Кража Казанской - Евгений Евгеньевич Сухов

за перо и бумагу, лежавшие на столе. Макнув перо в чернильницу, быстро набросал на листке записку казанскому губернатору.

«Петр Алексеевич, немедленно отыскать преступников, ограбивших Казанский Богородицкий монастырь. В случае неисполнения моего требования все высшие полицейские чины будут отправлены в отставку. А также будет поставлено под сомнение Ваше пребывание на должности Казанского губернатора. Николай».

С листком бумаги царь вышел на перрон, где его дожидались негромко переговаривающиеся флигель-адъютанты; начальник станции стоял немного поодаль и участия в разговоре не принимал. Похоже, он до сих пор не мог осознать, что к нему на станцию заехал сам государь. Обычный человек, вроде бы ничего особенного, даже простоват где-то, в форме полковника[25], – и только аксельбанты на мундирах офицеров да погоны на их плечах с вышитыми вензелем инициалами Его Императорского Величества заставляли поверить, что случившееся – явь.

– Ну вот видите, как все просто, – улыбнулся Николай Александрович. – Очень вам благодарен.

– Рад стараться, Ваше Императорское Величество! – вытянувшись во фрунт[26], прогорланил начальник станции.

Государь неодобрительно покачал головой:

– Полноте вам, голубчик, вы сейчас всю окрестность переполошите. И вот вам еще телеграмма, – протянул Николай Александрович листок исписанной бумаги, – отправьте ее от моего имени Казанскому губернатору Полторацкому.

– Слушаюсь, Ваше Императорское Величество!

До намеченного отправления в Уфу оставалось десять минут. Государь вернулся в поезд.

– Николай Александрович, мы Вас заждались, – произнес тревожно граф Алексей Олсуфьев[27], часто сопровождавший государя в поездках. – С Вами все в порядке?

– Не переживайте, Алексей Васильевич. Мне нужно было срочно позвонить в Петербург.

Поезд, громыхнув тоннами железа, дернулся, а потом мягко стал набирать разгон. Через час с небольшим поезд № 1 прибыл в Уфу. Предстоял долгий, полный событий день.

Вечером Николай Александрович отправился в свой вагонный кабинет. В нем все пребывало в точности, как он оставил. На кожаном диване лежала смятая подушка и аккуратно сложенное вчетверо одеяло. На столе – раскрытая тетрадь с записью, сделанной вчерашним вечером.

Сев за стол, государь прочитал последнюю строчку: «Перешли пешком через Волгу по мосту. Вечер был очень теплый.» и, макнув острое перо в чернильницу, продолжил:

«29 июня. Вторник.

Сегодня был отдых, т. к. ехали целый день и смотров не было. На некоторых станциях на остановках представлялись депутации. ВУфе была встреча побольше и спочет. караулом от 243-го пех. Златоустовского п. Тут же видел 7 солдат и матроса, раненых при Ялу, кот. возвращались назад. Днем начался подъем на Урал. Проезжали замечательно красивые места, кот. смотрели, сидя в заднем вагоне поезда. Погода стояла теплая, но дождливая»[28].

Глава 8

Октябрь 2000 года

Встреча с папой римским

С утра Камиль Исхаков был в кабинете президента Татарстана.

– Выкладывай, Камиль, с чем пришел? – добродушно спросил Минтимер Шаймиев[29].

– Минтимер Шарипович, через три дня в Ватикан лечу на личную встречу с Папой Римским. Буду просить его вернуть Казанскую икону Божией Матери в Казань. Хотелось бы, чтобы в республике поддержали. Если это возможно, я бы попросил вас написать письмо Папе, что вы поддерживаете передачу иконы Казани.

– Везучий ты, Камиль, за что не берешься – все у тебя получается. Может, поделишься своим секретом?

– У вас учусь, – широко улыбнулся Камиль Исхаков.

– Многие тоже учатся, но не у всех получается.

– Минтимер Шарипович, нет никакого секрета. Просто люблю свой родной город, люблю казанцев, работаю много для них. Поэтому получается.

– Я все это понимаю, – улыбнулся Шаймиев. – А ты знаешь, я ведь тоже писал письмо в Ватикан, чтобы они икону вернули.

– Да? – удивленно протянул Камиль Исхаков. – И что же они ответили?

– В том то и дело, что они даже не ответили. Видно, у них своих дел полно. Не до нас! Да я и не обижаюсь… Рафаэль Хакимов меня подбил. Сам написал, а я уж только подписал. Я тогда ему сразу сказал, что это авантюра. А ты вот взялся за это дело, и оно у тебя сразу получилось. В Ватикан даже пригласили – и не на общую беседу, а наличную! А ведь даже президент России с Папой еще не встречался. Опередил ты его.

– Возможно, что мне где-то немного и повезло. Настойчив был.

– Напишу я такое письмо. А еще и Папу Римского в Татарстан приглашу. – Дружески улыбнувшись, Минтимер Шарипович добавил: – А вдруг приедет! У нас в Татарстане много чего есть интересного. Природа, например, красивая… Нашу Волгу ему покажем, в Раифский заповедник отвезем, в Свияжск… Но что-то мне подсказывает, что ты справился бы и без моего благословения. Письмо я передам тебе завтра, и держи меня в курсе, хочу знать, как продвигается дело.

– Конечно, Минтимер Шарипович, – поднялся Камиль Исхаков и, попрощавшись, направился к двери.

– Вот скажи мне, Камиль, только начистоту, ты действительно веришь, что Папа Римский отдаст Казани икону? – остановил Шаймиев мэра у самого порога неожиданным вопросом.

– Уверен, что так оно и будет, – твердо произнес Камиль Шамильевич.

– И что, у тебя нет даже тени сомнения?

Пожав плечами, мэр произнес:

– Нет.

– Откуда такая убежденность?

– Мне трудно это объяснить… Но я просто чувствую, что Папа не сможет поступить по-другому.

«БОИНГ» ПОСЛЕ КОРОТКОГО РАЗБЕГА ВЗЛЕТЕЛ И, РАЗВЕРНУВШИСЬ НА ВЫСОТЕ ДВА КИЛОМЕТРА, ВЗЯЛ КУРС НА РИМ. Картина с католическим храмом стояла возле кресла. Краски на ней уже подсыхали, но следовало оставаться внимательным, – достаточно одного неосторожного движения, чтобы обляпаться всей этой масляной архитектурной красотой. В запасе оставались почти сутки, – по прилету надо попробовать как-то подсушить картину. А художник постарался: нарисовал очень красивый костел с острыми крышами и разместил его точно на пересечении улиц.

Когда находишься в ожидании, путь кажется длинным, и только когда шасси касаются взлетной полосы, осознаешь, что в действительности время стремительно течет.

Добрались до Рима. Время до встречи с понтификом провели в волнении, – впереди полнейшая неопределенность. Оставалось полагаться на судьбу.

Камиль Шамильевич, стоя перед зеркалом, уже в который раз пересказывал монолог, которым хотел убедить Папу вернуть Казанскую икону Божией Матери на родину. Многократно обдуманные слова теперь казались неубедительными, неточными, не отражающими суть дела. И он вновь переписывал вступление к беседе.

Половину ночи Исхаков провел в глубоких сомнениях: все ли сделано правильно, может, где-то допустил досадную оплошность? И вновь перелистывал в памяти прошедшие дни. Вроде все исполнено так, как положено. Впрочем, изменить что-либо уже невозможно, тем более нельзя отыграть назад – в предстоящем мероприятии как со стороны России, так и со стороны Святого Престола участвует много влиятельных людей, и теперь лично от него зависит очень малое, поэтому следовало положиться на судьбу. Но самое главное – нужно поспать. Пусть ненадолго, но оказаться в забытьи,