Ядовитое кино - Валерий Георгиевич Шарапов

class="p1">– Чего орешь? Я не глухой, – Игорек узнал голос Жеребцова. – Скачи к Корневу, там прокурорские прибыли.

– Скачут лошади и… сам знаешь кто, а комарики летают! – заявил Игорек и повесил трубку.

* * *

Когда он вошел в кабинет начальника милиции, там уже сидели: сам Корнев, Кравцов, двое оперов из угро, эксперт-криминалист Леня Мокришин и майор Дружинин – бывший заместитель Зверева, а нынче – начальник политчасти.

По обеим сторонам от Корнева сидели двое хмурых мужчин. Первый был брюнет лет сорока пяти. Он чем-то походил на добермана – остролицый, поджарый, с волчьим холодным взглядом. Второй – постарше, с короткой мощной шеей, предательски надвигающейся к темечку лысиной и мощной квадратной челюстью, выступающей чуть вперед и обрамленной отвислыми щеками. Этого Игорек про себя тут же окрестил «бульдогом».

– Слишком долго ходишь, – недовольно буркнул Корнев и указал на свободный стул у стены. Игорек сел.

Кравцов поднялся и вопросительно посмотрел на «добермана».

– Начинайте, – сказал тот, не отрываясь от бумаг, которые рассматривал.

– Итак, товарищи, представляю вам сотрудников прокуратуры, которые будут заниматься делом Качинского и его коллег, – бодро начал Кравцов. – Старший следователь Сутягин, – Кравцов указал на «добермана», – и следователь по особо важным делам Новиков. Теперь они будут вести это дело.

– Дело будет вести Андреев! – довольно резко поправил его «бульдог» и пригладил ладонью свою лысеющую голову. После этого все почему-то посмотрели на Корнева. Тот неуверенно кивнул и пожал плечами.

О состоянии дел докладывал Кравцов. Он довел последовательность событий и стал уточнять детали.

Игорек, которому подробности всех четырех убийств были известны не хуже Кравцова, после двадцати минут выступления следователя заскучал. С трудом подавив зевоту, он почувствовал, как капля пота покатилась по щеке. Сунув руку в карман, Игорек достал платок, одновременно с этим выпал и его блокнот. Услышав неожиданный звук, все резко обернулись, Корнев цыкнул, и спустя пару мгновений про Игорька снова все забыли.

Когда Кравцов принялся рассказывать о событиях предшествующего дня, в ходе которого был обнаружен труп Головина, Игорек достал из кармана карандаш, открыл блокнот и принялся заново рисовать парусник.

* * *

Когда совещание наконец закончилось, Игорек спустился на первый этаж и снова подошел к стойке дежурного. На этот раз за ней сидел дежурный по управлению старший лейтенант Лысенко. Он без лишних слов пожал Игорьку руку и поинтересовался, что ему нужно.

На вопрос «Где наши?» Лысенко ответил без лишних уточнений:

– Костин с Гороховым выезжали ночью и сейчас отдыхают после дежурства, а у Евсеева флюс, ему в данный момент вырывают зуб.

Помня про недавнее общение с Жеребцовым, Игорек не уточнил, на какие дела выезжали Шура и Веня; про Зверева спрашивать он просто не решился.

– Ясли у тебя все, не отвлекай меня, – заключил Лысенко и принялся заполнять какой-то журнал.

Игорек молча поплелся в отдел. Снова оказался в пустом кабинете, достал блокнот и наконец-то дорисовал свой кораблик. На этот раз результат его удовлетворил.

Когда в кабинет заглянул Кравцов и поинтересовался, где все, Игорек прикрыл рисунок рукой.

– Есть новости, – сообщил Кравцов. – Андреев прибыл полчаса назад, и сейчас его повезли в гостиницу. Думаю, через час-другой он прибудет в управление и определит всем конкретные задачи.

– Я понял, – сказал Игорек и еле слышно пробубнил: – Прямо свет клином сошелся на этом Андрееве.

– Что? – не расслышал Кравцов.

– Да так… в горле запершило.

Кравцов прокашлялся и поправил узел галстука:

– Ну да…

Он хотел было сказать что-то еще, но, увидев, что Игорек уже не обращает на него внимания и с деланым интересом навис над бумагами, покивал и захлопнул за собой дверь.

* * *

Кравцов ошибся: Андреев прибыл в управление не спустя два часа, а через десять минут. Игорек это понял, даже не выходя из кабинета.

В коридоре раздался шум, кто-то, громко топая ботинками по паркету, промчался мимо кабинета. Послышались крики, зазвенел телефон.

Игорек снял трубку и услышал изменившийся голос Кравцова:

– Андреев уже здесь, Корнев приказал собрать всех…

– Кого – всех? – уточнил Игорек.

На другом конце трубки пару мгновений царила тишина, потом прохрипело:

– Я не знаю… Но раз тебя включили в группу, ты должен уже бежать в приемную.

– А Корнев где? – процедил Игорек, про себя заметив, что спросил это твердо, с гортанной хрипотцой, как бы подражая голосу Зверева.

Кравцов снова сделал паузу и тоже прохрипел, но вовсе не грозно:

– Корнев встречает Андреева! Он мне позвонил и приказал собрать всех в его кабинете. Так что давай… – Кравцов не договорил и повесил трубку.

* * *

Пока он поднимался на этаж, обстановка в управлении резко изменилась. Вокруг стало так тихо, что Игорьку даже показалось, что он слышит жужжащую где-то муху.

В приемной он увидел Леночку Спицыну, которая сидела за своим рабочим столом, выпятив грудь и расправив плечи. Завидев Игорька, Леночка выдохнула и тихо прошипела:

– Ну где тебя носит? Все уже там!

Игорек хмыкнул и, вразвалочку миновав приемную, вошел в кабинет начальника милиции.

Корнев, Кравцов и Дружинин тут же начали цыкать на Игорька, указывая ему на самый дальний стул. Тут же были и Сутягин с Новиковым, два оперативника из угро и эксперт Леня Мокришин, который, пожалуй, был единственным из тех (если не считать Игорька), кто не выглядел в этот момент напряженным.

Игорек сел на указанный ему стул, в этот же самый момент в кабинет вошел Андреев.

Если Сутягина Игорек нарек «доберманом», а Новикова «бульдогом», то прибывший из Москвы старший следователь Андреев определенно был другим – вовсе не собачьей породы. Андреев Егор Матвеевич походил скорее на умудренного жизнью матерого волка – коварного и безжалостного, способного выследить любую добычу, убить ее и тут же сожрать.

На вид ему было чуть больше пятидесяти, одевался он неброско и даже несколько неряшливо. Вдавленные в череп глаза, острый нос и тонкие губы, в волосах – пробивающаяся седина.

Однако главной чертой московского следователя были вовсе не глаза и губы, сжатые в тонкую полоску, а огромный рваный шрам на правой щеке. Шрам был старый и уже успел побелеть, но его глубина и неровные края свидетельствовали о том, что рана, которую кто-то в свое время нанес Андрееву, была довольно серьезной.

Рассмотрев как следует московского гостя, Игорек почувствовал, что общее напряжение, которое испытывало большинство сидевших в кабинете Корнева людей, стало передаваться и ему. Комарик тут же отругал себя за трусость.

Когда Андреев вошел в кабинет, все поднялись с мест и вытянулись. Андреев хмуро кивнул и занял отведенное ему место справа от Корнева:

– Начнем!

Все сели, Андреев