Паспорт предателя - Алан Хинд

«Авиационный завод Белла-Буффало

Рабочих и служащих . . . 15 октября 1939 г. — 1 064

Рабочих и служащих . . . 1 января 1940 г. — 1160

Рабочих и служащих . . . 15 октября 1940 г. — 3 237

Рабочих и служащих . . . 31 декабря 1940 г. — 4 300

Оборот: на 15 октября 1940 г. — около 65 миллионов долларов, январь 1941 г. — около 60 миллионов долларов. Продукция: октябрь 1940 г. — около трех Р-39 для армии США и трех Р-40 для Британии».

И, наконец, еще одно письмо, также от Людвига:

«... 30 и 22 апреля у мола был замечен пассажирский пароход «Принц Египетский» в 3 490 тонн, — черный корпус, желто-бурая палубная надстройка. 20 апреля на баржах возле мола 90 обнаружены четыре бомбардировщика (Гудсон) и три торпедных катера; 13 апреля на молу 4 Бруклин — британское судно «Принц Уэльский», — темносерый корпус, желтая надстройка, черная дымовая труба. На молу 3 — голландское судно, на молу 2 — английский пароход, около шести тысяч тонн, черный корпус, желто-бурая надстройка, черная дымовая труба, название, к сожалению, не удалось выяснить».

Кто поставляет Людвигу эти сведения, в которых каждая мелочь соответствует действительности? Людвиг редко получал письма по домашнему адресу в Бруклине и на почтовый ящик в Центральном почтамте Нью-Йорка. Наблюдение за ним не прекращалось с тех пор, как впервые напали на след; между тем агенты ФСБ были уверены, что всю эту шпионскую работу Людвиг выполнял не один.

Однажды ночью Людвиг отправился в небольшой городок Нортпорт, что возле Ойстер-Бей, на северном побережье Лонг-Айленда. Он зашел в маленький темный коттедж, расположенный в уединенном месте, у самой воды. В одной из комнат зажегся свет, но шторы были задернуты. Сыщикам так и не удалось увидеть, что там происходит. Людвиг оставался в коттедже почти два часа. Потом он вышел, и его проводили до самого дома; дальше преградой для агентов ФСБ оказался закон: им не разрешалось входить в частные квартиры без ордера на обыск.

Все же было ясно, что у Людвига имеется радиопередатчик — третья нацистская радиостанция в Нью-Йорке — и налажена связь со станцией АОР в Гамбурге. Очевидно, он оперировал одним из новых нацистских кодов, которые нельзя расшифровать, не зная, какая книга является ключом. Видимо, Людвиг пользовался радио лишь для самых срочных сообщений, например об отплытии судна с важным грузом в Англию.

Вслед за открытием, сделанным агентами ФСБ в Норпорте, Люси Бемлер и Людвиг были замечены в Риджвудском квартале в Бруклине. Они вошли в обыкновенный деревянный домик, ничем не выделяющийся среди других стандартных домов. При обычных обстоятельствах это, конечно, никак не могло бы показаться интересным. Но любой дом, в который заходил любой человек, с которым встречались Людвиг или Люси Бемлер, становился подозрительным. Соседи сказали, что в домике живет супружеская чета Мейеров. Никто не знал имени мужа, но каждый знал его жену. Ее звали Эллен-Паулина Мейер; это была высокая, стройная тридцатилетняя женщина увядающей прелести. Известно было, что некий немец приехал сюда за несколько лет перед войной и здесь женился на Эллен, бруклинской девушке немецкого происхождения. Муж, работавший в механических мастерских, вовсе не стремился стать американским гражданином или сколько-нибудь усовершенствоваться в английском языке. Недавно он покинул жену и уехал в Германию.

Неказистый домик Эллен-Паулины Мейер за последнее время стал местом ночных сборищ. Гости расходились обычно к утру, и соседи изредка слышали, как они прощались с возгласами: «Хайль Гитлер!»

Между тем Людвиг продолжал навещать дом в Манхаттане, возле моста Джорджа Вашингтона, где жил доктор Борхардт, лысый специалист по анализу фактов. К тому времени в соседней комнате под видом художника поселился агент ФСБ.

Борхардт проводил большую часть времени за чтением и пишущей машинкой. Агент ФСБ в соседней комнате слышал стук машинки даже между тремя и четырьмя часами утра. Образчик шрифта с машинки Борхардта еще не удалось достать, и не было уверенности, что перехваченные письма написаны этим человеком. Возникло предположение, что Людвиг уносил аналитические сообщения Борхардта, перепечатывал их и даже редактировал, излагая более сжато.

Не исключалась и другая возможность: Борхардт мог представлять для Берлина такую ценность, что оттуда был дан наказ не подвергать его ни малейшему, даже самому легкому, риску, связанному с подпольной работой.

Однажды, когда Людвиг отправился к Борхардту, Люси села в трамвай и поехала в Нью-Йорк. Здесь она прежде всего зашла в телеграфное отделение на 42-й улице. Агент ФСБ встал у окошечка рядом с ней и, чтобы рассеять подозрения, попросил совета: как сочинить текст поздравительной телеграммы.

— Что бы такое придумать подходящее для четырехлетней маленькой мисс ко дню ее рождения? — спрашивал он. Люси даже улыбнулась ему.

Трудясь над своей телеграммой, сыщик продолжал наблюдать за Люси. Видимо, она хорошо знала, что ей нужно писать: карандаш быстро бегал по бумаге. Агент все еще возился с поздравительной депешей, а Люси уже оторвала бланк со своей телеграммой от остальной пачки и протянула ее клерку.

Когда Люси ушла, агент взял пачку с бланками и оторвал верхний листок. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: бланк это следует отправить в Вашингтон, где при помощи лабораторной обработки сумею прочитать следы, оставленные на нем карандашом Люси. Вскоре выяснилось, что она телеграфировала Фриско, нацистскому подставному лицу в Лиссабоне:

«Доктор и Рене продолжают работать, отплытие завтра. Джо».

Это означало, что Борхардт работал над какой-то информацией, которую передал некий Рене. Подпись «Джо» означала — Людвиг. Но кто такой это Рене и где он?

Пока агент в телеграфном отделении рассматривал бланк, другие сыщики, чередуясь, чтобы не привлечь внимания Люси, провожали ее в контору трансатлантической телеграфной компании «Уэстерн-Юнион» на Гудсон-стри № 84.

Здесь она справлялась, не приходила ли телеграмма по условному адресу «Аджибоэ». Получив отрицательный ответ, Люси выразила разочарование. После ее ухода агенты ФСБ выяснили, что «Аджибоэ» — условный телеграфный адрес, присвоенный 7 марта Люси Бемлер из Маспета. Девушка получила, по словам клерка, несколько телеграмм из Лиссабона и Мадрида. Немедленно были даны указания сохранять копии всех телеграмм, получаемых на это адрес.

Из «Уэстерн-Юнион» девушка направилась в Центральный нью-йоркский почтамт на 8-й авеню; из этого почтового отделения шли все письма, перехваченные на Бермудах. Люси вынула ключ из сумочки и открыла почтовый ящик № 185. Сыщики заметили, что писем там не было, но девушка вынула два журнала. Журналы были скатаны в