Кража Казанской - Евгений Евгеньевич Сухов

Любимова», а этого нечестивца на «Витязе» разместим, там двери потолще и замки понадежнее! Приставить к каждому арестанту стражу из десяти полицейских при оружии, да чтобы у каждого из них по две обоймы патронов было. Это для личного спокойствия арестантов, не хотелось бы, чтобы их прямо в пути на куски разодрали за святотатство! А теперь к сходням, господа!

Глава 12

Октябрь 2000 года

Раифа тяжелая ноша

В Раифский Богородицкий монастырь, расположенный под Казанью в лиственном массиве близ живописного озера, Камиль Исхаков подъехал ближе к вечеру, когда уже изрядно смеркалось. Мэр любил приезжать сюда. Присутствовала в этом месте некая притягательность, которую невозможно выразить словами, но зато хорошо можно прочувствовать.

Издревле район Раифы считался местом святым: поначалу оно почиталось черемисами[54] – местным населением, проводившим на берегу озера языческие обряды вплоть до начала семнадцатого века. Позже приозерье для своего обитания выбрал старец Филарет, пришедший в Казань из Чудова монастыря. Покоренный живописным озером, монах решил срубить на его берегу небольшую избу, в которой прожил отшельником многие десятилетия. Позже рядом с ним стали селиться другие затворники, и вскоре образовалось небольшое сообщество. К Филарету, который пользовался у православного населения немалым почетом, со всех окрестностей стал стекался народ, чтобы просить благословения или совета. А через два года после смерти старца на этой земле, ставшей священной, был построен деревянный монастырь, названный Раифским[55]. После пожара в конце семнадцатого века, когда Раифский монастырь сильно пострадал, его отстроили в каменном облике: возвели пятнадцать церквей, построили два собора, первый из которых был освящен в честь Грузинской иконы Божией Матери, а второй – Троицкий, сооруженный в русском стиле. Вокруг церковных построек поднялись зубчатые стены с башнями, а затем над воротами взмыла вверх колокольня, – самое высокое сооружение монастыря, – с надвратной церковью, и так облик монастыря был завершен.

Без преувеличения деяния Филарета можно было назвать чудом, – одинокая келья, поставленная почти четыреста лет назад, превратилась в паломнический центр православия.

Машина припарковалась недалеко от надвратной колокольни, упиравшейся острым шпилем в белесое небо. Выйдя из машины, Камиль Исхаков направился в сторону Софийской церкви, вблизи которой располагалась пристройка – братский корпус. Вечер тронул лицо прохладой. Над головой слабый ветерок ласкал листья деревьев, тихо шурша. Народу в обители в этот час было немного, день был будничным, приходили лишь те, кто хотел пополнить запасы освященной воды и просто прикоснуться к святым камням.

Особо оживленно было на прошлой неделе, когда с разницей в три дня по приглашению наместника Раифского Богородицкого монастыря в обитель приехали на чин пострижения два митрополита. Высокие гости давали добрые наставления новопостриженным братьям, что стали на благостный, но тернистый путь монашества, и желали им крепости духа. Праздник получился торжественным, долго звучали колокола. Сейчас в Раифском монастыре господствовала тишина.

Сумское озеро было тихим, как всегда. На водной глади ни ряби.

За последние годы после реставрационных работ монастырь сильно изменился. В храмах, где совсем недавно размещались ремонтные мастерские и складские помещения, теперь совершалось богослужение. В стенах обители царила обыкновенная монастырская жизнь, что существовала здесь несколько столетий кряду.

Камиль Шамильевич прошел в жилые помещения и постучался в темную дощатую дверь.

– Проходите, – услышал он знакомый голос.

Исхаков вошел в келью и увидел Макара, складывавшего в небольшую жестяную коробку огарки свечей.

– Вот это сюрприз! – невольно произнес чернец.

– Решил тебя навестить, – широко заулыбался Камиль Шамильевич. – Слышал, что ты теперь не инок, а монах.

– Все так. Теперь у меня другая жизнь.

– Она у тебя всегда была другая, – заметил мэр, – вот только ты этого не замечал.

– Так может показаться со стороны, но я давно уже выбрал путь, который считаю единственно верным. И никогда с него не сворачивал. А он мне не казался каким-то особенным.

– Может быть, оно и так…

– Как прошла твоя поездка в Ватикан? – по просветлевшему лицу Макара было заметно, что он рад приезду друга.

– Очень удачно, – присел Камиль Исхаков на скамеечку, стоявшую у стены, а Макар опустился на стул возле стола. – Даже сам не ожидал, что все так благополучно сложится. До сих пор нахожусь под сильным впечатлением. Наверное, еще долго будут вспоминать об этом…

– И каким тебе показался Иоанн Павел II?

– Знаешь, понравился… Как-то по-свойски поговорили.

– Хм, думаю, что в нашем монастыре, да и не только в нем, многие не согласились бы с твоей оценкой. Католики всегда умели говорить ласковые слова, в этом их сила. Мы так не умеем… Хотя следовало бы научиться. Но это уже другая тема. Ты мне вот что скажи: Казанскую икону Божией Матери Папа возвращает или нет?

– Папа Римский пообещал отдать икону.

– Вот это новость! – невольно воскликнул Макар.

– Нужно только место подходящее для нее подготовить. Хотя, признаюсь, начало разговора не располагало к положительному результату, – неодобрительно покачал головой Камиль Исхаков. – В какой-то момент я даже подумал, что все кончено и мы зря приехали.

– Вот оно как… Если обещал, то значит вернет.

– А может быть так, что он вдруг раздумает? – терзаясь сомнениями, переспросил Камиль Шамильевич. – А то знаешь, как бывает: сегодня согласился, а завтра вот раздумал.

– Не может. Не в правилах Святого Престола обманывать, тем более по таким серьезным вопросам, как религиозные святыни. Иерархи ведь не дети малые и прекрасно отдают себе отчет в сказанном. Если только не вмешается какая-то большая политика… Вопрос заключается в том, когда именно произойдет передача, но, думаю, затягивать они не станут. Отметили успех?

– Разве что символически. Главная работа впереди.

– Не думаю, что тебя встречали в Казани с цветами.

– К чему ты это? – насторожился Камиль Исхаков.

– Число твоих недоброжелателей заметно выросло, вот я к чему. Еще одна твоя победа, которая не всех порадует.

– Ах, вот ты о чем, я не обращаю на это внимания. Уже привык, – отмахнулся мэр. – Некогда мне размышлять о том, что обо мне говорят. Главное – добросовестно исполнять свое дело, а там время рассудит.

– А вот твои заклятые друзья о тебе размышляют… Причем постоянно. Зря ты к этому относишься так легкомысленно. Это я знаю, что ты дня людей стараешься, для казанцев, но ведь другие полагают иначе. Скоро в Татарстане будут выборы. Они думают, что ты хочешь заручиться поддержкой православного населения.

Камиль Шамильевич сосредоточился, о чем-то размышляя; на подбородке собрались мелкие складки, от чего он сделался немного старше. Все-таки улыбка ему идет куда больше, чем суровость.

– Даже не подозревал о таком. У меня другие задачи… Я дал слово тете Серафиме и всем казанцам, что верну икону