Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара

Я невозмутимо встретила его взгляд.

– Эмерсон, ты поклялся, что мы никогда больше не будем упоминать этого человека.

– Я не клялся в этом! Я поклялся... – Он громко застонал и обнял меня. – Моя дорогая, я поклялся, что никогда не усомнюсь в твоей привязанности. Никогда в жизни! Но я… Я не перестану завидовать этому ублюдку, пока не увижу его похороненным на глубине десяти футов! Нет, пока я собственноручно не засыплю его землёй! Пибоди, скажи что-нибудь. Скажи, что прощаешь меня.

Я что-то пропищала. Эмерсон немедленно ослабил хватку.

– Прошу прощения, любимая. Я причинил тебе боль?

– Да. Но не обращай внимания. – Я положила голову ему на грудь, и он прижал меня к себе, осторожно обращаясь с моими ушибленными рёбрами.

– Я заглажу свою вину, – пробормотал он, касаясь губами моего виска.

– Эмерсон, если ты считаешь, что твоё романтическое внимание является достаточной компенсацией за…

– Моё романтическое внимание, Пибоди – это то, что тебе причитается, а мне доставляет удовольствие. Предположим, я найду для тебя проклятую гробницу. Сможет ли это компенсировать мои необоснованные подозрения и ушибы твоих рёбер?

Если вы, дорогой Читатель, принадлежите к женскому полу, вы будете полностью осведомлены о мотивах этого щедрого предложения. (Если вы принадлежите к другому полу, вы также узнаете, но не признаетесь в этом.) Эмерсону до смерти надоели его утомительные гробницы, но он был слишком упрям, чтобы признать, что ему на самом деле очень хотелось ответить на эти таинственные сообщения. Притворяясь, что делает мне одолжение, он тем самым полностью развязал себе руки.

– Ты так добр ко мне, Эмерсон, – пробормотала я, прижимаясь к нему.

ГЛАВА 5

БОЛЬШИНСТВО ИЗ НАС

ТАИТ В СЕБЕ

СЛОЙ ПРИМИТИВНОЙ ДИКОСТИ.

Честно говоря, я не верила, что за тайной гробницы «Двадцать-А» стоит наш старый противник, Гений Преступлений; не хватало его щегольства, его изобретательной смелости, его чутья. Я хорошо знала Сети. Слишком хорошо, по мнению Эмерсона; моё странное взаимопонимание с этим блестящим, измученным человеком служило неиссякающим источником ревности моего мужа. Любовь тут ни при чём – по крайней мере, с моей стороны. Моё сердце было, есть и всегда будет отдано Эмерсону. Однако я не считала, что упоминание этих фактов успокоит мужа, и не горела желанием обсуждать текущее местонахождение Сети или его потенциальную деятельность ни с Эмерсоном, ни с кем-либо ещё.

На следующее утро он – то есть Эмерсон – пребывал в отличном настроении. Как и следовало ожидать, потому что он, судя по всему, собирался выполнить то, что запланировал ранее, и одновременно добиваться признания за то, что якобы уступает моим желаниям.

Он не объявлял о своих решениях за завтраком, но я случайно услышала его конфиденциальную беседу с Рамзесом (оба они ждали на веранде, пока Нефрет отыщет шляпу).

– Твоя мать не сможет сосредоточиться на важной работе, пока мы не воплотим в жизнь её лёгкую причуду, поэтому сегодня придётся провести день в поисках этой воображаемой гробницы Двадцать-А.

– Очень хорошо с твоей стороны, отец, – ровно и невозмутимо произнёс Рамзес.

– Понимаешь, мой мальчик, именно так уживаются с дамами. Небольшие уступки их прихотям время от времени не причиняют вреда и способствуют хорошему самочувствию. Это меньшее, что может сделать мужчина.

Рамзес спросил:

– Но не будет ли месье Масперо возражать против того, чтобы ты искал эту… выдуманную гробницу, отец? Условия твоей концессии ограничивают тебя известными гробницами.

– Если такая могила существует, то она кому-то известна. – Этот софизм[123], достойный самого Рамзеса, вызвал у моего сына восторженный возглас согласия, и Эмерсон, никогда не имевший ни малейшего намерения подчиняться условиям концессии, продолжил: – Самое главное – доставить удовольствие твоей дорогой маме. Взаимное уважение – единственная возможная основа для успешного брака.

– Я буду иметь это в виду, отец.

Я объявила о своём присутствии лёгким покашливанием. Эмерсон схватил свой блокнот и поспешил прочь. Рамзес взглянул на меня и вежливо предоставил мне возможность заговорить, буде я пожелаю. Я не желала. Как сказал Эмерсон, взаимное уважение – единственная возможная основа для успешного брака.

Группа рабочих прибыла из Гурнеха, чтобы присоединиться к нам, и, пока мы шли через плато к долине, Эмерсон отдавал Абдулле распоряжения. Абдулла знал, что лучше не выражать удивление, когда Эмерсон приказал ему послать Селима и нескольких других, чтобы закрыть гробницу 21, но быстро взглянул на меня и поднял брови, когда Эмерсон на мгновение отвёл глаза. Я кивнула. Абдулла кивнул в ответ. Он выглядел явно довольным собой.

Мы послушно следовали за Эмерсоном, шагавшим впереди, в боковую долину, которую посетили в первый день. На сей раз мы были не одни; с дальнего конца, где находилась могила Хатшепсут, доносились голоса и звуки шедшей вовсю работы. По дороге мы встретили рабочего, несущего на плече загруженную корзину. Эмерсон, который обращается с египтянами более вежливо, чем со своими собратьями-англичанами, приветствовал его громким криком: «Салам алейхум»[124]; мужчина пробормотал что-то в ответ и поспешил мимо нас к устью вади.

– Мистер Картер, должно быть, сегодня серьёзно взялся за своих людей, – заметила Нефрет. – Обычно они всегда готовы остановиться и поболтать.

Эмерсон остановился и что-то промычал.

– Что? – переспросила я.

– Нефрет права. Этот парень слишком торопился. И зачем ему так далеко идти, чтобы опустошить корзину?

Он замедлил ход, пристально оглядываясь по сторонам, но Рамзес первым заметил нечто, торчавшее из-под обломков у подножия утёса.

– Это всего лишь палка или сломанная ветка, – сказала я.

– Сломанная ветка – здесь? – поинтересовался Эмерсон.

Но это была именно она, торчавшая из рыхлой осыпи под углом. Аккуратно обрезанная, без веток и листьев, напоминавшая толстую трость. Мы стояли и смотрели на безобидный предмет так настороженно, словно перед нами лежала свернувшаяся змея.

Эмерсон заговорил первым.

– Это уже слишком. Чёрт побери! Этот парень пытается меня оскорбить?

– Значит, ты думаешь, что это метка? – спросила я.

– А что же ещё? Ад и проклятие, – добавил Эмерсон с большим чувством.

Лицо Нефрет раскраснелось от волнения.

– Начинаем копать!

– Будь я проклят, если соглашусь! – рявкнул Эмерсон.

– Ну, Эмерсон, не уподобляйся капризному малышу, – улыбнулась я. – Что ты думаешь, Абдулла?

Старик изучал местность. Затем медленно произнёс:

– Здесь что-то есть. Камень отличается от остальных, его потревожили.

– Что ж, начинаем, – взглянула я на Эмерсона. Он повернулся спиной и скрестил руки на груди, но приказ не отменил.

Мужчины начали копать там, где указал Абдулла. Сразу же стало очевидно, что здесь уже производили раскопки: каменная насыпь была рыхлой и легко перемещалась. Вскоре я увидела верхнюю часть отверстия у своих ног.

– Доброе утро! – крикнул весёлый голос. Я повернулась и увидела приближавшегося Говарда Картера. – Один из рабочих сказал мне, что вы здесь, – продолжил он. – Я так и знал, что вы найдёте что-то, что я пропустил, когда исследовал этот вади в прошлом сезоне. Но… – Он наклонился над раскопками и посмотрел вниз. – Но боюсь, что это всего лишь ещё одна яма без надписей. Вы не нашли лестницы?

– Пока нет, – ответил Рамзес. – Однако... – Он спустился в яму, глубина которой к тому времени сравнялась с его ростом. – Однако есть интересная особенность. Деревянная дверь.