Коглин - Деннис Лихэйн

в складочках. Но, начав ходить, он вскоре начал и бегать. Он носился по полям и вверх-вниз по склонам, а женщины гонялись за ним, так что вскоре он уже не походил на шарик, став стройным мальчиком с отцовскими светлыми волосами, темными глазами матери и кожей цвета кокосового масла — смеси отцовского и материнского оттенка.

Джо несколько раз летал в Тампу на «жестяном гусе» — трехмоторном «Форде-5-АТ», который трещал на ветру и иногда без предупреждения кренился или нырял. Пару раз он, добравшись до места, выходил из кабины с заложенными до конца дня ушами. Авиационные фельдшеры давали ему специальную резинку, чтобы он ее жевал в полете, и хлопчатую вату, чтобы он затыкал ею уши, но все-таки воздушный путь сообщения казался ему примитивным, к тому же Грасиэла не желала в этом участвовать. Так что он летал без нее и всякий раз обнаруживал, как ему чисто физически не хватает ее и Томаса. Посреди ночи он просыпался в их айборском доме с острой болью в животе, от которой перехватывало дыхание.

Едва завершив дела, он садился на первый же самолет, летящий в Майами. И там пересаживался на первый из возможных.

Не то чтобы Грасиэла не хотела возвращаться в Тампу — она хотела. Она просто не хотела туда летать. И потом, именно сейчас она не желала туда приезжать. Джо подозревал, что это означает: на самом деле ей вообще не хочется туда возвращаться. Так что они остались на холмах Лас-Террасас вместе с ее матерью и сестрой Бенитой, а вскоре к ним присоединилась третья сестра — Инес. Если между Грасиэлой, ее матерью, Бенитой и Инес еще оставались какие-то недоразумения, их исцелило время и присутствие Томаса. Раза два Джо, в неподходящую минутку случайно услышав их смех, шел на звук и обнаруживал, что они одевают Томаса девочкой.

Как-то утром Грасиэла спросила, нельзя ли им купить здесь дом.

— Здесь?

— Ну, не обязательно прямо здесь. Просто на Кубе. Такое место, которое мы сможем посещать.

— Мы его будем «посещать»? — Джо улыбнулся.

— Да, — ответила она. — Должна же я вернуться на работу.

Но это было совершенно не обязательно. Во время своих поездок Джо справлялся у тех, на чье попечение она оставила свои разнообразные благотворительные учреждения: всем этим мужчинам и женщинам можно было доверять, так что, пребывай она вдалеке от Айбора хоть десять лет, все ее организации к ее возвращению по-прежнему функционировали бы — процветали бы, черт побери.

— Конечно, детка. Что захочешь.

— Не обязательно большой дом или какой-то шикарный. Или…

— Грасиэла, — произнес Джо, — выбери что хочешь. Если не продается, предложи двойную цену.

Такие порядки в ту пору не были редкостью. Куба, которую Великая депрессия затронула сильнее, чем большинство стран, делала первые робкие шаги к возрождению. Злоупотребления мачадовского режима сменились надеждами на полковника Фульхенсио Батисту, вождя Сержантского мятежа, сместившего Мачадо. Официальным президентом республики стал Карлос Мендьета, но каждый знал, что всем заправляет Батиста и его армия. Такое положение дел оказалось настолько выгодным для многих, что американское правительство начало вливать деньги в экономику острова буквально через пять минут после бунта, заставившего Мачадо сесть на самолет и улететь в Майами. Эти деньги шли на больницы, дороги, музеи, школы, на новый торговый квартал, протянувшийся вдоль набережной Малекон. Полковник Батиста обожал не только американское государство, но и американский бизнес, так что Джо, Дион, Мейер Лански и Эстебан Суарес, наряду со многими другими, встретили полнейшее одобрение в верхних эшелонах кубинской власти. Они уже заключили договоры о девяностодевятилетней аренде лучших земельных участков близ Центрального парка и вокруг рынка Такон.

Им светили баснословные барыши.

Грасиэла заявляла, что Мендьета — марионетка Батисты, а Батиста — марионетка компании «Юнайтед фрут» и Соединенных Штатов, что он грабит казну и насилует землю, а США его поддерживают, потому что Америка отчего-то верит: из скверных денег могут неведомым образом произрасти добрые дела.

Джо с ней не спорил. Он даже не напоминал, что они сами совершают добрые дела на дурные деньги. Вместо этого он спросил, как обстоят дела с тем домом, который она подыскала.

Собственно, это была разорившаяся кофейная плантация возле деревни Арсенас, еще в пятидесяти милях вглубь провинции Пинар-дель-Рио. К участку прилагался гостевой дом, где можно будет разместить ее родных. А кроме того, бескрайние поля с черной землей, по которой сможет бегать Томас. В тот день, когда Джо и Грасиэла приобрели эту недвижимость у вдовы хозяина, Доменики Гомес, она тут же, у дверей адвокатской конторы, познакомила их с Иларио Басигалупи и объяснила, что Иларио расскажет им все, что касается выращивания табака, если их это интересует.

Джо глядел на этого толстого коротышку с разбойничьими усами, пока шофер вдовы ловко увозил ее на двухтонном «детройт-электрике». До этого он уже несколько раз замечал Иларио рядом с вдовой Гомес: тот всегда держался в тени, на заднем плане, и Джо предположил, что это ее телохранитель, ибо в здешних краях не так уж редки похищения людей ради выкупа. Но теперь он заметил его огромные, не по росту, кисти рук, иссеченные шрамами, с выпирающими костями.

Он никогда не задумывался, как он распорядится этими полями.

А вот Иларио Басигалупи об этом много размышлял.

Прежде всего он объяснил Джо с Грасиэлой, что никто не зовет его Иларио, его все зовут Сигги, что не имеет никакого отношения к сигарам и табаку: просто в детстве он не умел как следует выговаривать свою фамилию, вечно застревая на втором слоге.

Сигги поведал им, что до недавнего времени двадцать процентов населения деревни Арсенас зависело от плантации Гомеса: на ней работали местные жители. А с тех пор как сеньор фермер Гомес попал в зависимость от алкоголя, упал с лошади и впал в безумие, работы нет. Уже три сезона нет работы, пояснил Сигги. Вот почему многие ребятишки в деревне не имеют штанов. Рубашки старательно заштопывают, и при бережном обращении можно проносить одну рубашку всю жизнь, а вот штаны рано или поздно безвозвратно протираются — на заду или на коленях.

Джо и сам не раз замечал, проезжая через Арсенас, что большинство детей здесь бегают с голым задом. Черт побери, да они бегали просто голые! Деревня Арсенас располагалась у подножия холмов в провинции Пинар-дель-Рио. Не деревня, а одно название: кучка покосившихся лачуг с крышами и стенами из высушенных пальмовых листьев. Отходы человеческой жизнедеятельности попадали в канавы, а оттуда — в ту же реку, из которой