Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

Религиоведом Дмитрий не был, но смутно помнил, что по строению нефов в алтарной части предполагались боковые двери. А если учесть, что внутри кирхи наверняка не было полностью изолированных частей и все коридоры так или иначе позволяли пройти куда угодно, оставалась ерунда – найти дорогу в темноте, не представляя плана здания, причем очень быстро. Плевое дело.

К счастью, особенно долго блуждать не пришлось. Едва Дмитрий окунулся в темноту узких каменных коридоров и тесных комнаток, как дальше его повел голос. Сначала неразборчивый, он постепенно становился все четче, превращался из басовитого гула в слова и предложения. И сказанное давало надежду, что к делу Шабалин все-таки еще не приступил.

«Это же значит, что он треплется уже часа полтора без перерыва. Какая жуть, но – как же повезло!»

– Люди не смеют, моя Дева, – вещал маньяк, видимо обращаясь к Ольге. – Не смеют, не желают, не верят, не знают, ничего не любят. Вознесение – вот цель и средство. Я, чьи лучшие стремленья, верю в приход к свету Знания, к Истине и Совершенству. Ты, моя Дева, совершенный инструмент, исторгающий эоловы тона. Крылья серафимовы, если угодно.

Ольга не отвечала, и Дмитрий искренне надеялся, что это потому, что у нее либо кляп во рту, либо она накачана миорелаксантами. В ином случае получалось, что обращаются уже к трупу, что было бы… странно. Очень. Отработанному инструменту вроде такое говорить смысла не было.

«Но какой поэт, однако. И псих. Вот что значит слишком много читать Блока, Гумилева и еще кого там…»

– Поэтому, дорогая моя… – Монолог перешел с восторженного на деловой и с «ты» на «вы» так резко, что Дмитрий даже приостановился от удивления. – Вам придется немного потерпеть, а потом вы поймете. Остальные – они не понимали, но ведь вы не остальные. Пусть они были похожи на вас, Оленька, но ведь и отражение звезды похоже на звезду, только само по себе оно не светит. Понимаете? Знаю, что понимаете.

Колена что-то коснулось, и Дмитрий едва не вскрикнул. Снизу глянули два зеленых глаза и раздалось тихое мурлыканье, после чего Ксюша скрылась во тьме. Кажется, она тоже шла на голос.

– Моя душа дремала, как слепая. Так пыльные спят зеркала, моя Дева. Но явилась ты, колдунья у потемневшего окна. Что ты видишь в моем взоре? Ты видишь Знание. Я знаю, что тебе дано величие совершенства. В эту священную ночь, когда плывет и тает священная ворожба, я клянусь тебе, моя Дева, мы вместе познаем это Знание.

«Да что с ним такое? Вот чего-чего, а раздвоения лично в Шабалине я не замечал. И те порезы… процесс говорит о том, что он, даже когда режет, сохраняет над собой контроль, а это тогда что? Куда этот контроль делся? Очередной виток изменений? Но почему? Здесь-то что послужило причиной? Звезда и отражение… само присутствие Ольги, наконец? Сначала ее появление в городе, а теперь поимка?»

Это со скрипом, но могло объяснить, почему девушка еще жива. Псих просто наслаждался пиковым моментом, который должен был… хм, вознести.

«Крылья серафимовы, надо же. И это в технологичный век. Хотя, наверное, «серафимова ракета» звучало бы слишком странно. Господи, какой бред думается…»

За очередным поворотом мелькнула полоска света, слабая, но отчетливая. Не серая, как от туч или луны, а желтоватая. Дмитрий подкрался к краю и осторожно выглянул в центральный неф. Вид из двери получался отличный. Даже жаль, что сразу становилось понятно, что просто не будет.

Обнаженная Ольга лежала без движения на сложенном из кусков плит постаменте, который даже пьяный прихожанин не принял бы за алтарь. Но камень покрывало белое полотно – простыня? – вокруг валялись розы, а следующий круг образовывали горящие свечи. Толстые, кладбищенские.

«Жива? Мертва?»

Крови или порезов на Ольге видно не было, но лежала она как мертвая. Разве что мертвых не связывают, а руки и ноги Ольги охватывала веревка. Дмитрий присмотрелся и кивнул – грудь девушки мерно поднималась и опускалась. Жива, просто обездвижена.

«А грудь-то хороша… тьфу, снова не о том думаю. Стыдоба, а не следователь».

Шабалин стоял сразу за алтарем, на границе тени и света, который проникал в кирху через проломленную крышу. Стоял, поигрывал блестящим ланцетом. Дмитрий опустил пистолет. Чтобы не зацепить Ольгу, надо было целиться выше, а это значит только в голову, плечи да верхнюю часть груди Шабалина. Может, он и попал бы, даже при таком поганом освещении, но попасть надо было так, чтобы этот псих на адреналине и стремлении вознестись не резанул бы девушку по горлу. То есть стрелять требовалось наверняка, чтобы убить. А этого гарантировать Дмитрий не мог. Люди, к сожалению, живучи, и пуля, например, в плечо Шабалина не остановила бы.

«Нужно, чтобы он отошел. Или отложил нож».

В круг света вступила черная кошка, и Шабалин, уже явно готовивший очередной поэтический пассаж о высших силах, осекся. Кошка спокойно прошла между свечами, запрыгнула на камень. Принюхалась к губам Ольги и улеглась рядом, урча.

«Предательница мохнатая! Ты ее один раз видела, а я тебя кормлю!»

– Я – Скульптор, – заметил Шабалин, завороженно глядя на кошку. – Я – высшая сила… Видите, Оленька, мироздание посылает то, что необходимо, когда необходимо. Сначала вас, теперь вот кота. Действительно, черный кот нужен, – странно, что я не понимал этого раньше. Или понимал? Наверное, понимал.

«Да ничего ты не понимал, псих чертов, просто подстраиваешь реальность под свои фантазии. Если бы тебе на голову сейчас голубь капнул, ты и это счел бы знаком. Хотя, конечно, черный кот – хотя это вообще-то кошка – и сатанизм могут стоять в одном логическом ряду… но все равно это просто компенсаторный механизм, избирательная трактовка фактов. Но что интересно, это тоже уже не контроль. Его несет. И это плохо, потому что такой псих менее предсказуем. На Шабалина, который сознательный, не в аффекте, можно было бы воздействовать логикой, а вот на такого, которому кошки видятся даром свыше для вознесения на крыльях из Ольги?»

– Вы как, Оленька? – заботливо спросил Шабалин, наклоняясь над девушкой. – Действие релаксанта проходит? Вы ведь понимаете, что должны быть в полном сознании и кондициях. Мы вознесемся вместе. Я вберу вас в себя, и на крыльях ваших криков, боли, крови… видите, я даже канавки в алтаре сделал, чтобы она стекала в нужные стороны. Рисовала силуэт.

Ольга дернулась, едва заметно повернула голову, и Шабалин кивнул.

– Значит, понимаете и согласны. Что же, приступим. Мне ведь завтра на работу, вы понимаете. Тянул как мог, давал вам время, но теперь оно вышло. Лишь черный бархат, на котором забыт сияющий алмаз…

Блеснул занесенный скальпель, и Дмитрий понял, что больше медлить нельзя. Он вальяжно выступил из тени и прислонился к стене у дверей, всем видом показывая, что никакой угрозы не представляет. И надеясь, что пистолет, засунутый за ремень сзади, не выстрелит сам по себе.

– Господи, да какое там согласна. Она там небось от вашего занудства уже померла, Сергей Александрович. В муках.

Шабалин замер, неуверенно помахав скальпелем в воздухе. И заслонил собой Ольгу.

– А… хм… да-а. Дмитрий Владимирович?! Но как?! Ведь я… ведь вы… Я будто застонал от дурного сна и, скорбя, проснулся! Вы… вы таились в тиши! Оленька, не бойтесь, я вас не отдам!

«И не надо, просто подойди еще на пару шагов, а? То, что вышел вперед, – это правильно, но еще не вполне. И стихи лишние. Давайте лучше в логику, а, псих вы наш?»

– Да господь с вами, Сергей Александрович, – удивленно ответил Дмитрий вслух. – Зачем же мне таиться, когда я ровно там, где должен быть? Я просто гулял по промке. Бывает. Тут такие звезды! И вдруг понял, что надо зайти сюда именно сейчас.

Скальпель в руках Шабалина хищно дрогнул.

– Я не…

– Вы же не думаете, что я мог вот так вас раскусить? Что разложил на столе карту и сразу понял, где вы совершаете ритуал? А потом поехал один, без поддержки?

«Вы же считаете меня идиотом, который не способен ничего раскусить, верно? А если так, то откуда я мог знать, куда ехать? Правильно, от высших сил».