Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена Ивановна

— Я же его не убивал!

— Ну, это ты следователю на допросе расскажешь! — бессердечный дружок хмыкнул в пустую кружку, усилившую звук до раскатистого свинячьего хрюка. — Кстати… А алиби на время взрыва у тебя есть?

— Во время взрыва мы были в казино, — ответил Никита так быстро, что стало ясно: вопрос об алиби он себе уже задавал. — Вчетвером: ты, я и девки!

— Не помню, — сказал Джон.

— Блин! Как — не помнишь?! — Никита совсем расстроился. — В «Пирамиде» мы были! Ты там последние две штуки проиграл, а одному козлу флеш-стрит на восемьдесят тыщ выпал!

— Не помню, — повторил Джон.

На сей раз его сожаление было искренним. На козла, который сорвал такой куш, стоило посмотреть.

Уяснив, что лучший друг подтвердить его алиби не сможет, Никита с последней надеждой устремил взгляд на девочек.

— Мы были в казино? Когда это? — сморщила гладкий пластмассовый лобик кукла Даша. — Днем? Каким днем?

— Судным! — угрюмо зыркнул на нее Ратиборский.

— А я помню, помню! — марионеткой на веревочках запрыгала кукла Маша. — Мы были в «Пирамиде», и Дашка мешала «Хеннесси» с «Хайнекеном»!

— Да ладно! — неуверенно усомнилась беспамятная Дашка, углубив бороздки на лбу. — С чего бы это?

— А ты сказала, что все, что на букву «ха», хорошо сочетается!

— А и правда было хорошо! — куколка просветлела и с намеком подпихнула Джона локотком.

Тот, однако, смотрел на другую:

— Тебе сколько лет, памятливая? Только честно!

— Честно? — куколка картинно вздохнула. — Почти шестнадцать.

— Бли-и-и-ин! Несовершеннолетняя! — Ратиборский застонал, дернул себя за волосы и трижды покаянно нырнул лбом в пивное озерцо. — Какой из нее свидетель! И показания не примут, и еще срок за совращение припаяют!

— Какие показания? Зачем показания? — заволновалась кукла Даша.

Никита не ответил — он продолжал бить поклоны. Джон кратко, но доходчиво обрисовал девушкам ситуацию, и сообразительная несовершеннолетняя Машенька с новым интересом воззрилась на Ратиборского:

— Так ты теперь богатенький Буратино?

— Богатенький и свободненький? — уточнила ее подружка.

И барышни сладко пропели в один голос:

— Что для тебя сделать, милый?

— Сделайте мне алиби! — буркнул богатенький и пока еще свободненький «Буратино», мысленно уже прощаясь со своей свободой.

— Ой, это я не умею — потупилась Маша.

— Дура! — ласково сказала ей более опытная подруга. — Алиби — это не то, что ты думаешь! Алиби это когда человек говорит, что он не мог убить своего родного папу на площади, потому что в то же самое время был в казино.

— Дура! — эхом повторил Никита, злобно взглянув на рассудительную девицу.

— Так он же и был в казино! — напомнила простодушная Маша.

— А чем доказать? — презрительно фыркнул Джон. — Суду нужны будут свидетельские показания, на худой конец — видеозапись!

Услышав слово «суд», Ратиборский застонал, спугнув бармена. Даша сочувственно вздохнула, Джон мужественно уткнулся в кружку. В наступившей тишине колокольчиком прозвенел нежный голос Машеньки:

— Если скрытой камерой, пойдет?

— Чего?

Никита поднял голову. На лбу его блеснуло пиво, в глазах — надежда.

— Вот я сейчас расскажу! — заторопилась Маша. — В прошлом году я работала на телевидении. Может, вы помните, была на канале «ТВ-Супер» такая клевая программа — «Приколы и фишки»? Я в ней снималась!

— Мэрилин, блин! — съязвила Даша.

— Не завидуй, а то быстро состаришься! — отбрила ее подружка. — Короче, у меня была такая роль: стоять у машины, словно я только что из нее вылезла, а юбку мою будто бы дверцей защемило. А у меня в руках большой торт, и я типа сама одернуть юбку не могу.

— Ой, я помню! Умора! — басовито захохотала Даша. — Мужики, кто поотзывчивее, к Машке подходил и только до юбки дотрагиваются — она вовсе падает! И стоит наша Маша посреди улицы в одних кружевных стрингах. Красота!

— Минуточку! — нахмурился дотошный Джон. — Кто же тебе, несовершеннолетней, позволил на экране в одних стрингах щеголять?

— А я кого-то спрашивала? — фыркнула малолетняя кинодива. — Режиссеру сказала, что мне уже восемнадцать, и он поверил на слово, в паспорт не заглядывал.

— Заглядывал только в декольте, — подхихикнула Дашенька.

— Так что красоваться в трусиках мне никто не запрещал. А мужиков на улице в это время камера снимала! — мечтательно улыбаясь, закончила Машенька. — Скрытая, конечно. На «ТВ-Супер» для этого разные приспособления есть. Самая маленькая камера спрятана в замок барсетки, ее оператор Леша Пряников сам купил и так переделал, чтобы можно было любые секретные съемки делать. В институте, например, где преподаватели со студентов взятки берут. Или в бане.

— Или… в казино? — Мефистофелем приподнял смоляную бровь догадливый Джон.

— Ага, — куколка согласно тряхнула челкой. — Лешка был вчера в «Пирамиде», я его видела за столом. С барсеткой!

— Адрес, телефон этого Лешки знаешь?! — Ратиборский орлом спикировал с барного стула.

— Нет, но…

— Узнаем на «ТВ-Супер»! — сообразил Джон.

— Эй, вы куда? — спохватилась Даша, увидев спины быстро удаляющихся кавалеров. — А за пиво кто заплатит?!

— Чего это они? — удивилась Маша.

— Дура! — с сердцем сказала ей старшая подруга. — Лучше бы ты коньяк с пивом разболтала, чем языком трепать! Мужикам разве можно всю правду говорить? Во-от, убежал твой богатенький Буратино, Тортила ты несчастная!

— Чего это я Тортила? — обиделась Машенька.

— А того! Будешь сидеть в болоте всю свою жизнь, как та черепаха!

Дашенька с отвращением перетряхнула свое декольте, шлепнула на барную стойку мятую купюру и распорядилась:

— Эй, шустрик! Мне «Оболонь» и «Олмеку», два в одном!

— Не сочетаются! — ухмыльнулся бармен.

— Что бы ты понимал! «Оболонь», «Олмека» и такой большой ОБЛОМ — еще как сочетаются!

5

Леша Пряников внимательно оглядел три узкие дорожки, образующие вместе с широкой парковой аллеей подобие следа гигантской птичьей лапы. Для этого Алексею пришлось довольно далеко выглянуть из-за афишной тумбы, оклеенной плакатами с изображением пляшущей балерины. Напряженно вытянутая шея Пряникова причудливо состыковалась с нарисованным торсом Принцессы Лебедь. Если бы Леша мог видеть себя со стороны, он оценил бы симметричное расположение пернатой балетной пачки на стройных женских бедрах и лохматой пастушьей панамы на своей бедовой голове.

По радиально сходящимся дорожкам мирно шествовали мамаша с коляской, девчонка с ручным хорьком на поводке и пара чинных старичков в полосатых полотняных костюмах, навевающих скорбные воспоминания о плоских, в куцых бантиках стяжек, приютских матрасах. Алексей подумал, что сейчас такие спальные принадлежности сохранились, наверное, только в тюрьмах.

В последнее время Леша часто и без всякого удовольствия думал о местах лишения свободы. Однажды телеоператору Пряникову довелось снимать репортаж о бунте в женской колонии, так что общее представление о жизни и быте типичных отечественных узилищ он уже имел. А в ближайшей перспективе вполне мог познакомиться с вышеупомянутым во всех угнетающих психику деталях и подробностях.

— Вот сядешь, братец, годика на три и обзаведешься бесценным жизненным опытом! — издевательски-дружелюбно пообещал ему майор Кроткий из УБЭП.

Фамилия служивого человека плохо вязалась с его внешностью. Майор Кроткий на шоу звездных двойников запросто мог изображать прославленного боксера Николая Валуева. Глядя на крепкие и волосатые, как кокосы, кулаки майора, Пряников чувствовал себя так же, как в детстве на качелях: голова у него кружилась, колени подкашивались, а сердце обрывалось и камнем падало на мочевой пузырь, вызывая у Леши, помимо страха вообще, конкретное беспокойство о сухости штанов. Слегка успокаивало только понимание того, майор Кроткий вовсе не хочет, чтобы гражданин Пряников Алексей Сергеевич провел ближайшие три года своей молодой и перспективной жизни в местах лишения свободы.