Убийство в доме свиданий - Сергей Васильевич Карпущенко

выйдя из отделения и распрощавшись с Сомским, Степан Андреевич не взял извозчика не только по причине относительной близости дома. Идучи пешком, хотелось подумать и об обоих убийствах, о разговоре с князем на Каменном острове и, главное, вспомнить до последней детали то, что поведала Даша.

Мысли текли неровно, никак нельзя было ухватить нечто главное, в конце концов высказывание князя о том, что девушка пошла на оговор только потому, что прежняя жизнь казалась ей скучной и хотелось чего-то остренького, представилось Выжигину абсолютно фантастическим, и он даже проговорил про себя: «Ага, князюшка! Сам предлагаешь исходить от общих, присущих всем людям психических свойств и норм поведения, а сегодня против собственного правила пошел: на каторгу девице захотелось только из-за скуки! Да и говорила-то она складно и умно, потому что вопросы мои эще глупее и примитивней ее ответов выглядели. Так не прав ли Остапов? Недаром его начальник умником назвал. Все в его теории просто и стройно. Так ведь и в жизни — нам хочется сказки, потому что надоел пресный серый мир, вот мы и измышляем. Вот-вот, скоро Остапова произведут в надзиратели, а меня переведут в городовые, и будем мы раскрывать убийства по его четкой и ясной методе. Зато уж премиальные у нас всегда водиться будут!»

Так думая о том о сем, добрел Выжигин до Колокольной. Впереди уже виднелась колокольня собора и идти оставалось надолго. Вдруг кто-то окликнул его:

— Ах, господин красивенький, на одну минуточку вас можно?

Выжигин резко обернулся, хотя уже по одной манере обращения, по фальшивому, сла-щавому тону можно было узнать проститутку и, не останавливаясь, пройти мимо. Панельные девицы часто останавливали или только пытались остановить на этой улица Выжигина, и он всегда с негодованием, а то и просто с равнодушием проходил мимо, иногда подавая копеек двадцать. Он ненавидел продажных женщин, но сейчас он почему-то изменил своему отношению к ним и внимательно взглянул на окликнувшую его девицу. Одета она была довольно прилично для уличной проститутки: длинный жакет по фигуре, узкая юбка из бархата чуть прикрывала хорошо вычищенные бо-_инки, шею охватывало боа, правда полученное из третьих рук, но настоящее, из пера страуса. На голове была крошечная черная шляпка, и ее короткая вуаль доходила до бровей девицы, очень миловидной» еще не затасканной. Но не приличный вид девицы, не ее миловидность, а сильное сходство с Екатериной, Катенькой, Катюшей сильно поразило Выжигина. Он было испугался даже — не вернулась ли Катя раньше времени и не оделась ли так странно, желая Поразвлечь его, просто насмешить.

— Кто… вы? — оторопело спросил Выжи-гин, сразу осознав глупость и ненужность вопроса.

— Я? — с дурным кокетством вздернула брови девушка, которой было не больше семнадцати лет. — Я та, синьор, кто может доставить вам приятность. Не желаете ли пройти ко мне? Это рядом, только во двор войти да и на второй этаж подняться. Три рубля всего, да и чисто у меня. И сама я чистая. Мы с подругами одного доктора подрядили, вот он нас и проверяет. Зачем же больными ходить? Ну, идете? Я не всем предлагаю. Только тем мужчинам, которые мне очень симпатичны. Оч-чень!

И девица показала свои мелкие зубы и по-кошачьи зажмурила глаза. Выжигин услышал, как бьется его сердце. Что-то невероятное происходило с ним сейчас. Этот двойник любимой им девушки манил его сейчас, но согласиться на эту приманку никак было нельзя — перед ним стояла не Катя. А разум уже шептал Выжигину ядовито и очень умно: «Ты занимаешься поиском убийцы проституток, а сам не знаешь о них ничего. Ты ненавидел их вою свою жизнь, и это было несправедливо нельзя ненавидеть то, чего не знаешь. Пойдиг с ней сейчас, просто посмотри, как она живет, разговори ее, и тогда ты сможешь раскрыть преступление. Иди же, иди!»

— Ступайте вперед, я следом за вами, — сказал наконец Выжигин и увидел, что девушка не удержалась от победной улыбки, забросила конец боа на плечо и какой-то быстрой и одновременно вертлявой походкой пошла через дорогу в сторону проезда во двор.

«Мне стыдно за ней идти, приотстану, — думал взволнованно Выжигин и вдруг осознал, что его рука сама собой полезла в карман пальто и пальцы перекатывают серебро и медь, точно прикидывая, будет ли в них три рубля. — Фу, какой кошмар! — с отвращением выдернул Выжигин руку из кармана. — Конечно, я отдам ей все эти деньги, у меня есть еще, но не стану же я откликаться на ее предложение! У нее, возможно, каких-нибудь полчаса назад был в гостях мужчина, со мной случится то, что случилось тогда, еще при моей кадетской жизни!» Но что-то негромко нашептывало ему: «Не бойся, она проходила врачебный осмотр! Ты просто брезглив, но ведь ты живешь в городе, вдыхаешь воздух, пропущенный через легкие тысяч людей, пьешь не очень чистую воду, здороваешься за руку с мужчинами и целуешь руки дамам, руки, целованные перед этим другими. Везде условность, а условности можно преодолеть».

Девица открыла дверь, ведущую в квартиру, своим ключом, и Выжигин оказался в прихожей, из которой начинался длинный и узкий коридор, и конец его терялся во мраке.

— За мной идите. Смелее! — на мгновенье повернулась к Выжигину девица, и он пошел за ней по этому необычайно длинному коридору с дверями справа и слева.

Здесь пахло невыносимо противно, какой-то смесью из жареной картошки с луком, винных паров, плохо выстиранного белья и нечистых тел. Отовсюду слышались звуки: то фальшиво играла гитара, то звенели бокалы, то кто-то хвалился продажей партии из ста пар сапог, кто-то визгливо хохотал, а к хохоту примешивался пьяный бас, говоривший: «Козочка ты моя рогатая, козочка бодатая!» Наконец остановились напротив двери, и девица снова стала греметь ключом. Выжигин, никогда не бывавший в такой страшной квартире, где жильцы, казалось, были помещены в гробы, но продолжали есть, смеяться и даже играть на гитарах, уже сильно жалел о том, что согласился пойти с этой грязной девицей. В довершение всего, наверное, заслышав скрип ключа, из соседней комнаты высунулась чья-то голова со всклокоченными волосами, — Выжигин даже не успел понять, мужчине или женщине принадлежала она, — и насмешливо вымолвила:

— Поздравляем с разрешением поста!

Захохотала — и скрылась.

Уходить было поздно, и Выжигин прошел в комнату, гда пахло лучше, чем в коридоре, но все равно чем-то кислым и несвежим.

— Постойте, сейчас я свет зажгу, — оказала девица.

Вспыхнула спичка, загорелся фитиль керосиновой лампы, и Выжигину показалось, что он снова очутился в публичном доме. Комната эта была тех же