Господин следователь. Книга десятая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Чаще всего колбасу и используют, но кура вкуснее.

— А соус ты сам придумал? — не унималась Анька.

— Не совсем, — признался я. — Прочитал где-то, решил проверить — возможно ли? Вот, получилось.

Спрашивается, как объяснить, что сам я ничего не изобретал, а просто воспользовался тем, что моем времени является простым и привычным?

— Я по ресторанам бывала — пусть и нечасто, и дядя Роман нам разные вкусности приносил, но такого вкусного соуса не помню, — сказала Анька. Посмотрев на меня, попросила: — Ты потом еще сделай, я дяде Роману в ресторан отнесу. Пусть хозяин попробует. Надо подумать, сколько они за соус заплатят. Я, конечно, помню, как ты его делал, но лучше еще раз посмотреть.

Эх, не зря я хотел сотворить соус в одиночестве, а теперь поздно. Мой домашний вундеркинд, с ее памятью, рецепт уже знает. Боюсь, проведает военная разведка об Аньке, сразу же завербует.

— Аня, ты собираешься с родного дядюшки деньги брать? — слегка возмутилась Лена.

— Почему это с дядюшки? — хмыкнула Анька. — Я не с дядюшки собираюсь брать, а с его хозяина, с Ивана Ивановича Егорушкина. С дядюшки-то, с официанта, что брать? А с хозяина можно рублей сто запросить, а то и все двести. Но к нему за этим соусом половина города заявится, а приезжие — все, поголовно.

Дешево Анька «секретный» соус ценит. По моему мнению, можно взять и пятьсот рублей. Только, заплатят ли у нас столько? Не столица, чай. Я-то вообще собирался указать рецепт в какой-нибудь книжечке или рассказе. А теперь придется подумать.

— Тогда лучше до Петербурга потерпи, там ресторанов побольше, — посоветовал я.

— В Петербурге не до того будет, учиться придется, — резонно отозвалась Аня.

— Пусть секрет соуса станет нашей семейной тайной, — решила Леночка.

— Вот это правильно, — согласился я. Посмотрев на девчонок, сказал: — Вначале чаю попьем, а потом делом заниматься станем? Или параллельно? Нам исправления нужно внести, как государь велел. И самое главное, нужно фамилии для героев подобрать. Имя — это главное!

Те бумаги, что привез мне Наволоцкий, оказались типографскими гранками «Этюда в красных и черных тонах». И автограф государев — «Любезный Иван Александрович, очень прошу Вас перенести действие рассказа на русскую почву. Грех англичанам отдавать».

— Вначале чай, — твердо сказала Леночка. — Если примемся за твоего сыщика, про чай забудем. Поработаем, а ужинать к нам пойдем.

— Нет, Елена Георгиевна, — покачал я головой. — Ужинать тоже у меня будем. У меня закуска интересная есть, станете пробу снимать.

— Мы сегодня у Вани за мышек лабораторных, — хихикнула Анька. — Он поначалу хотел на Кузьке свои закуски проверить, но решил, что лучше на барышнях.

— Будешь подначивать — селедки под шубой не получишь, — пообещал я. — Мы с Леной вдвоем все съедим.

— Лопнете, если вдвоем все слопаете, а мне потом мучайся, сшивай вас обоих. А ежели перепутаю?

— Болтаешь много, Анна Игнатьевна, — осадила подругу Леночка. — Иди-как чай разливай.

— Зато я фамилию подходящую придумала для мистера Холмса — Иван Крепкогорский, а Ватсон пусть будет… Ваткиным, что ли?

— А пусть он будет доктором Кузькиным, в честь Кузьмы, — предложила Лена. — А еще интереснее — Кузякин. Просто и очень по-русски. Доктор Василий Кузякин.

Василий Кузякин? Где-то я слышал это имя и эту фамилию. Но пусть так и будет.

[1] Кто из читателей перепутает — того сразу в ЧС.

Глава 2

Русский немец

— Конь, да путник, али вам не туго?

Кабы впрямь в пути не околеть.

Бездорожье одолеть — не штука,

А вот как дорогу одолеть?

И у черта и у Бога

На одном, видать, счету,

Ты, российская дорога —

Семь загибов на версту.

Правильно, это я пою. А кто еще в 19 веке может знать песню из фильма, который снимут через 100 лет[1]? А что еще петь в дороге? Пытался затянуть «Медленно минуты убегают в даль», но она по ритму не совпадает ни со стуком копыт, ни с движением колес. Нужно приноравливаться. Но у нас еще ничего. Вон, на Востоке, там вообще 27 стихотворных размеров — под темп движения верблюда.

Но на самом-то деле тракт Череповец-Санкт-Петербург не так и плох. Утоптано, слишком глубоких колей нет, а дожди еще не успели размыть дорогу. И ехать не до столицы, а только до села Нелазское — не трое суток, а три часа, из-за темноты — так четыре. Не смертельно.

Сидишь на облучке рядом с пьяным в стельку товарищем, из-под копыт лошади в тебя летит грязь и мокрая вода (чего и сказал-то? но убирать не стану, потому что в пути вода сверхмокрая), в небе уже вовсю светит луна. Вожжи только придерживаешь — кобылка дорогу сама знает, главное — коллегу придержать, чтобы он не упал, да не убился. А как отвлечься? Вот и поешь.

— Нет ухаба, значит будет яма,

Рытвина — правей, левей — кювет…

Ох, дорога, ты скажи нам прямо:

По тебе ли ездят на тот свет?

А тут сосед просыпается, резко вздрагивает и начинает орать, подпевая:

— И у черта и у Бога

На одном, видать, счету,

Ты, российская дорога —

Семь загибов на версту.

Спрашивается — какого лешего приличный, сравнительно интеллигентный молодой человек едет по ночной дороге, вместо того, чтобы спать в своей теплой постельке?

Попытаюсь объяснить, а прав ли я или нет — решайте сами.

С писаниной закончили часам к восьми, осталось только кое-что «пригладить», внести некоторые правки.

Значит, местом действия «Приключений сыщика-любителя князя Крепкогорского», как и приказал государь, станет Россия. Москва, Санкт-Петербург и прочие наши города. Но кто мешает перенести действие некоторых рассказов в Англию или Шотландию? Скажем, сюжет «Обряда дома Мейсгрейвов» никак не желает укладываться на русскую почву, не поменять королевскую корону, спрятанную в доме английского аристократа, на шапку Мономаха.

Дмитрий Крепкогорский нами произведен в отставные поручики гвардии, да еще и в князья. Нам не жалко, а князь звучит гораздо солиднее, к тому же, с титулованными особами считаются больше, нежели с поручиками. Правда, кроме титула и связей (они обязательны!) за душой у Крепкогорского ничего нет, иначе ему не пришлось бы снимать квартиру вместе с доктором. Василий Кузякин, от имени которого и будет вестись повествование — отставной армейский лекарь, раненый на русско-турецкой войне, частнопрактикующий врач, вроде Федышинского, только пьет поменьше. Поручик Крепкогорский, возможно, тоже где-то повоевал, но об этом мы лишь намекнем, а распространятся не станем.

Из агентов сыскной полиции дураков делать не будем, но все равно, на их фоне наш детектив-любитель будет выглядеть очень импозантно.

Дом, где живут Крепкогорский с Кузякиным стоит на Васильевском острове, он двухэтажный и деревянный. Внизу хозяйка, госпожа Ястребова (почему всплыла эта фамилия?), с кухаркой, а сверху комнаты для жильцов. Понятно, что жильцов у Ястребовой не двое, а больше, но акцентировать внимание на этом не станем. А вот гостиная, две спальни, пусть так и останутся. В гостиной камин, у которого герои станут обсуждать свои приключения, пить кофе, а иногда и коньяк.

Вот и все на сегодня.

Девчонок проводил, хотя они и брыкались — дескать, дождя нет, зонт им не нужен, а вдвоем и сами прекрасно дойдут, никто не съест.А вот «селедку под шубой» они попробовали, одобрили и решили, что завтра придут и все доедят.

Так что, все дела переделаны, а на завтра у меня еще один выходной. Посижу, покумекаю — что бы еще такого вставить в повесть? Первое знакомство Холмса и Ватсона, то есть, Крепкогорского с Кузякиным, нам очень важно. Это, по сути, список полезных вещей, которых еще не придумали.

Допустим, князь Крепкогорский станет отыскивать следы крови с помощью перекиси водорода, которая при взаимодействии с кровью начинает шипеть. А перекись водорода уже открыли или нет? Наверняка химикам она известна, а нет — им же хуже.