Убийство в Петровском парке - Роман Елиава

– Спасибо Константин Егорович. Ещё небольшой вопрос: Вы давно знаете князя?

– Давно, с турецкой войны, мы тогда были молодыми офицерами. Да, было время… – граф что-то вспомнил, задумался и замолчал.

– А господина Колядко?

– Колядко? – встрепенулся граф. – Да в первый раз его увидел! Никогда раньше. Он же не местный. Из Харькова, кажется.

– Что насчёт Канарейкина? – спросил Иван.

– А что насчет него?

– С ним давно знакомы?

– Тоже нет. Порекомендовали мне его знакомые немцы, торговлей пшеницей занимаются. Они мне и сказали, что купец из Тулы ищет подходящий дом в Москве.

– Спасибо, Вам, Ваше Сиятельство, не смею больше задерживать, – Трегубов встал чтобы проводить графа до двери.

Семен Павлович Колядко оказался абсолютно лысым, крайне подвижным господином небольшого роста. Отсутствие волос на голове харьковский помещик пытался компенсировать большими усами и окладистой бородой, спускающейся прямо на грудь. Перед тем как сесть на кресло, указанное Трегубовым, Колядко зачем-то осторожно его пощупал.

– Знаете, – Семён Павлович печальным взором посмотрел на Ивана и проникновенно сказал, – это так ужасно, так ужасно! Князь Дмитрий Евгеньевич так страдает! Он считает, что сие происшествие затрагивает его честь. А ведь он очень щепетилен в таких вещах. Род Бронских, понимаете, от самого, знаете ли, Рюрика, может быть, идёт. Есть такие мнения. А тут такое… Как бы руки на себя не наложил, боюсь за него.

– Мне князь показался человеком разумным, с холодной головой, – возразил Трегубов.

– Ой ли, – покачал головой Колядко.

– А что Вы думаете по поводу кражи? – спросил Иван.

– А что могу думать я? Моё дело маленькое, это у Вас и Алексея Алексеевича опыт в подобных делах.

– Но какое-то мнение Вы имеете? Какие-то предположения у Вас должны быть?

– Нет у меня предположений, – развёл руками Колядко. – Я думал, что Алексей Алексеевич арестовал этого супостата. Но вижу в Вас сомнения.

– То есть, Вы считаете, что кражу совершил господин Канарейкин?

– Да ничего я не считаю, боже упаси, – Колядко посмотрел вверх и сложил ладони перед своей бородой словно молясь невидимому богу, – я всецело полагаюсь на Вас и господина Коваля, как профессионалов в своём деле.

– Стало быть, Вы никого не подозреваете? И помочь мне не можете?

– Я бы с радостью Вам помог, поверьте, освободить Дмитрия Евгеньевича от такого груза. Понимаете о чем я? Но я же не сыщик, что я Вам могу тут предложить?

– Да, я понимаю. Скажите, как давно Вы знаете князя?

– Не могу вспомнить, знаете, у меня с цифрами какие-то вечные проблемы. Вот если Вы меня спросите про лошадей, я вам расскажу. Это моя страсть. А цифры – нет, не моё.

– Дмитрий Евгеньевич тоже любит лошадей?

– В какой-то мере да, – ответил Колядко.

– В какой-то мере? – переспросил не понявший ответа Трегубов.

– Князь любит скачки, – Колядко на секунду сморщил лоб и округлил глаза для убедительности. – Там мы и познакомились когда-то, на московском ипподроме. Вы не увлекаетесь скачками?

– Нет, – ответил Иван. – И что: князь много играет на скачках, проигрывает?

– Много? Нет, немного. Ставит немного, скорее для интереса. Проигрывает? Наверное, проигрывает, когда меня нет рядом.

– Вы что же, как счастливый талисман у него? – удивился Трегубов.

– Почему сразу «талисман»? – сделал обиженный вид Семён Павлович. – Просто я разбираюсь в лошадях, вижу какие возможности у лошади, какая форма, как сидит и правит жокей, есть много мелочей.

– И Вы можете предсказать какая лошадь придёт первой?

– Не всегда, – скромно потупил глаза Колядко, всем видом показывая, что и на солнце бывают пятна, но не часто.

– Такой дар, наверное, помогает разбогатеть?

– Ну что Вы! Я же не из корысти, – просто страсть. Знаете, как бывает? Некоторые одержимы женщиной, некоторые картами, проиграть всё готовы, а у меня лошади.

– Хочу Вас, Семён Павлович, расспросить, о том дне, – Трегубов решил, что со страстями, каковы бы они ни были, пора заканчивать и нужно возвращаться к делу, – расскажите как можно подробнее, что Вы делали.

– Я проснулся, пока одевался слышал, как за дверью господин Канарейкин и господин Исаев обсуждали цену дома, что конкретно – не помню – цифры не моё, ах, я это говорил уже. Потом мы все пошли на завтрак. Знаете, Дмитрий Евгеньевич предпочитает французские завтраки, а мне по душе английский, хоть это, может, и тяжеловато с утра.

– Что было после завтрака?

– Ничего не было, – пожал плечами Колядко, – горничная стала убирать со стола, князь сел в кабинете работать, а я пошел в библиотеку. У Дмитрия Евгеньевича хорошая коллекция поэзии. Это моя вторая страсть после лошадей. Очень мне итальянская поэзия нравится, флорентийская – Данте, какие стихи, какая фантазия…

– Семён Павлович, – перебил Трегубов, – так что после завтрака? Князь ушёл к себе, горничная была в гостиной, убиралась. Вы пошли в библиотеку.

– Да, так и было, – Колядко с удивлением посмотрел на Трегубова, – Вы всё верно изложили.

– А что Канарейкин и граф Исаев?

– Они собрались и уехали смотреть дом, но я не видел, только слышал.

– Что было потом?

– Потом, признаться, я вздремнул, здесь прямо, вот в том кресле. Разбудила меня горничная, позвала на обед. Представляете, не успели откушать за завтраком, так уже на обед. Невозможно столько есть! Тем более я люблю плотные завтраки…

– Семён Павлович, Вы отобедали с князем, что Вы делали дальше?

– Дальше горничная снова стала убираться. Князь сказал, что ему нужно кое-что доделать, а потом мы можем с ним прогуляться и обсудить будущие скачки, – снег уже почти сошёл, скоро начнутся забеги. Я поднялся в свою комнату и стал изучать свои записи по лошадям. Я, знаете, уже посетил ипподром, пообщался со знающими людьми, чтобы поговорить с Дмитрием Евгеньевичем предметно, по лошадям и жокеям. Вы же понимаете, что всё это не так просто, нужно подготовиться, собрать информацию.

– Да, да, понимаю, но вернемся, пожалуйста, к тому дню. Что произошло дальше?

– Дальше Дмитрий Евгеньевич закончил работать, постучал и предложил одеваться, мы оделись и вышли. Я ему начал рассказывать о перспективных лошадях, составил список жокеев с моей оценкой, он взял этот список и сказал, что двух лошадей он знает и…

– Вы вернулись перед ужином?

– Что Вы говорите? Ах, да, перед ужином.

– Что было дальше?

– Дальше? Мы разделись и пошли вниз, господа Исаев и Канарейкин были уже там.

– Граф сказал, что они вернулись в дом, когда вы с князем ушли гулять?

– Да-да, так и было, теперь припоминаю.

– Семён Павлович, Вы ничего больше не знаете, такого, что могло бы помочь найти бумаги?

– Если бы я знал…

Бронский и Коваль ждали Трегубова в