Призрак Сомерсет-Парка - Майерс Б. Р.

— Позволите ли вы мне осмотреть комнату леди Одры? Если у меня на столе во время сеанса будет какая-то личная вещь, принадлежавшая ей, пусть даже что-то небольшое, это улучшит атмосферу сеанса.

Мистер Пембертон медленно жевал, словно обдумывая, что же сказать в ответ.

— Хорошо, — наконец согласился он. — Я попрошу ключ у миссис Донован. Возможно, нам с вами следует вместе сходить в комнату Одры.

Я рассматривала рисунок ковра, опасаясь, что на моем лице отразится радостное волнение. О том, что мистер Пембертон будет рядом, когда я стану отпирать ее дверь, я не тревожилась, это я улажу позже.

Покончив с едой, хозяин Сомерсета поставил тарелку на пол.

— Итак, хождение во сне, — сказал он, откидываясь на спинку кресла. — Этот недуг у вас проявляется постоянно?

Я отхлебнула вина, намеренно затягивая с ответом. Терпкость во рту сменилась приятным теплом в животе.

— Этого не случалось уже несколько месяцев, — отозвалась я, стараясь говорить спокойно.

— И что поспособствовало приступу?

Чувство вины.

— Нервное напряжение. И, возможно, непривычное место для сна.

— А как вы полагаете, не станет ли для вас спиритический сеанс поводом для нового беспокойства?

— Не более, чем угроза отправки в тюрьму.

Он кашлянул, затем взял кувшин с вином и вновь наполнил мой бокал. Я догадывалась, что это вино предназначалось для его ужина. Какое редкостное для него проявление сердечности. Мистер Пембертон снова уселся в кресло и принялся смотреть на догорающие угли в камине.

— Сколько времени вам потребуется, чтобы подготовить библиотеку? — с любопытством спросил он.

— Один день, — ответила я, радуясь смене темы. — Я бы хотела заменить портрет деда леди Одры ее собственным портретом из картинной галереи. Тогда она словно будет наблюдать за нами на протяжении всего сеанса. — Я пригубила вина. — Нет? Похоже, вы не одобряете эту идею.

— Идея неплоха, — пробормотал он, по-прежнему глядя на угли в камине.

Я снова украдкой посмотрела на картину, изображающую неизвестную всадницу. Возможно, ту, с кем ему пришлось расстаться?

— Леди Одра на том портрете очень хороша, — не унималась я. — И мистер Локхарт уверяет, что в жизни она была еще прекраснее.

Мистер Пембертон повернулся ко мне и серьезно посмотрел на меня своими голубыми глазами. Взгляд у него был тяжелый, будто предостерегающий. Я ждала, гадая, согласится ли он со мной. Мне вспомнились слова доктора Барнаби о том, что хозяин Сомерсета и Одра были красивой парой.

— Да, верно, — ответил мистер Пембертон.

Впервые я услышала в его голосе сожаление.

— Прошу прощения, — сказала я и допила последние капли вина. — Я уже совершенно оправилась. Спасибо, что помогли мне. — Все еще завернутая в зеленое одеяло, будто в шаль, я зашагала к выходу.

Он поднялся и пошел за мной к двери. В свете лампы усталые тени у него под глазами стали еще заметнее. Я снова задумалась о бумагах на его столе и о том, что же там было такого, что хозяину Сомерсета пришлось этим вечером столько трудиться.

— Я провожу вас обратно в вашу комнату, — сказал он. — После полуночи замок живет собственной жизнью.

— Поверьте, я буду цела и невредима. — Я возвела глаза к потолку, увенчанному карнизом. — Я опытный медиум и хорошо представляю, что такое незримые вибрации дома, особенно такого, который годами переживал трагедии.

Мистер Пембертон замер в дверях, почти преградив мне путь. Я заметила, что из замочной скважины торчит ключ.

— Возможно, я желаю удостовериться, что вы опять не проберетесь на кухню за фамильным серебром.

Как и прежде, мистер Пембертон держал лампу между нами, пока мы направлялись в мою комнату, которая, как вскоре выяснилось, находилась в противоположном конце Сомерсета. Любопытно. Какова же была причина того, что он выбрал себе покои так далеко от спальни Одры?

Наконец мы оказались в знакомом коридоре. Я заглянула за перила и уставилась во мрак, что разливался внизу; прекрасные персидские ковры были не видны. Моя дверь стояла открытой. Ничего удивительного, ведь я покинула комнату во сне. Мистер Пембертон задержался у порога, пока я зажигала свечу от его лампы. Беглый осмотр спальни показал, что все на своих местах. Я сделала себе пометку на память: утром проверить реквизит, особенно Книгу духов.

— Спасибо, что проводили меня обратно, — сказала я, слишком вымотавшись и потому не потрудившись скрыть сарказм в своем голосе. — Ваши серебряные канделябры до завтра в целости и сохранности.

Он нахмурился.

— Боюсь, мои остроты на деле оказались не такими забавными, как я предполагал. Я хотел лишь удостовериться, что вы вернетесь невредимой. Судя по всему, хождение во сне — опасный недуг.

— Не стоит объясняться, милорд. Мне следует благодарить вас и за проводы, и за спасение. Если я что-то себе сломаю, то окажусь для вас бесполезна.

По его лицу пробежала гримаса разочарования.

— Полагаете, что, если бы вы пострадали, я бы переживал только о себе? — Он очень пристально вгляделся в мое лицо, и столь внезапный интерес меня ошеломил. С чего бы хозяину Сомерсета вообще волноваться о том, какое мнение я составлю на его счет?

— А о чем же мне еще думать? — наконец сказала я.

Плечи его поникли.

— Мистер Локхарт не совсем заблуждается, пытаясь при вашем содействии помочь мне обрести покой, — устало сказал он. — Мне стоило быть к Одре более внимательным. Если бы я не был так озабочен поместьем и титулом, я бы понял, как тяжело ей пришлось. — В его словах слышались горечь и бремя печали. — Я в ответе за ее гибель, мисс Тиммонс, и лишь так могу искупить вину за мое пренебрежительное к ней отношение: выяснить, что же произошло в ту ночь. Я хочу найти не столько того, кого можно засадить за решетку, сколько того, кто поведает мне о ее последних часах на этой земле. Она заслуживает большего, чем та история, которую все быстро приняли на веру.

Искреннее признание смягчило его черты, даже будто сделало их благороднее.

— Я буду стараться изо всех сил, — ответила я. Выбора у меня, разумеется, не было — в конце концов, он ведь мне угрожал.

Мистер Пембертон постучал по дверной ручке.

— Предлагаю вам сегодня воспользоваться ключом и запереться изнутри, дабы предотвратить дальнейшие ночные происшествия. Я лучше сплю, когда так делаю. — Он откланялся и повернулся, чтобы уйти.

— Я думала, вы не запираете дверь.

Он бросил на меня взгляд через плечо.

— Только когда ложусь спать. Сомерсет умеет нагнать на человека тревогу, даже на заправского медиума.

Проснулась я от света солнца, заглянувшего в окно. Я так и спала в одеяле из комнаты мистера Пембертона. Перемена погоды меня очень даже порадовала. Доктор Барнаби был прав. Горе цепко держалось за этот дом, в точности как холод снаружи.

Раздался стук и следом за ним голос Флоры: приятный, но все еще сонный. Я натянула одеяло на плечи и отперла дверь.

Вошла Флора, неся в одной руке кувшин, исходящий паром, а под мышкой другой — охапку растопки.

— Уж простите меня, Дженни, я хотела вчера, пока вы ужинать ходили, оставить тут запас дров, чтобы разжечь огонь на ночь, да с дверью не сладила, заперто было.

Она подождала, вероятно, надеясь получить объяснение, но я промолчала. Я не собиралась рассказывать ей о своих подозрениях, рассудив, что небольшая загадочность лишь прибавит моему облику привлекательности в ее глазах.

Пока Флора разжигала огонь, я налила в таз воды из кувшина и умылась.

— Должно быть, большинство комнат в Сомерсете тебе хорошо знакомы, — начала я.

— Ага, верно. Неужто вы придумали, где провести сеанс?

— Не совсем, — солгала я. — Но я осматривала дом. В комнате мистера Пембертона висит портрет красавицы с лошадью... Ты не знаешь, кто она?

Флора едва не опрокинула бадью с сажей.

— Нет. — Головы она не поднимала. — В его комнату я почти не заглядываю.

Ей явно было неловко, но я не стала наседать. Флора очень нежное создание, и мне нужно было удостовериться, что со мной она чувствует себя свободно. Люди охотнее выбалтывают секреты, если тебе доверяют.