Фатальное прикосновение - Виктория Викторовна Балашова

продолжения исследований. Хотел бы к вам переехать, чтобы не тратить время на дорогу.

Хозяйке дома англичанин категорически не нравился. Но состояние финансов не оставляло выбора. В её крыле на первом этаже жила она сама, а второй сдавала врачу с семейством. Когда-то эта московская улица считалась хорошим местом. Но с годами дома обветшали, а построенная неподалеку фабрика лишила жителей милейшего сквера и свежего воздуха. Сдавать комнаты становилось всё тяжелее…

— Да, молодой человек, — ответила она, стараясь не смотреть на визитёра, — в вашем крыле все комнаты свободны. Я вам дам ключи. Смотрите, что вам приглянется.

Глава 2

Уже несколько десятилетий Английский клуб располагался в особняке на Тверской улице. В нем находилось множество комнат разных размеров: библиотека, столовая, гостиная, бар, бильярдная, каминный зал, комнаты для карточных игр и, конечно, прославившаяся на всю Москву кухня огромных размером с собственным ледником. Позади клуба раскинулся большой парк с прудами. В клубе было три этажа, но основные комнаты находились на втором. Левое крыло обычно предназначалось для кулуарных суаре, в более или менее узком кругу. Там, в том числе, традиционно встречались поэты. Но в этот вечер к особняку на Тверской подъезжали экипажи тех, кого пригласили на «Ночь Гая Фокса».

Первым, ровно к десяти вечера, приехал непривыкший опаздывать Герман с «другом». Радецкий немного нервничал, но его супруга не показывала никаких признаков волнения. Мужской костюм сидел на ней великолепно, хотя сшили его буквально за три дня. Ольга Михайловна считала, что в этом мире всё возможно — было бы желание. В данном случае желание портных успеть к сроку подкреплялось приличной суммой денег.

Внутрь их пропустили без проблем, ни на секунду не усомнившись в том, что с Германом Игнатьевичем прибыл мужчина. Наверное, иное даже в голову не приходило. У них взяли верхнюю одежду и цилиндры. Далее проводили в левое крыло.

— Вот видишь, я же тебе говорила! — радостно воскликнула Ольга Михайловна.

— Тише, душа моя, тише! Твой голосок выдает тебя! — громко зашептал Радецкий. — Старайся не расслабляться. Вдруг зайдет кто-то из обслуги и потом донесет управляющему.

Ольга беззаботно махнула рукой, но стала говорить чуть менее громко:

— Смотри, здесь всё не так, как во время собрания поэтов. Гостиная похожа на старинный английский замок. — Через широко распахнутые двери она прошла в следующую комнату. — О, а в столовой накрыты столы! Фуршет!

Третья комната особых изменений не претерпела. Сразу из столовой можно было попасть в небольшую библиотеку, которая напоминала свою старшую сестру из основного здания, только размером поменьше.

В этот момент появились следующие гости: Каперс-Чуховской с Бобрыкиным и Свешниковым. Не сговариваясь, они прибыли одновременно, столкнувшись у центрального входа.

— Привидений пока нет? — вместо приветствия спросил с улыбкой штабс-капитан. Никифору Ивановичу Свешникову исполнилось тридцать. Он успел повоевать и получить награды. В клубе пока, как и Радецкий, был кандидатом. На нём прекрасно сидела военная форма, которой он не изменял ни при каких обстоятельствах. Знакомые поговаривали, что штатское Свешников не носит, так как молодых барышень больше привлекают мундиры.

— Пока нет, — с улыбкой ответил Радецкий. — Но ждем-с. Обещали.

В гостиной на портреты английских дворян навесили паутины. Стены были обиты темно-синей тканью, которая выглядела тяжелой и, несмотря на свет от свисавшей с потолка люстры, делала комнату более темной, чем она была на самом деле. Большой камин, располагавшийся слева от завешенного портьерами окна, украсили высокими канделябрами, громоздкими часами и фотографиями в серебряных рамах. На фото едва различались лица людей, впрочем, их особо никто не брался разглядывать.

— Наверное, родственники управляющего, — прокомментировал Каперс-Чуховской. — Он же англичанин, не так ли?

По всей гостиной были расставлены кресла с высокими спинками и оттоманки, низкие столики, на которых лежали тонкие кружевные салфетки и английские газеты. Так как никто из присутствовавших по-английски не читал, ими особо не интересовались. Шаги приглушались лежавшим на полу толстым ковром…

Тут в гостиную вошла следующая пара гостей: граф Сиверс с «другом». Генриетту тоже пропустили без проблем, хотя её пышные формы едва скрывали брюки свободного покроя и не сильно приталенный фрак. Прямо вслед за Сиверсами вошли еще двое. Как полагали гости, один из них являлся герцогом Карлом де Шоссюром, а вот второй оставался загадкой. Ни Сиверс, ни Радецкий в списках девятого гостя не припоминали.

— Позвольте представиться, — слегка кивнув, сказал по-французски герцог, — Карл де Шоссюр. И со мной мой друг… — почему-то монегаск на мгновение замешкался, — племянник княгини Килиани, Георгий. Тоже князь. Прошу любить и жаловать. У нас общие знакомые в Москве. Просили взять с собой.

Радецкий прошептал на ухо Сиверсу:

— Мы же просили незнакомых людей не приводить. Только тех, кто был в списке. Странный молодой человек.

— Я не смог предупредить де Шоссюра, — также шепотом ответил граф. — Не нашел, где он остановился, и решил, что от него не стоит ждать неожиданностей. Однако вот-с…

Георгий Килиани выглядел странно. Что в нем было не так, сказать сложно, но ощущение чего-то непонятного Германа Игнатьевича не оставляло. Красивое, благородное лицо, напоминавшее саму княгиню Веру Килиани; пышные усы, густые вьющиеся волосы, забранные в хвост… Размышления прервала Ольга Михайловна, поманившая мужа пальчиком.

— Дорогой, а ведь перед нами третья дама на сегодняшнем суаре, — промолвила она, хитро подмигивая.

— Как дама?! — Герман не верил своим ушам.

— Это сама княгиня, а вовсе не её таинственный племянник. Сними с нее усы и всё становится понятно. Росточку невелик, фигура, как у нашей Генриетты — совсем не мужского складу. В общем, готова поспорить, что это Вера Килиани собственной персоной.

— Интересно, знает ли об этом герцог, — хмыкнул Радецкий. — Или его не посвятили в маскарадные переодевания?

Представления гостей продолжались недолго: большинство друг друга знали. Прервав первые минуты едва завязавшихся бесед, в гостиную вошёл управляющий клубом Чарльз Маршев.

— Добрый вечер, господа! Организатор сегодняшнего действа просил сообщить вам о намеченной программе. Ну, во-первых, от себя скажу, что нынче в клубе кроме вас никого нет. Так случилось, что в основном здании нельзя пользоваться, простите, туалетными комнатами. Нам пришлось их запереть, и до прихода господ ремонтников, которые прибудут уже завтра, вход в клуб будет закрыт. Но вам не нужно волноваться. В этом крыле две собственные туалетные комнаты, с которыми ничего не произошло.

«Племянник» княгини Килиани быстро перевёл де Шоссюру сказанное.

— Я понять, — кивнул тот. — Немного понять русский, хотя не говорить. Ma grand-mère était russe. Еlle m'a parlé en russe[5].

— Но во всем есть свои плюсы. Таким образом, волноваться о посторонних не приходится. Для