Убийства и цветочки - Дарья Александровна Калинина

Анна Вольфовна побледнела. Пальцы у неё сжались в кулачки.

— Не может быть! Вы меня дурачите! Будь Троша мёртвый, уж Петру Филипповичу было о том известно. А я возле его постели всю ночь просидела и часть дня. Он мне ни словечком ни о чём подобном не обмолвился.

— Петру Филипповичу, учитывая его слабое состояние здоровья и перенесённый сердечный приступ, мы не сочли возможным сообщить трагическую новость.

— А остальные члены семьи? Они знали?

— Мы сообщили о несчастье ближайшим родственникам. В данном случае братьям погибшего.

— Почему же мне никто из них ничего не сказал?

— Об этом вам лучше будет спросить у них самих. Возможно, они считали, что такая информация может через вас просочиться до Петра Филипповича.

— Что же я совсем без головы? Неужели не понимаю, о чём говорить, а о чём помолчать лучше? За идиотку они меня держат, что ли?

Анна Вольфовна снова стала горячиться. Вскочила, забегала по комнате из угла в угол. Трое подруг наблюдали за ней не без тревоги. Вид Анны Вольфовны им не нравился. Того и гляди, сорвётся и нападёт на полицейского с кулаками.

А тот о грозившей ему опасности совсем даже и не думал и невозмутимо продолжал:

— Но всё мной сказанное — это лишь первая часть трагедии, постигшей семью вашего кавалера. Сегодня было обнаружено тело молодой женщины, которая скончалась аналогичным образом. Пострадавшей оказалась супруга вашего пасынка — некая Васса Осипова.

— Как? — ахнула Анна Вольфовна и даже на мгновение притормозила свой бег по комнате. — И Васса тоже умерла?

— Более того, хотя тела их были найдены с промежутком в целые сутки и в разных частях посёлка, но скончались они оба примерно в одно и то же время. И даже судя по состоянию кожных покровов и микрочастиц почвы, взятых с кожи потерпевших, вплоть до трагической развязки, они оба находились вместе в одном и том же месте. Скорей всего, отдыхали у какого‐то водоёма.

— И что? Отдыхали они, потом отравились и умерли, я тут при чём?

— А у вас, по свидетельству прочих родственников, с погибшими имелся конфликт.

— Я и не скрываю. Они грозились меня в сумасшедший дом упечь, если я от Петра Филипповича не откажусь. Боялись, что он на мне женится, а я потом после его кончины свою долю наследства затребую. Или как‐то иначе стану им палки в колёса ставить. Я всё понимаю, никому не нравится делиться деньгами. Но если бы они ко мне по-человечески пришли, мы бы с ними обо всём договорились. Я уже старый человек, куда мне их деньги. Я с Петром Филипповичем не из-за того, что он богат, стала встречаться, а потому что человек он такой замечательный.

— Боюсь, одних ваших слов маловато, чтобы снять все вопросы, которые имеются к вам. Нам необходимо знать буквально поминутно, как вы провели позапрошлую ночь.

— Но я просто гуляла по окрестностям. У меня не было чёткого маршрута.

— Судя по тому, что машина наших потерпевших найдена в лесу неподалёку от посёлка, они тоже могли гулять по окрестностям. Вы с ними там не сталкивались?

— Нет. После того как я их выставила из своего дома, я их больше не видела. Ни живыми, ни мёртвыми.

— Вы говорили, что были вынуждены уйти из дома. Почему?

— Я тут от насекомых средством побрызгала.

— Чем именно вы обработали дом?

— Дихлофосом я прыскала.

Если прежде следователь казался более расположенным в пользу Анны Вольфовны, хоть и не скрывал, что в её адрес имеются подозрения, то после её слов лицо его совершенно окаменело.

— Боюсь, вам всё‐таки придётся проехать со мной.

— Хорошо. Если надо, то я поеду. Надолго ли?

— Не могу вам сказать.

— Может, на всю ночь?

— Или даже дольше. Мы имеем право задержать вас на срок до трёх суток.

— Батюшки! Но за что? В чём вы меня подозреваете?

— Пока ни в чём. Но в крови обоих потерпевших экспертами было найдено отравляющее вещество, которое входит в состав применяемого вами средства от насекомых. А раз вы признаётесь, что работали с дихлофосом, то возникают вопросы.

— Вы что? Вы хотите сказать, что я их отравила? Дихлофосом? Как трипсов или тлю?

— Не могу исключать такую возможность.

Анна Вольфовна умолкла.

— Мне нужно собрать кое‐какие вещи. И кто присмотрит за Крошечкой? Нельзя её оставить одну после всего того, что ей довелось пережить.

Она в отчаянии взглянула на трёх подруг.

— Ко мне нельзя! — заявила Светлана. — У меня Феодор. Кот. Он вашу собаку разжует и выплюнет. Я ничего не смогу поделать, он из меня верёвки вьёт.

Катерина лишь развела руками, она в посёлке не имела своего жилья, гостила у Светланы.

— Хорошо, я возьму, — сказала Оля. — Калачик вряд ли будет сильно рад такому соседству, но не обидит, это точно. И я помещу собак в разных комнатах. Как‐нибудь перетерпим и переночуем, если придётся.

Грустным было их расставание. Крошечка так скулила и плакала, словно понимала, что её любимой хозяйке грозит беда и прощаются они, возможно, навсегда. Учитывая срок собачьей жизни и срок, какой дают за двойное убийство, такая развязка всем представлялась вполне вероятной.

— Но ведь она же не преднамеренно! — воскликнула Катя, когда полиция увезла Анну Вольфовну. — Даже если окажется, что они оба отравились дихлофосом, она не хотела их убивать.

— Надеюсь, что она сумеет доказать, что у неё не было намерения их убивать.

Возвращались назад они в печали и тоске. Крошечка сидела на руках у Оли и вела себя очень тихонечко, словно понимала, какая угроза нависла над её благополучием. Дальше стало ещё хуже. Калачик было сначала радостно кинулся, чтобы встречать их всех, но, увидев на руках у Оли чужую собаку, расстроился и начал громко лаять.

Убери её! Верни, где взяла! Нам тут другая собака не нужна. Никогда!

— Калачик, да успокойся ты, — пыталась угомонить его Оля. — Посмотри, какая славная Крошечка. Вы будете с ней дружить. Она девочка, ты мальчик, наверняка у вас найдутся интересные темы для общения.

Но Калачик не хотел дружить с Крошечкой в своём доме. То есть он был согласен с ней дружить, но где‐нибудь на нейтральной территории. Его дом был только его. И его хозяйка принадлежала только ему. Делить Олю с какой‐то посторонней собакой он не желал. Крошечка, видя, что тут ей совсем не рады, ещё больше сникла. Из её печальных глаз текли настоящие слёзы. Собачка плакала, содрогаясь всем своим маленьким тельцем.

— Видишь, до чего ты довёл малышку!

Но Калачик и сам сник.