Слезы Вселенной - Екатерина Николаевна Островская

два года назад он был застрелен из того же самого пистолета, что и Пятииванов. Ошибки быть не может, наши специалисты уверены.

– Во как! – восхитился Сорин. – Выходит, что и Хомяка, и человека Карпоносенко замочил не профессионал. Ведь профессионалы сразу избавляются от орудия убийства. А тут… Если честно, то разговор наш не имеет смысла, вы что-то мне хотите сказать, но я не желаю слушать, потому что я на своей территории и хочу спать.

Евгений Аркадьевич взял со стола мобильный, включил его. Просмотрел на Гончарова.

– У вас все на сегодня?

– Еще пара вопросов, на которые не потребуется долгих ответов. Вы не против?

– Валяйте! – махнул рукой Евгений Аркадьевич.

И снова дал знать о себе мобильный. Сорин посмотрел на экранчик: звонила Аглая Виленовна, как всегда не вовремя. Но если ей не ответить, она будет набирать его номер до тех пор, пока он не откликнется.

– Простите, – сказал он Гончарову, – это мама звонит.

Полковник юстиции развел руки в стороны, давая понять, что Сорин волен делать то, что хочет.

– Да, – произнес Евгений Аркадьевич, – у тебя что-то срочное? У нас ночь уже давно.

– Разве? – не поверила Аглая Виленовна. – Я думала, что у вас на два часа меньше. То есть я, как всегда, все перепутала?

– Это у вас меньше на два часа, – объяснил Сорин. – Но что ты хотела?

– Ну да, – согласилась Аглая Виленовна, – так и есть: перепутала. Послушай, я сегодня поехала в рыбный порт, чтобы купить креветки прямо с корабля… Не знаю почему, но мне вдруг так захотелось самых крупных креветок. Я до сих пор не выучила, как они называются. Такие… с темными полосками. То ли лангостинос, то ли камарон тигре… А они почему-то называли их гамба… Большие и вкусные. Приезжаем, а они у них по шесть евро за килограмм. Ты представляешь?

– Ты только поэтому звонишь?

– Нет, но ты сам не звонишь, и Вероника тоже… Хотя кто я ей… А-а… Вспомнила. Но это очень страшно. Мне тут сон приснился, будто я вхожу в твою квартиру, что была у тебя на Васильевском, с видом на море… Выхожу на этот огромный балкон и сразу подбегаю к перилам… Я никогда туда даже близко не приближалась, потому что там очень страшно – ведь такая высота. А тут я подошла, легко залезла на них, посмотрела вниз, и такой ужас меня охватил, что я заплакала от того, что ничего уже нельзя изменить и все в моей жизни сейчас закончится. Тут я закричала, полетела вниз и проснулась.

Сорин молчал, он не мог ничего ответить, потому что вдруг стало страшно…

– Почему я тебя не слышу? – спросила Аглая Виленовна. – Ты где?

– Я здесь, – ответил Евгений, едва шевеля вдруг ссохшимися губами. – Завтра я тебе позвоню и переведу денег.

Он закончил разговор и тут же снова отключил телефон.

Посмотрел на Гончарова так, словно пытался вспомнить, кто это. Выдохнул и объяснил:

– Это мама. Она живет в Испании, потому что климат у нас… сами понимаете…

– А у меня мама живет здесь и тоже переживает, что я сам ей редко звоню и давно у нее не был.

Сорин вдруг зажмурился, а потом тряхнул головой:

– Задавайте свои вопросы. На те, что касаются меня лично, я отвечу, а на остальные не буду. Насколько я понял, ведь вас тоже ждут.

– Хорошо, спрашиваю только о ваших действиях. Как Николай Левченко оказался в вашем доме?

– Разве я не отвечал на этот вопрос? Он пришел устраиваться водителем, рассказал о себе. Я его сначала пожалел, а потом понял, что это тот человек, что нам нужен.

– Кто ему отдает приказания: вы или ваша жена?

– Я, разумеется, потому что я – его работодатель. А если Вероника напрямую обратится к нему с какой-нибудь просьбой, то он меня предупредит, что сейчас будет по ее просьбе делать то или это.

– Часто это происходит?

– А почему вас это интересует? Сейчас поздний час, мы оба устали, но продолжаем терять время, тратим его на всякую…

Он не договорил, потому что открылась дверь и в бильярдную заглянула Вероника. Посмотрела на мужа и гостя, а потом осторожно и быстро прошмыгнула внутрь. Она казалась растерянной, явно хотела что-то сказать, но не решалась.

– Говори! – не выдержав, приказал Сорин. – Что случилось?

– Большая неприятность, – ответила жена, – то есть не совсем неприятность… Беда случилась. В полукилометре от нас на обочине стоит машина, в которой труп… – Вероника покачала головой, словно не веря в то, что ей сообщили, и продолжила: – …труп Курочкина. Там уже была полиция, и всех задерживали. Сейчас следователи к нам подъедут: уже звонили и просили никого не выпускать.

– Что они еще сказали?

– Ничего не сказали. Со мной жена Ничушкина связалась, сообщила, что там пробка образовалась. Первым ехал Марфин с женой на служебном. Увидели, что стоит «бентли» с открытой дверью. Водитель пошел посмотреть, что произошло: ведь понятно, что это кто-то из наших гостей. А там на водительском кресле Курочкин убитый. Его подруги рядом не было, потому что ее кто-то обещал подвезти. Теперь говорят, что она совсем белая от ужаса: ведь если бы она вместе с ним уехала, ее бы тоже застрелили.

Вероника подошла к накрытому столу и опустилась рядом с ним на кресло, на котором до этого сидел Ничушкин. Посмотрела на молчащего мужа.

– Водитель Марфина позвонил в службу безопасности мэрии, а те сразу связались со Следственным комитетом.

– Ничушкин… Ничушкин… – покачал головой Сорин, – предсказатель долбаный!

– Что? – не поняла Вероника.

– Полтора или два часа назад Альберт сказал Роману Курочкину, что тот долго не протянет, потому что его убитая жена вернется за ним.

Вероника поднесла ладони к горящим щекам, потрогала их и прошептала:

– Какой ужас! Откуда он мог знать? И зачем вообще говорить такое? Вы здесь не ссорились?

Евгений Аркадьевич бросил быстрый взгляд на полковника юстиции и ответил негромко:

– Я вообще ни с кем никогда не ссорюсь. Ты же знаешь.

Гончаров поднялся.

– Вернемся к нашему разговору в другой раз, – обратился он к хозяину, – а сейчас я пойду встречать бригаду.

Когда за полковником закрылась дверь. Евгений Аркадьевич махнул рукой жене:

– Налей-ка мне коньячку. И себе тоже плесни, чтоб успокоиться.

Но Вероника словно не слышала. Тогда Сорин сам подошел к столу. Наполнил свой бокальчик, потом посмотрел на тот, который был поставлен перед поэтом, который выпивать отказался.

– Вот чистый бокал: давай, махни стошечку – сними напряжение.

Он наполнил бокальчик наполовину и протянул жене. Вероника пригубила, поморщилась.

– Мы сегодня с Мариной Сергеевной как раз