Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

- Почему одни проливают кровь на фронте или за грошовую зарплату по двенадцать часов к ряду, стоят у станков, а другие ведут в тылу сытую и вольготную жизнь? - возмущались простые граждане. - Почему всякие дельты и новоявленные начальники, не жалея глоток кричат нам о воздержанности, а сами не имеют ни малейшего представления о том, что такое нужда?

Несправедливости вокруг хватало, однако открыто говорить они решались далеко не все.

Последние лимузин прокатился по перекрёстку и скрылся из виду, полосатый жезл в руке регулировщика описал в воздухе дугу и застыл горизонтально, дозволяя пешеходам перейти широкую улицу. Старцев с Егоровым двинулись дальше.

Когда толпа вокруг рассосалась, МУРовцы продолжили прерванный разговор.

- Я хорошо помню реакцию рядовых граждан на эти магазины, - проговорил Иван. – Яркие, ломящиеся от товаров витрины, непомерные ценники. Продавцы и завмаги весьма довольны такой жизнью, работяги ходили в такие заведения как на экскурсии. Конечно же всё это вызывало у них не просто недовольство, а самую настоящую ярость.

Василий согласно кивнул и сказал:

- Все правильно. Во-первых - магазины особторга демонстрировали расслоение социалистического общества. Во-вторых - они не оправдывали и не окупали себя. В-третьих- когда их директора получили право делать уценку залежавшихся товаров к ним повалили спекулянты, зарабатывающие на разнице цен. Помню мы накрыли одного голубчика, так у него дома нашли больше сотни кусков мыла, 480 метров мануфактуры и горы других товаров. Гадёныш десятку получил с конфискацией. В общем, скажу я тебя, нарыв дозревал и прорвал его именно Дубинин.

- Дубинин? Как же он это сделал?

- Выступил с критикой на конференции в Моссовете и в присутствии члена ЦК ВКП(б) Щербакова.

- Щербаков-то был нормальным мужиком, - сказал Иван. - Стало быть и Дубинин такой же, раз не побоялся открыто выступить против магазина особторга?

- Я тебе объясняю - он кремень. Все прекрасно знали о тех недостатках, только вслух говорить не решались, а он вышел на трибуну и рубанул так, что весь президиум на стульях заёрзал.

- Вот мы кажись и пришли, - сказал Старцев и остановился у парадного подъезда большого серого здания.

Справа от каменной лестницы висела красная табличка Московский государственный торг универсальных магазинов.

Николай Николаевич встретил гостей из уголовного розыска в дверях кабинета, предложил им присесть, сам устроился напротив. Внимательно выслушал их, внезапно преобразился:

- У меня товарищи гипертония, мигрень, тахикардия, камни в почках и аллергия на кошек. Сдается мне, что от этих болячек я помру намного раньше, чем снова повстречаюсь с тем бандитом, - пошутил он, однако тут же сделался серьёзным и перешёл к делу, важность которого прекрасно понимал. – Да, в Подольске случилось со мной одна неприятность, вернее сказать. Всякие проблемы по работе там возникали часто - почти каждый день, но я собрал отличный коллектив единомышленников и работали мы здорово. Ладно, я готов ответить на все ваши вопросы товарищи.

- Николай Николаевич, не могли бы вы вкратце описать суть того конфликта, из-за которого вам пришлось пострадать, - Старцев многозначительно кивнул, посмотрел на покалеченный палец.

Дубинин приподнял над столом уцелевшую фалангу и заряд бодрости на его лице окончательно угас. Сыщики поняли, что воспоминания о давнем событии удовольствия ему не доставляют.

- В тридцать восьмом это было, осенью, - начал директор торга. – Как-то в приёмные часы зашёл ко мне в кабинет молодой человек в клетчатой кепочке, приятной наружности, точно артист из кинематографа, девушкам такие очень нравятся, годков тридцать или около того. Показался мне немного странноватым, будто весь на шарнирах.

- Простите, как это? - спросил Иван.

- А как бы вам объяснить… через чур подвижный что ли. Постучал, бесшумно просочился за порог встал у двери. Весь вроде как подёргивается маленько так, переступает ботиночками на месте, будто чечётку намерен отбить, руки место не знают - то в карман ныряют, то мнут сладку пиджачка, а лицо напротив, вот прям каменный - ни одной эмоции. Когда я поинтересовался целью его визита он легонько оттопырил полу пиджака, показал мне рукоятку финского ножа, торчащую из-за пояса, думаю для того, чтобы я шума не поднимал, а потом уже выложил зачем пожаловал.

- Что же ему от вас понадобилось?

- То, что нужно любым антисоциальным элементом - лёгкие деньги.

- Это понятно, - Старцев поднял взгляд от блокнота. - Меня интересует механизм, способ. Ведь выручка универсального магазина не хранилось у вас в кабинете?

- Нет конечно, бандит хорошо об этом знал. Неприятным, скрипучим голосом он продиктовал мой адрес, назвал номер школы и классы в которых учились мои сыновья. Не обошёл стороной и фабрику, где трудилась моя супруга. Он знал о моей семье абсолютно всё и произносил фразы таким зловещим тоном, что я ни на секунду не усомнился в том, что этот мерзавец способен на все.

Карандаш Старцева замер над листком блокнота, Егоров тоже впервые услышал подробности давнего дела и невольно покачал головой:

- Как же вы поступили Николай Николаевич?

- Не знаю к счастью или сожалению, но я не имел опыта борьбы с бандитствующими элементами, поэтому последовал первой, пришедший в голову, идеи - согласился на его условия. Когда он испарился, сразу позвонил знакомому сотруднику уголовного розыска.

- Бандит предупредил, чтобы вы не сообщали о нем и о вашем разговоре в органы? - поинтересовался Иван.

- Конечно, конечно, он ещё раз показал мне рукоятку финки и прошептал: «не вздумай проболтаться, иначе хуже будет». Но разве я мог взять из кассы государственные деньги и отдать их преступнику.

Сыщики общались с директором торгов всего несколько минут, но уже поняли, что этот человек не способен ни присвоить чужого, ни воспользоваться служебным положением в личных целях. Дубинин был среднего роста, худощав и щупл. К своим сорока пяти годам он почти лишился волос, лишь по бокам и на затылке оставалось редкая седая растительность, интеллигентное лицо, умный выразительный взгляд, на носу проблескивало пенсне, справа, над верхней губой темнела родинка средних размеров. Как ни странно, но одет Николай Николаевич был в довольно просто - чёрный костюм наподобие тех, что висели в свободной продаже, не твидовый, не из английской шерсти, а обычный тонкосуконный, под пиджаком простенькое светлая сорочка и тёмный в серую крапинку галстук из ближайшей Московской галантереи. При общении с ним сразу становилось очевидным его открытость, искренность, честность, даже какая-то детская наивность, обмануть которую способен лишь низкий человек.

Старцев кашлянул в кулак и спросил:

- И как же развивались события дальше?

- Я попросил помощи у знакомца из угрозыска и он тут же примчался. Я всё ему рассказал подробно, описал внешность бандита.

- А он?

- Он живо заинтересовался этим делом, так как узнал по моему описанию очень опасного преступника, кажется его кличка была… - Дубинин задумался, Старцев с Егоровым ждали не спешили подсказывать, – Хирург! - объявил Дубинин. – Точно, Хирург!

Иван кивнул, полистал свой блокнот, нашёл какую-то запись, прочитал её и осторожно поинтересовался:

- А знакомец из угрозыска случайно не ваш тёзка?

- Да, его звали Николай, - директор заметно удивился такой информированности сыщиков. - Николай Точилин. Неужели вы знакомы?

Старцев, в свою очередь, тоже изумился совпадению и пробормотал:

- Нет, я воевал с ним в одной разведроте, но в разное время. Знаю, что Точилин погиб в июле сорок третьего, в окрестностях города Рыльска, похоронен там же.

Дубинин сник, плечи его опустились:

- Жаль, - прошептал он. - Хороший был парень, умный и очень смелый.

Егоров решил возвратить разговор в нужное русло и произнёс:

- А, Николай Николаевич, расскажите, что произошло после вашей встречи с Точилиным?