Заместитель Иуды - Валерий Георгиевич Шарапов

class="p1">– Спасибо, офицер, – натужно улыбнулся Влад, – со мной все в порядке, уверяю вас. Просто захотелось пройтись.

Офицер скептически обозрел его фигуру, почесал ногтем переносицу.

– Ну, хорошо, сэр, как скажете. Всего доброго.

Он повернулся к напарнику, что-то бросил ему, и машина тронулась.

Пургин тут же опомнился: это же «нормальные» полицейские!

– Офицеры, подождите! – крикнул он.

Машина встала.

– Передумали, сэр? – иронично осведомился полицейский.

– Передумал, – кивнул Пургин. – На самом деле я попал в пренеприятную историю, сэр. Я являюсь действующим сотрудником советского посольства…

Он говорил не больше минуты – правду, и только правду. Вернее, то, о чем он говорил, было в принципе правдой. Полицейский не перебивал, но поглядывал скептически и какое-то время обдумывал услышанное.

– Сэр, можно взглянуть на ваши документы?

Долгожданная фраза! Представитель закона старательно морщил лоб, просматривая бумаги.

– Мне очень жаль, что с вами такое произошло, сэр, – учтиво произнес коп, возвращая документы. – Надеюсь, по незначительному инциденту вы не станете делать вывод обо всей стране. Садитесь, мы отвезем вас, куда скажете.

Копы оказались абсолютно нормальными! Короткой дорогой доставили в посольство, спросили, не хочет ли сэр написать заявление на своих обидчиков. Ему обязательно дадут ход, ведь защита иностранных дипломатов – одна из приоритетных обязанностей американского правительства. Влад решительно отказался, и сотрудник полиции смущенно признал, что это правильное решение (все равно не будут искать). Потом его попросили рассказать о Москве, о людях, обитающих с другой стороны «железного занавеса». Правду ли вещают об СССР телевидение и прочие СМИ? В принципе, одна из задач советской дипломатии – разъяснять иностранцам правду о жизни в СССР, изобличать ложь и клевету, льющиеся потоком на государство рабочих и крестьян. Именно этим он в пути и занимался – разумеется, не до абсурда. Расстались почти друзьями. Хотелось надеяться, что парой сомневающихся стало больше.

В посольстве Пургина встретили недоуменно – дежавю какое-то.

– Вы вроде нас покинули, Владислав Анатольевич, так какого, спрашивается, черта?.. Теперь путешествуете на полицейской машине?

– Товарищ майор, что с вами? – ужаснулся начальник безопасности Границкий. – Сделали круг и вернулись… У вас такой вид, словно вы падали с лестницы. – Он выслушал печальную историю и покачал головой: – Не напомните, кто отказался от сопровождения, которое вам настойчиво предлагали? Не хочу критиковать ваши рабочие качества – просто не знаю, но то, как вы себя сегодня повели, – вершина непрофессионализма. Ладно, хоть выпутались, беру часть своих слов назад. Готовим вторую попытку? Отдыхайте, не отчаивайтесь, Владислав Анатольевич, – рассмеялся Границкий. – Никто ведь не пострадал, кроме вашего самолюбия? Еще порадуемся на своем веку, верно? Отдыхайте, лечитесь. Завтра закажем новый билет – и снова в путь.

Прежде чем запереться в своих «меблированных комнатах», Влад отправил шифровку в Центр – страна должна знать своих героев. Начальство какое-то время переваривало известие, отозвалось сдержанно: «Завтра вылетайте вдвоем с Волошиной». Видимо, дела в Москве превысили важность дел в Вашингтоне.

Спрятаться от Ульяны не удалось, она его выследила и устроила обструкцию. Кричала так, словно не она подчиненная, а он.

– Надеюсь, вы чувствуете свою вину, Владислав Анатольевич. – От волнения у нее даже раздувались ноздри. – Я чувствовала, что нельзя вас отпускать без сопровождения, но вам разве докажешь? Чуть не оставили несчастную девушку без начальника и… – Она опомнилась и воздержалась от концовки. – Ладно, товарищ майор, век живи – век учись. Отрадно слышать, что мы возвращаемся вместе. Хоть не пропадете…

Этой ночью он наконец-то выспался, и время нашлось подумать о своем поведении. Посольский внедорожник «Ситроен» с удлиненным кузовом и пуленепробиваемыми стеклами покинул дипмиссию на 16-й улице сразу после рассвета. На задних сиденьях разместились трое молодцов из посольской охраны, еще один вертел баранку. Вопросов не задавали, раз надо, значит, надо. Имелось ли у них оружие, осталось загадкой. Не знали и те, кто висел на «хвосте». Следом шла машина – темно-синий «Тандерберд». Затем она сменилась, и до аэропорта советских граждан сопровождал серебристый «Линкольн». Перед въездом на территорию воздушной гавани «хвост» отпал.

Аэропорт имени Кеннеди в текущем году переименовали в аэропорт имени Даллеса – но не того, что в годы войны возглавлял американскую резидентуру в Швейцарии и упоминался в «Семнадцати мгновениях весны», а того, что работал госсекретарем при Рузвельте. Аэропорт занимал огромную площадь, ежедневно отправлял и принимал сотни рейсов во все концы света.

Сотрудники охраны сопроводили «дипломатов» до стойки регистрации, затем до таможенного контроля, пожелали счастливого полета и откланялись. Проблем при прохождении таможни не возникло. Американский пограничник смотрел исподлобья, но постарался выдавить из себя улыбку.

– Тоже улыбайтесь, – толкнула майора в бок Ульяна. – Здесь все улыбаются, особенно когда не знают, что сказать.

Пургин не улыбался, был подчеркнуто сух. Половину одежды пришлось выбросить. До сих пор болели кости и суставы. Не было никакого желания улыбаться американским гражданам.

Они бродили по беспошлинной зоне, где продавались заморские бутылки, конфеты, сигареты. Работал магазин одежды, где Пургин купил подарок невесте, а Ульяна делала циничные замечания. В зоне ожидания работали мелкие ресторанчики, кофейни. Большинству советских граждан это благолепие было не по карману – все остатки валюты по возвращении из командировок предписывалось сдать. Понятно, что таких простаков было немного.

Влад зашел в огороженную кофейню, резонно рассудив, что чашка кофе его не разорит. Здесь было уютно, обстановка напоминала «подвальную».

– Вы в курсе, Владислав Анатольевич, сколько здесь стоит кофе? – Ульяна заглянула в ценник на барной стойке. – Не смотрите, вам станет плохо. Если решились – действуйте. Про меня забудьте, я берегу цвет лица.

– А что у нас не так с цветом лица? – не понял Влад.

– Все так, – вздохнула Ульяна. – Сидите здесь, никуда не уходите, а я отлучусь попудрить носик. – И она удалилась грациозной походкой, заставив парочку пассажиров вытянуть шеи.

Кофе был неплох, ароматный, густой. Правда, разливался в наперстки. Из задумчивости вывел грузный господин в добротном костюме и со свернутым плащом в руке. Он с кряхтением сел напротив, отдышался. Вынул носовой платок, протер взопревший лоб и поздоровался сочным баритоном:

– Добрый день, мистер. Представляете, опаздывал на рейс, спешил как на пожар, прыгал по лестницам, а его, оказывается, задержали. На тридцать минут, вы можете такое представить?! До сих пор не могу в себя прийти, сердце колотится…

– Сочувствую, – сдержанно улыбнулся Влад. – Или, наоборот, рад за вас, даже не знаю, что уместнее.

– Вы правы, сам пока не разобрался. Но на рейс теперь точно не опоздаю, даже ждать придется.

– Московский вроде не задерживали, нет? – спросил Пургин и, на всякий случай, посмотрел на часы.

– Что? – не понял пассажир. – Да нет, мне не надо в Москву, я