Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена Ивановна

— Марьвасильна, а Катя не сказала, долго ли она будет отсутствовать? А чемодан у нее был? — не отставала я.

— Сказала, что долго. И чемоданов у ней цельных два было. Здоровущие, как мой комод! Мужик ейный пер их — ажно приседал!

— Приседал, но пер! — я подняла указательный палец и все, даже старушка-циклопушка, посмотрели на него с большим вниманием. — Так-так-так…

— Все, что ли? — с досадой спросил Барабанов. — Можем отпускать свидетельницу на вечный покой?

— Типун тебе на язык, Пауканов! — выругалась Марья Васильевна и шумно захлопнула дверь, едва не прищемив насекомому капитану правую лапку.

— Бабки! — Барабанов скрипнул зубами и поднял глаза к потолку в лохмах осыпающейся побелки.

— Ну? — подбодрила его Трошкина, с интересом ожидая очередной милицейской мудрости.

— Бабки хороши в кошельке! — изрек Барабанов и поскакал вниз по лестнице, оставляя на серых цементных ступенях сырые следы.

— Уже уходим? — вопросительно посмотрела на меня Алка.

— Ну, если больше ничего не осталось… — ответила я, как Винни-Пух.

Мы спустились вниз, вышли во двор и обнаружили в машине Барабанова незнакомого молодого человека с приятным, но незапоминающимся лицом.

— Он расспрашивал народ во дворе, не знает ли кто, где искать гражданку Екатерину Владимировну Громову из пятнадцатой квартиры, — оригинально представил юношу мне и Трошкиной капитан Барабанов. — Я решил, что нам нужно предметно побеседовать. Садитесь, поехали!

— Чтобы предметно побеседовать, мы обязательно должны куда-то ехать? — струхнула Алка, видимо, вообразив, что сердитый Руслан повезет нас всех на допрос в милицию.

— Чтобы предметно беседовать, я должен получить сухие штаны! — рявкнул Барабанов.

— Значит, никаких мокрых дел больше не будет! — заботливо успокоила я встревоженную Трошкину.

5

— Дениска, у тебя найдутся чистые сухие штаны? Вынеси их во двор! — попросила я милого и, не ответив на закономерно последовавшие вопросы списком, выключила трубку.

Не надеясь на моего капитана с его скудным гардеробом и плохо налаженным холостяцким бытом, с просьбой вынести во двор чистую сухую рубашку Трошкина позвонила Зяме. Его запаса модного тряпья могло хватить для переодевания в сухое обмундирование всех участников исторического форсирования Днепра.

Наши любимые мужчины прискакали во двор одновременно и с одинаково настороженными лицами. Заказанные нами чистые и сухие одежды они держали так, что их было бы очень удобно использовать как оружие ближнего боя.

— Это кто же тут у нас голозадый?! — еще с крыльца зловеще поинтересовался Денис, воинственно размахивая запасными штанами.

— О ком заботимся?! — подхватил Зяма.

Узнав, что заботимся мы не о каком-нибудь залетном ловеласе, а о проверенном товарище Руслане Барабанове, ревнивцы успокоились и так подобрели, что не стали возвращаться в дом, а засели вместе с нами в беседке вокруг покосившегося стола для игры в домино. Руслан тут же, за виноградной шпалерой, переоделся в сухое и вывесил свои мокрые шмотки на просушку на веревку. Зяма сбегал в магазин за пивом с чипсами для мужчин, вином с конфетами для женщин и соком с печеньем для пацана, несовершеннолетний возраст которого легко читался на его румяном безусом лице. Затем наши капитаны подвергли парнишку перекрестному допросу. Тот и не запирался (сок с печеньем расположили его в нашу пользу) и доверчиво рассказал милицейским дяденькам и штатским тетенькам о своей миссии.

Едва услышав словосочетание — «люди в черных масках», мы с Алкой одинаково многозначительно сказали: «Ага!» и отодвинулись от шампанского и даже от конфет. Трошкину по понятным причинам заинтересовало описание тех двоих, которые поджидали Гольцова у подъезда с маской в кармане.

— Скажи, Сереженька, а не было ли у них такой особой приметы, как кавказский акцент? — спросила она.

— Вроде нет, — ответил Сержик. — Бабушка-свидетельница назвала другую примету: один из тех парней был красноглазым!

— Какая же это особая примета? — хмыкнул капитан Кулебякин, выразительно поморгав рубиновыми от недосыпания очами.

— Может быть, РАЗНОГЛАЗЫМ?! — встрепенулась я.

— О! — сказала Алка, сделавшись круглоглазой.

— Что — «О»? — спросил Кулебякин, явно ничего не понимая и так же явно от этого сердясь.

— Все! — торжественно сказала я и выразительным жестом попросила налить мне шампанского. — Я все поняла! Все.

— Тогда сначала скажи мне, где Катя, потому что я очень за нее волнуюсь! — попросила Трошкина не усомнившись в моем внезапном всезнайстве.

— Где точно — не скажу, но думаю, что уже на пути в прекрасные дальние страны. — ответила я.

— А как же ее замужество?! — охнула Алка. Я так старалась! А баба Соня так ждала! И несчастный Саша…

— Саша действительно несчастный, — согласилась я. — Вдобавок к глухоте и близорукости получил, бедолага, моральную травму… Зато у Катьки теперь все хорошо. У нее будет ребенок, а у ребенка родной отец!

Алка неуверенно улыбнулась и снова нахмурилась:

— Постой-ка… Разве этот ребенок у нее не от Ратиборского?

— От него! — я кивнула и хитро прищурилась. — Думаешь, кто был тем удивительно крепким старцем, с которым она сбежала?

— Геночка?! — ахнула подружка.

Я снова кивнула:

— Ратиборский собственной персоной, живой, здоровый, загримированный под дедушку, как тогда, в казино!

— Но как?!

Я с победной улыбкой оглядела сидящих за столом.

— Да-да, нам тоже очень интересно! — сказал Зяма, хрустя чипсами, как зритель на просмотре увлекательного фильма в кинотеатре.

Служивые люди Кулебякин, Барабанов и Сержик отделались молчаливым согласием. Не иначе, почувствовали, что дилетант в моем лице в очередной раз посрамил профессиональный сыск! Чтобы не огорчать их сверх меры, я начала с извинения:

— Честное слово, я не хотела! На сей раз я специально ничего не расследовала, это как-то само получилось.

— «Не виноватая я, он сам пришел!» — язвительно процитировал Зяма.

— Кто? — Денис вздрогнул и огляделся.

Я с легким злорадством подумала, что у него развилась небольшая фобия насчет приходящих мне мужчин.

— Конец истории, — пояснил Зяма. — Которую я бы предпочел услышать с начала. Давай, Дюха! Излагай!

И я охотно изложила.

— Жил-был один бизнесмен, по совместительству занимающийся политикой. У него имелись кое-какая недвижимость и половинная доля в казино, вторым владельцем которого был Левон Айрапетян.

— Это ты о Ратиборском говоришь? — догадалась Трошкина.

— О нем, — подтвердила я. — О Катькином Геночке.

— Катька — это кто? — спросил Зяма, который всегда живо интересуется прекрасным полом.

— Ты ее знаешь, это секретарша моего шефа, — ответила я.

— Любовница Ратиборского и мать его будущего ребенка! — от себя добавила Алка, чтобы прибить Зямин живой интерес на корню.

— Жил Ратиборский, жил — и дожил до переломного момента в своей жизни, — я вернулась к повествованию. — Из выгодного игорного бизнеса компаньон — типичный бизнесмен солнцевской формации — его постепенно выдавил, получив казино «Пирамида» в единоличное владение. Пришлось Ратиборскому полностью перекинуться на политику, и неплохие у него там были перспективы для карьерного роста, но не смог Геннадий Петрович удержаться от мести и начал посильно вредить своему бывшему компаньону.

— Это Айрапетяну-то? — хмыкнул капитан Барабанов. — Ну-ну!

— Хо-хо! — тоже хмыкнул капитан Кулебякин.

— А как он ему вредил? — умница Трошкина не стала издавать нечленораздельные звуки, а задала вопрос, полезный для развития сюжета.

— Сначала он вредил Айрапетяну общественно полезным способом — путем активного продвижения закона о закрытии в городе всех игорных заведений и выдворении их в необжитые кубанские степи. Хорошее дело, по-моему, за это Ратиборскому можно только спасибо сказать.

— Айрапетян не скажет, — возразил Барабанов.