Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

Телефон разразился трелью, и Ксюша, мяукая, унеслась в коридор, по пути разодрав Дмитрию руку.

– Вот зараза, – беззлобно заметил он, снимая трубку. – Алло?

– Тащ майор, это из дежурки беспокоят, – жизнерадостно ответили с того конца телефонного провода. – Простите, что вечером, но вам тут из бани звонили. Просили передать, что освободилось время для массажа, потому что симферопольский через три дня должен улетать. А вы туда часто ходите? Хороший терапевт-то? А почему в баню?

– Потому что начальник. А терапевт наилучший, но не про сержантов. Спасибо, учту. Как у вас там, спокойно?

Под рутинный отчет о мелочовке думалось хорошо, быстро. Да и чего тут было думать? Если гастролер уезжает через три дня, значит, к этому времени он должен получить, что хочет. В идеале за день, потому что сутки стоит выждать, пока уляжется шум. В первый день ведь будут шерстить все, что улетает, уплывает или уезжает. Во второй тоже, но уже не так, потому что любые проверки со временем становятся рутиной. Но если преступник рисковый, то может пойти на дело и через три дня. А если очень осторожный – то и завтра. И где найти время на все? Час в засаде – хорошо, а добираться? Еще по часу в каждую сторону. Минус три часа каждый день в три дня…

«Руководить – значит делегировать. И нечего тут ныть, что хочется лично кого-нибудь поймать, раз уж маньяка не получается».

Прощаясь, Дмитрий пришел к мысли, что нужен компромисс с собой. Завтра в засаде посидит Иван с группой, послезавтра, в самое вероятное время, – он сам, а после-послезавтра – Михаил.

На этой мысли заверещал уже дверной звонок. Кошка черной кометой унеслась в большую комнату и забилась под диван.

«Хорошо, что не на коленях сидела, а то как с тигрой дикой живу. Но, однако, какой социальный вечер».

Только глянув в глазок, Дмитрий тут же откинул цепочку: за дверью стояла Ольга.

«Вот что значит завести кошку. Сразу женщины приманиваются! Зараза, а у меня ж не убрано… нет, даже не так. Непохоже, чтобы у меня убирались в этом году. Эх».

Когда он открыл дверь, фривольные мысли улетучились: девушка выглядела белой, как снег. Дмитрий невольно глянул ей за спину – не преследует ли кто, – но коридор был пуст. Да и где-то там должен был мяться Михаил, потому что сегодня была его очередь стеречь приманку.

«А если он филонит – душу вытрясу!»

Едва зайдя в прихожую, Ольга резко протянула ему белый прямоугольник – конверт.

– Нашла, когда вернулась с работы. Наверное, надо приобщить к делу, потому что это от убийцы. Я думаю, что от убийцы, потому что больше некому. А еще говорят, девушки любят, чтобы им стихи дарили. Но не так же! Прости, я его заляпала, но я же не знала, что там, пока не открыла. Не догадалась перчатки надеть. Дура. Если не приобщишь, то и поделом мне. Сама виновата, что…

Дмитрий вскинул руку, останавливая монолог, и Ольга вздрогнула. Рука, державшая конверт, видимо дрожала.

– Чай? – миролюбиво предложил Дмитрий.

Ольга непонимающе моргнула, так и протягивая конверт.

– Сладкий, – уточнил он. – Там же холодно, на улице-то, к вечеру. А сладкое – оно помогает… от холода. Проходи. Разувайся. Мои тапочки тебе великоваты, зато тоже теплые. И кошка их еще не сожрала. А конверт на стол клади. Я его не трону, пока не найду перчатки. После того как чай приготовлю. Тебе с лимоном?

– Да?

– Значит, с лимоном.

Простые, понятные фразы, отвлекающие внимание от конверта. Дмитрия тянуло схватить перчатки, достать содержимое, но… но сначала надо было успокоить Ольгу.

Усадив ее на стул, он включил плиту, налил в чайник воды и поставил на конфорку. Словно невзначай прикрыл конверт кухонным полотенцем, чтобы не бросался в глаза. Подумав, положил перед Ольгой начатую пачку печенья, до которой кошка каким-то чудом пока не добралась.

«Кстати. Кошка».

Ксюша, словно услышав мысли, материализовалась на пороге. Понюхала воздух, подошла к Ольге и потерлась о ее ногу. Девушка вздрогнула.

– Ой! Не знала, что у тебя есть кошка.

Настоящего интереса в голосе не прозвучало, но Дмитрия пока устраивал и такой. Все лучше, чем фиксация и ступор.

– Это я есть у нее, – неуклюже пошутил Дмитрий. – Это же кошка, они сами по себе ходят. Совсем как ты. Расскажи мне, что в театре делала?

– Сидела. Смотрела. Слушала. Что еще в театре делать?

Ольга замолчала, и Дмитрий решил было задать ей дополнительные вопросы, но, кажется, девушка просто собиралась с мыслями.

– Режиссер неплохой, но актеры, честно говоря, мне не очень понравились, особенно тот, что играл Подхалюзина. Постой… А откуда ты знаешь про театр?

– Я же следователь, – с улыбкой ответил Дмитрий ее же словами, наливая заварку в чашку, и побольше, покрепче. Долил воды, бросил три ложечки сахара. – Работа такая – все знать. Жаль. Не понравилось, значит?

– И да, и нет, – призналась Ольга, обхватывая чашку пальцами. – Тепло… спасибо. Может, больше понравилось бы, но сидела как на иголках. Постоянное чувство, что на меня кто-то смотрит. И женщина эта у газетного киоска… полное ощущение, что я ее где-то видела, но где, как? Ведь не знаю же, а – знаю! И она на меня тоже посмотрела! Я не придумываю! Значит, попадалась. Может, следила… я вроде бы оглядывалась, посмотреть, не пойдет ли следом, но нет, не пошла. Тем страшнее. Проводила, передала еще кому-то. Все-таки это, наверное, культ. Их много, и мужчины, и женщины, поэтому и не найти так легко, не увидеть, и я…

Дмитрий тяжело вздохнул.

– Дай честное октябрятское, что все сказанное здесь останется между нами. Нет, лучше честное экспертное.

– Что?.. Даю, конечно, но…

– Это был Игорь, – прервал ее Дмитрий, без сожаления расставаясь со служебной тайной. Такой страх сыграть, так симулировать реакции и нервную болтовню было невозможно, даже если бы Ольга была звездой Мариинки и гордостью театрального училища, а не меда. – Засада на убийцу. Твоя записка хорошо сработала.

– Игорь?.. А… а как же: «ничего особенного», «игра вдолгую»?! – Вот теперь эмоции в голосе точно прорезались настоящие. Даже природные. – Да ты представляешь, чего мне это там, у театра и внутри, стоило?! А…

– Пей чай… – вздохнул Дмитрий. – Вон пальцы бледные какие, замерзла же до смерти. – Откуда я знал, что ты туда Сергея Александровича поведешь?

– Он меня, – поправила Ольга и с удовольствием сделала глоток. – Вкусно… а ты чего нос тянешь? – обратилась она к Ксюше. – Горячо. И чай кошкам нельзя. Давай лучше за ухом почешу. Ага, нравится! А как ее зовут?

– Ксюша… Что Сергей Александрович поведет – я тоже как-то не подумал, – признал Дмитрий.

«Хотя и мог бы. Должен был начать подозревать раньше, но все – ревность слепа, ревность глупа!..»

– Значит, без удовольствия сходила в театр, вернулась домой, утром на смену, – продолжил он мягко, – и конверта еще не было?

– Нет. – Ольга по-девчоночьи мотнула головой. – Но я и не проверяю, это хозяйка все. Я даже не знаю, может, она через день ящик проверяет, а спросить не догадалась. Вылетела из дома, как дура…

Дмитрий погрозил пальцем:

– Это не по порядку. Значит, увидела конверт, когда с работы вернулась?

– Ну да. Хозяйка на стол положила, отдельно от прочего. На конверте ведь напечатано просто «деве». Галина Павловна еще посмеялась, дескать, ее девство тридцать лет как позади осталось, точно не ей. И мне бы сразу подумать, что…

– Просто факты, – попросил Дмитрий, не желая очередного проявления эмоций.

– Тиран, – пробурчала Ольга, едва заметно улыбнувшись. – Я взяла конверт за верхний правый уголок, открыла, достала единственный лист, развернула и прочитала. «Сады души» Гумилева, с подписью. Вырвано из книги, неаккуратно. После этого я сложила лист, убрала в конверт, надела туфли и сбежала из дома. Сюда приехала на Михаиле. На его машине. В машине то есть. И все заляпала, потому что перчатки забыла.

«Значит, Шабалин предложил сам пойти в театр, и именно когда убийца назначил там свидание. Опять же, косвенная улика. Возможно, – просто совпадение, потому что если я знаю, что Ольга любит театр, то и Шабалин, конечно, знает об этом. Но эти совпадения надоели мне до чертиков! Почему их нельзя пришить к делу? Идешь такой к судье и говоришь: товарищ, а вот у подозреваемого сестра и мать на убитых похожи, ну точно же он виноват. И судья такой: да вышку ему! А за то, что театр любит – две. Зануда? Ну, тут еще и контрольный, на всякий случай».