разок просмотрю, чтобы свежим глазом.

Значит, имеется рапорт (копия пошла в губернию) господина исправника Череповецкого уезда надворного советника Абрютина на имя Его Высокопревосходительства Новгородского губернатора о том, что в городе Череповце совершено убийство мещанина Петра Воронина, 35 лет. Убийство совершил мещанин Кузьма Васильевич Пряхин. Преступление раскрывали пристав Ухтомский, помощник пристава Савушкин, при участии городового Смирнова. После раскрытия материал передан судебному следователю Чернавскому.

Это не Василий решил уменьшить мою роль в раскрытии преступления, я сам его попросил, чтобы рапорт выглядел как можно нейтральнее и правдоподобнее. Не мое дело преступления раскрывать, для этого полицейские чины есть. Иначе потом опять батюшка скажет — куда Ванька лезет? Зато я теперь честно отвечу — сам никуда не лез, дождался вызова, отправился, произвел осмотр места происшествия, всех допросил, установил, уточнил и прочее. Все по закону, согласно которого следователь имеет право проверять, дополнять и отменять действия полиции по произведенному ею первоначальному исследованию.

Акт осмотра места происшествия есть, про схемы я уже говорил. Акт судебно-медицинского заключения гласит, что смерть наступила мгновенно, в результате повреждения сонной артерии острым предметом.