Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов

Базарный гомон остался позади, рынок продолжал жить прежней шумливой жизнью. О задержании правонарушителя уже позабыли. Всего-то кратковременный эпизод, о котором завтра даже не вспомнят.

На углу Большой Грузинской темным пятном на фоне недавно выпавшего снега выделялся легковой автомобиль с распахнутой дверцей. Внутри салона, упершись ногами в асфальт, в кресле с темно-коричневой кожей сидел водитель и курил, энергично пуская упругую струю дыма прямиком в бледно-серое небо. Виктор вообще был склонен к некоторой мечтательности, никогда не упускал случая глянуть в безбрежное небо.

Увидев приближающихся оперативников, торопливо отшвырнул в сторону окурок и, отряхнув от снега ноги, устроился за рулем.

– Глаз с него не спускать, – строго наказал капитан, сев рядом с водителем. – А то вон он какой прыткий.

– Никуда он от нас не денется, товарищ капитан, – заверил Свидригайло.

– Послушай, Петро, ты ведь с Украины?

– А с чего вы так решили, товарищ капитан? – удивился Свидригайло.

– Догадался. Фамилия у тебя украинская.

Широкое лицо Свидригайло растянулось в довольной улыбке.

– Из Москвы я, товарищ капитан, а вот батяня мой и в самом деле с Украины приехал. Из Житомира. Это на северо-западе Украины.

– Приходилось бывать в тех местах?

– Не довелось. Зато батя мне о Житомире много рассказывал. Есть в планах съездить туда после войны вместе с ним… Там вся наша родня похоронена.

– Теперь понятно… А я-то все голову ломаю, как это тебе удалось малороссийский говорок изжить. Ну чего стоишь? Поехали! – повернулся Иван Максимов к водителю. – Что-то ты, братец, совсем про службу позабыл. А может, ты все-таки влюбился, а? – весело подмигнул он. – Девки, они ведь такие, так могут голову задурить, что ни о чем другом думать просто не сможешь.

Парень пасмурнел, стало понятно, что сказанное попало в цель.

– Товарищ капитан, да не о том я…

– Ладно, Витя, не тушуйся, все в порядке. Ты давай нас в целости доставь до места.

Снег усилился, остервенело колотил в стекло охапками, и «дворники», назойливо поскрипывая по стеклу, старательно сбрасывали мокрые сгустки.

Дергунова вывели из машины. Взгляд у задержанного затравленный, растерянный. Его следовало немедленно допросить, пока он не пришел в себя; ошарашить неожиданными вопросами, не давая ему возможности собраться с мыслями и продумать ответы.

Привели на Петровку и зашагали в сторону отдела.

– Заводи его сюда, – распахнул Максимов дверь своего кабинета, и когда оперативники усадили задержанного на стул, расселись поблизости рядком, всем своим видом демонстрируя решительность в действиях при возможном его бунтарстве.

Иван Максимов сел напротив, продолжая рассматривать лицо задержанного. Не торопился начинать разговор, предоставляя Дергунову возможность осмотреться по сторонам. Чтобы полнее понимал, в каких стенах находится. Подчас такое осознание способствует красноречию.

Обратил внимание, что задержанный Дергунов остановил затравленный взгляд на вбитом в стену крюке, используемом для крепления наручников.

– Мы не обнаружили при вас документов, – сказал капитан.

– Не на базар же мне их с собой таскать? – мрачно хмыкнул задержанный. – Меня на Тишинке каждая собака знает!

– А вы разве не знаете о том, что сейчас, в условиях военного положения, следует носить с собой удостоверение личности?

– Да как-то оно подзабылось, – виновато промямлил Дергунов. – Месяцами носишь его, так никто и не спрашивает. Кто же знал, что именно сейчас понадобится?

– Как тебя зовут? – спросил Максимов.

– Демьян Федорович Дергунов, – последовал немедленный ответ.

Иван Максимов не единожды наблюдал, что даже самый невиновный человек, угодивший в стены уголовного розыска, претерпевает существенные метаморфозы. Одни становятся угодливыми; другие стараются подстроиться под речь следователя; третьи просто впадают в ступор, вследствие чего из них приходится выдавливать каждое слово; есть и такие, которые стараются скрыть охвативший их страх и начинают болтать без умолку.

Человек, сидевший напротив него, был спокоен, но напряжен. Его нервное состояние выдавало лишь судорожное сглатывание слюны.

– Где ты живешь?

– На Малой Грузинской, семь.

– Какого года рождения?

– Девятнадцатого.

– Почему ты от нас убегал? – строго спросил капитан, слегка отодвинув от себя исписанные бумаги.

– Думал, что вы бандиты, – с некоторым вызовом произнес Дергунов.

– Имеются причины их бояться?

– А у кого их нынче нет? – резонно заметил Дергунов. – Могут средь белого дня пришить!

– Но не бегать ведь от каждого, кто на тебя косо посмотрел. Так в чем причина?

– Задолжал тут одному… Вот я и подумал, что они разузнали, где меня можно найти, и пришли из-за долга убить.

– Сразу так и убить? Сначала должны попытаться долг вытрясти. Ты чего-то недоговариваешь. – Положив изъятый кожаный плащ на стол, Максимов продолжил: – Откуда у тебя этот плащ?

Безразлично махнув рукой, сказал:

– Дома валялся, от отца еще остался. Решил на рынок его принести, думал хоть сколько-нибудь за него выручить. Сами знаете, сейчас любая копеечка впрок пойдет.

– Копеечка, значит, говоришь, – нахмурился Максимов. – А вот я тебе сейчас скажу, откуда у тебя этот плащ взялся… Его сняли с мастера механического завода Лысачева Вячеслава Григорьевича на улице Красных Комиссаров. Стукнули по голове, а потом сняли… Сегодня он скончался от побоев. Но прежде, чем умереть, успел рассказал об одежде, которую с него сняли, и о приметах, по которым их можно найти. Приметы его плаща броские – левый рукав разорван и зашит. Получается, что это тот самый плащ… А из этого следуют два варианта: или ты убийца, которого мы так усердно разыскиваем, к чему я склоняюсь, или ты скупщик краденого, что тоже подразумевает немалый срок.

– Я не убивал его! – вскочил задержанный.

– Сидеть! – прикрикнул Максимов. – Если ты не убивал, значит, ты скупщик краденого. Это тоже срок!

– Послушайте, я вообще не имею никакого отношения к этому плащу.

– Кто тебе его дал? Рыжий?

– Не знаю я никакого рыжего! Этот плащ мне принесла одна милашка. Сказала, что плащ ее отца, сейчас он на фронте и его нужно быстро продать.

– Почему вещи она принесла именно тебе?

Произошла небольшая заминка, после которой Дергунов, судорожно сглотнув, уныло продолжал:

– Я проигрался в карты… И мне сказали: или я отдаю им немедленно долг, или буду продавать товар, который мне приносят.

– Значит, они знали, что ты торгуешь на Тишинском рынке?

– В толк не возьму, откуда они узнали! – выкрикнул он в отчаянии.

– Кому ты проиграл, как они выглядели?

– Двое их было. На первый взгляд обычные фраера… Хотя и крепкие, прикид солидный… Одному лет сорок. Одет в затертую гимнастерку с красной нашивкой за ранение. И еще знак у него был «Отличник РККА»… Долговязый, с длинными руками. Весь рот в металлических зубах.