Шаги во тьме - Александр Михайлович Пензенский

ограбленный Шейман, Александр Павлович, – отрапортовал дежурный.

Ицхак Эфраимович пребывал в настолько сильном возбуждении, что лишь мельком посмотрел на сына и Марью Кирилловну – и тут же бросился к Свиридову.

– Вот, – лепетал он, – вот! – И протянул Александру Павловичу помятый тетрадный листок. – Час назад мальчишка принес. Вот!

Свиридов развернул записку, вчитался в написанные печатными буквами строчки:

«Известно нам про добро ваше уворованное. Ежели хотитя, укажем, где прячуть. За сто тыщ, об коих вы в газете пропечатали. Завтра завярните их в газету и в 11 часов киньтя сверток в урну в Таврическом саде. От центрального входу направо в третью. Через час тама же будет записка, где искать тайник. А полиции нам не надобно. Нето сами золотишко заберем и пользовать станем».

* * *

– Владимир Гаврилович! – Свиридов постучал пальцем по лежащей перед ним на столе записке. – Скорее всего, это просто попытка какого-нибудь умника по-легкому заработать сто тысяч: увидел объявление в газете и придумал такой способ. Но проверить надо. Хватит пары агентов в парке. Скорее всего, за свертком тоже подошлют мальчишку. Проследим и возьмем инициатора. А Лейба Шеймана я пока в подвал определил. Пусть посидит. Глядишь, и станет разговорчивее.

Филиппов посмотрел на Свиридова, кивнул.

– С богом. Агентов сами выбирайте.

С половины одиннадцатого заняли позиции. Один филер сменил городового прямо на входе, второй с маленькой болонкой прогуливался по аллеям, не уходя на второй круг. Сам Свиридов, нарядившись так же, как для встречи с Федькой Мальчиком, устроился на козлах двуколки прямо напротив входа в парк. Место для наблюдения было отличное. Правда, пару раз пришлось огрызнуться басом: «Куды лезешь? Извозом не занимаемся, хозяина ждем!» Но зато все было отлично видно: как Шейман сперва доковылял до ворот, как на развилке повернул направо и чуть замедлился шагов через сорок-пятьдесят – бросил пакет в нужную урну. И сама аллея тоже прекрасно просматривалась сквозь редкие стволы.

За минуту до назначенного времени в парк, воровато оглядываясь на стоящего у входа городового, юркнул мальчуган лет восьми-девяти. Свиридов снял картуз, вытер платком лоб. Городовой проделал то же самое с фуражкой – мол, понял, все вижу. Второй агент пристроился на лавке, принялся кормить собачку какими-то лакомствами.

Мальчишка остановился у той самой урны, огляделся. Понаблюдал за тявкающей болонкой и, не поворачиваясь, по самое плечо запустил руку внутрь. Вытащил газетный сверток, сунул за пазуху и медленно, шагом вышел там же, где и вошел. Перебежал улицу, залез на подножку стоящей метрах в двадцати позади Свиридова пролетки с поднятым верхом (приехала минут десять назад, Александр Павлович сразу ее отметил) и почти тут же спрыгнул обратно на мостовую. Экипаж тронулся, а малолетний курьер снова рванул в парк. Что ж, оттуда его уже не выпустят. Свиридов намотал на козлы вожжи, спрыгнул на землю, потянулся, будто разминая затекшие от сидения мышцы, и одним прыжком вскочил в поравнявшуюся с ним коляску.

– Ба-а, – удивленно протянул Александр Павлович, увидев пассажира. – Как поживаете, Меир Ицхакович? Батюшка ваш будет рад узнать, как вы о его имуществе печетесь.

На кожаном диване, вжавшись в спинку, испуганно хлопал пушистыми юношескими ресницами самый младший из Шейманов.

* * *

Длинный и шумный день подходил к концу. От долгих разговоров и выкуренных папирос во рту было сухо и кисло. Александр Павлович снял с графина хрустальную пробку, хотел было налить в стакан, но плюнул и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. Посмотрел на часы. Пожалуй, можно и домой.

В дверь тихонечко постучали. На громкое «войдите» в кабинет проскользнула Марья Кирилловна Савельева, замерла на пороге.

– Спасибо вам, Александр Павлович.

– Полноте, – махнул устало Свиридов. – Господина Филиппова благодарите. Один бы я вашу чехарду не урегулировал. Что там старик? Уехал?

– Внизу пока. Меня ждут. Ох, веселая ночка предстоит Меиру, – совсем не солидно хихикнула Савельева. – Думается, с месяц спать на животе будет. А вам спокойной ночи, Александр Павлович.

Дверь закрылась. Свиридов откинулся в кресле, прикрыл глаза.

Когда после засады в Таврическом в участок привезли младшего Шеймана и пойманного у урны мальчишку, Александр Павлович обоих отправил в подвал, распорядился, чтобы оттуда выпустили Лейба Ицхаковича, послал мотор за стариком-ювелиром, а сам заглянул к Филиппову.

– Ну что? – с порога спросил Владимир Гаврилович. – С уловом?

– С уловом, – бросил свой маскарадный картуз на стол Александр Павлович. – Да не с тем!

И протянул начальнику новую записку – ту, что отобрали у мальчишки-курьера.

Там теми же печатными буквами значилось:

«Коробка с цацками в стене, что к цветочной лавке примыкает. Потычте».

– Что значит «в стене»? – нахмурился Филиппов.

– Да не это удивительно! Где ж им быть, как не там! – Свиридов заходил по кабинету, размахивая руками. – Я еще утром понял, когда про кенара догадался. Да еще дочь Савельевой про пропавшие обойные рулоны упомянула. Все и сошлось. Попасть в магазин Шеймана через дверь никто не мог – значит, прошли как-то иначе. Кто-то – я-то был уверен, что Лейб Шейман, у него же и ключ был! – проник в цветочную лавку ночью, проделал дыру в общей стенке, выпотрошил витрины с сейфом, разложил купленные для отвода глаз инструменты, драгоценности – в коробку и в дыру в стене, а поверх пролома налепил обои из запасов госпожи Савельевой. Потом просто вышел через дверь – изнутри-то ключ не требуется, да и запирать теперь без надобности. Вернулся в цветочный магазин, так же замаскировал дыру в стене и, заперев заведение Марьи Кирилловны, преспокойно отправился досматривать сны. Но вот как подумать, что это не старший сын, а младший? Да кто вообще такое мог бы предположить? Хотя… Савельева говорила, что Лейб часто использовал Меира в качестве почтальона. Видимо, настолько часто, что кенар и на младшего Шеймана перестал реагировать. – Он плюхнулся на стул.

Филиппов с сомнением покачал головой.

– А если все-таки в стене ничего нет? Ей-богу, голубчик, тайны замка Иф, а не ограбление.

– Есть! Я вчера утром стену осмотрел со стороны цветочницы. Обои чуть свежее, если не приглядываться, то не видно, а если присмотреться… И пыль кирпичная на полу. Вытирали, да до конца не замыли. Ну и простучал, само собой.

– Так надо же туда ехать! – вскочил Филиппов, но Свиридов его остановил:

– Не надо. Я уже распорядился. Кунцевич отбыл за ювелиром, проедут через магазин. Минут через двадцать должны уже появиться с добычей.

– И что думаете делать с этой семейкой?

Свиридов потер висок, отгоняя начинавшуюся мигрень.

– Меиру Шейману четырнадцать лет.

– Четырнадцать? – удивленно присвистнул Филиппов. – Интересно, что же им двигало?..

– Сейчас и спрошу. – Свиридов