Эдвард Марстон - Ученик дьявола

— Ну дала, — настороженно проговорила женщина, разглядывая ссадины на лице суфлера. — Вы тоже приехали за снадобьем, сэр? Насколько я вижу, оно вам не повредит.

— Я приехал в поисках ответов на вопросы.

— Хотите, я дам вам мазь? Она снимет боль.

— Благодарю вас, матушка Пигбоун, не надо, — ответил Николас, спешившись. — Меня гораздо больше интересует отвар, которым напоили моего друга.

— Снадобье помогло?

— О да. И мистер Фаэторн, человек, которому вы вернули голос, просил меня поблагодарить вас. Он у вас в долгу.

— Как и полграфства, — не без гордости отозвалась ведунья.

— Могу ли я узнать, что вы ему дали?

— Сэр, вы можете спрашивать о чем угодно, — захихикала матушка Пигбоун, — но на этот вопрос я отвечать не стану. Я держу свои рецепты в секрете. Если их все узнают, люди начнут варить отвары сами, и ко мне перестанут ездить.

— И сколько же людей приходит к вам по рекомендации доктора Винча?

— Это касается только его и меня.

— Он здесь часто появляется?

— Я этого не говорила.

— Похоже, матушка Пигбоун, он вам доверяет.

— Куда больше, чем я доверяю вам, сэр, — промолвила женщина и подозрительно скрестила руки на груди. — Что привело вас сюда в столь ранний час?

— Желание познакомиться с вами и утолить свое любопытство.

— Ну как, утолили? Тогда ступайте своей дорогой.

Николас выдержал ее взгляд. Из сада донеслось громкое хрюканье, привлекшее внимание суфлера.

— Насколько я понимаю, сударыня, вы держите свиней?

— Всего одного борова. Вельзевула.

— Какое грозное имя.

— Под стать ему. Вельзевул у меня за цепного пса. Когда являются незваные гости, я его на них спускаю. Судите сами, сложно перечить, когда на вас прет разъяренный боров.

— Он, часом, не черный?

— Чернее ночи, сэр. А что?

— Странное совпадение, — ответил Николас, думая о «Ведьме из Колчестера». — Один из персонажей у нас в пьесе тоже держит черного борова. Впрочем, я сюда приехал не для того, чтобы обсуждать наш репертуар. Я хочу попросить у вас совета.

— О чем же? — осторожно спросила женщина.

— О ядах.

— Хотите приобрести яд, сэр?

— А он у вас есть? — Николас внимательно на нее посмотрел.

— Я этого не говорила.

— Однако я полагаю, вы можете его приготовить.

— Некоторые травы способны спасти жизнь, некоторые — отнять ее.

— То есть вы можете приготовить отраву?

— Я людям жизнь спасаю, а не гублю их.

— А если кто-нибудь хочет избавиться, скажем, от крыс, — не отступал суфлер, — вы бы смогли ему помочь?

— Возможно.

— Но этим же ядом можно отравить и человека.

Женщина покачала головой:

— Если я и продаю крысиный яд — а я этого не говорила, — то только для того, чтобы травить крыс. Я не могу отвечать за человека, который у меня его покупает. Я приготовила лечебный отвар для вашего друга, но вы вольны напоить им лошадь или кошку.

— Матушка Пигбоун, я не собираюсь вас ни в чем обвинять. — заверил Николас ведунью. — Я просто хотел понять, насколько хорошо вы знаете доктора Винча, и расспросить о ядах.

— Ну, вот и расспросили. Может, все-таки пожелаете мази для ваших ран? — снова предложила женщина. — Крепко же вам досталось. Кто вам так дал по голове?

— Сам хотел бы узнать.

— Похоже, в Эссексе вам не везет.

— Есть и радости. Например, я познакомился с вами.

— Поздновато со мной флиртовать, — засмеялась матушка Пигбоун. — Вот если бы приехали лет на двадцать раньше, может быть, я бы и пригласила вас в дом. Если бы вы, конечно, выдержали запах. Большинство его не переносит — жалуются, что Вельзевул воняет. А что еще свинье остается делать?

Николас был рад расстаться с ведуньей по-дружески. Вскочив в седло, он благодарно улыбнулся.

— Вы живете здесь в лесу одна, вдали от всех, в такой глуши, — заметил он.

— Нам с Вельзевулом так больше нравится.

— Значит, люди приезжают к вам не просто так, а по делу.

— Это правда, — кивнула ведунья. — Как, например, вы, сэр.

— И много у вас в последнее время было гостей?

— Об этом вам остается только догадываться.

— Хотите услышать мою догадку, матушка Пигбоун? Кто-то недавно купил у вас яд. Судя по тому, что вы рассказали, в этой части графства достать отраву больше негде. — Николас посмотрел на нее в упор.

— Езжайте своей дорогой, сэр.

— Так я прав?

Матушка Пигбоун повернулась и направилась к загону. Стоило ей открыть воротца, как в сад стремглав вылетел огромный свирепый боров. Николас решил не ждать, когда его представят Вельзевулу. Он уже получил ответы на свои вопросы и погнал коня прочь.

Глава 11

Эйфория, охватившая комедиантов накануне вечером, полностью испарилась. После радостного известия о поимке Исаака Апчарда сообщение об исчезновении Дэйви Страттона произвело на них тягостное впечатление. Мартин Ио и Стефан Джадд разве что не прыгали от восторга, искренне надеясь, что их враг никогда больше не вернется, но Дик Ханидью был до глубины души расстроен побегом друга. В труппе одни были разочарованы, другие — рассержены до невозможности: бежать сейчас, когда так много работы, и поставить спектакли под угрозу срыва! Актеры злились еще и потому, что с бегством Дэйви было связано отсутствие суфлера. Никогда прежде «Уэстфилдские комедианты» так не нуждались в помощи Николаса Брейсвелла.

— Идиот! Чтоб тебя разорвало!

— Да, мистер Фаэторн.

— Джордж Дарт, дубина ты стоеросовая!

— Как скажете.

— Я знаю, мозгов у тебя кот наплакал, так напряги хотя бы их! Или ты что — глухой?

— Нет, мистер Фаэторн.

— Может, слепой?

— Нет, мистер Фаэторн.

— Тогда проснись! Что мы репетируем? Второе действие, сцена третья! А ты куда смотришь?!

— Простите меня, пожалуйста, — лепетал Дарт. — Я слишком плохо знаю пьесу, чтобы быть суфлером…

Дарт оказался не самой удачной заменой отсутствующему Николасу. Получив повышение до суфлера, Джордж уселся поудобнее с экземпляром «Ведьмы из Колчестера» и принялся за дело. Время от времени ему чудилось, что актеры репетируют какую-то совсем другую сцену, а порой вообще начинало казаться, что ему по ошибке дали не ту пьесу. Репетиция шла туго: большая часть реплик, которые произносили комедианты, даже отдаленно не напоминали слова, вложенные Эгидиусом Паем в уста персонажей.

Как обычно, первым недовольство выразил Барнаби Джилл.

— Я вообще-то думал, что сейчас должен сплясать, — визгливо выступил он.

— Мы убрали танец в конец сцены. — нетерпеливо пояснил Фаэторн.

— А почему мне никто не сказал?

— Вот я говорю.

— А по мне — так лучше танцевать сейчас.

— Решение уже принято.

— Кем это оно принято?

— Мной и Эдмундом.

— Но нельзя же все менять, как вам хочется.

— В конце сцены танец будет смотреться лучше, — отрезал Фаэторн. — А если ты желаешь знать, чего мне хотелось бы, — так это увидеть, как ты спляшешь, если тебя вздернуть на хорах.

Актеры весело загоготали.

— Что ты такое говоришь?! Чудовищно! — завыл Джилл.

— Тогда перестань мне надоедать.

— Я требую, чтобы танец вернули на место.

— Будешь упрямиться дальше — вообще его выкинем.

— Немыслимо! — Джилл решительно направился к дверям. — Танец не менее важен, чем текст!

— И то и другое у тебя получается одинаково плохо.

— Чума на эту пьесу!

Когда Джилл быстрым шагом покинул Главный зал, труппу охватило еще большее уныние. Стычки и перепалки между Джиллом и Фаэторном случались нередко, однако вряд ли кто мог припомнить, когда во взаимных обвинениях бывало столько яда. Обычно подобные споры быстро улаживал Николас Брейсвелл, но его не было, а Дарт на роль миротворца годился еще хуже, чем на роль суфлера: Джордж ужасно боялся обоих актеров, даже когда те были в добром расположении духа.

Сейчас помирить недругов взялся Худ.

— Лоуренс, ты должен перед ним извиниться, — сказал он, подойдя к Фаэторну.

— Никогда.

— Как же нам репетировать без Барнаби?

— Да, мы и с ним репетировать не можем, когда у него такое настроение.

— Это ты его довел, вот он и вспылил.

— Сколько я его помню, он взрывается по любому поводу, — проворчал Фаэторн. — Господи, ну зачем мы дали ему роль доктора Пьютрида!.. — Лоуренс решительно хлопнул в ладоши. — Я перед этим уродом извиняться не стану. Гомункул — вот он кто!

— Неужели ни у одного из вас не хватит благородства уступить первым?

— Нет, Эдмунд. Мои извинения были бы проявлением слабости, а извинения Барнаби — признаком человечности. Ни то ни другое не возможно. Ладно, забудем об этом негодяе. — Лоуренс направился к центру сцены. — Будем репетировать без него.